Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


     
П
О
И
С
К

Словесность




СТЕНА


Она устала. Устала ждать. Устала плакать. Устала бояться. Устала принимать подаяния. Устала стесняться. Устала примерять чужие одежды и обувь. И бельё. И бельё. Ёёё.

Жизнь, не блещущая материально, но столь катастрофично необычайная, чайная своим вкусом и запахом, чаянная передачей эмоций. Отчаянная до любви и ребёнка в сорок два. Эта жизнь снова хлестнула наотмашь. Бойся меня. Склонись. Призри. На смирение. На коленнопреклоненние. На тихий волчий плач не в ночи. Среди бела дня.

А я люблю. Люблю. Не боюсь. Но верую. И всё понимаю, Господи. Прости. За чужого мужа. За ту жену. За того ребёнка. Да прости же мне. За любовь. Не ты ли послал. И сказал - любовь превыше всего.

И была ночь.

Он пришёл и сказал: "Завтра должен быть в колонии. Ты знаешь." И она поняла. Она знала. Но так верила в чудо. Так понимала, что сейчас чуда не будет. Что за всё надо платить. Кровью. Дыханием. Распятой любовью. Сердце - не плачь. Слёз нет давно. Скоро и кровеносные сосуды обесточатся. Ток истончится. Тонь. Тонь. Тонь.

Мы из кэгэбэшного сословия. Мы из этого зловония. Мы из этой сверхнебесной чистоты. Верующей в право и справедливость. Порядочность и честь. Прикинь, мы оттуда. И звезда над нами. И это смешное СБУ нам не указ. Профанация. Никак не оргазм.

Вечером она позвонила Виталию. Измученным лицом всматривалась в человека, который пришёл по звонку, на её кухню без шторок, с одним лишь небом в облаках и луне. Звёзд не было. Худой, с несколькими жёнами за спиной, детьми и алиментами, пьяной нынешней на пару и дочкой маленькой с почти заячьей губой и странным разговором, он стал на это время её надеждой. Но почему она никогда никому не верила. Привычка.

Разговор непривычный, сугубо деловой, вела мягко и твёрдо одновременно. Машину он тебе оставил пока не выйдет. Условия знаешь. Береги как зеницу ока. Заправка, ремонт, связь с диспетчерами - твои. Тысяча гривен в неделю - наши. Приносишь в воскресенье. Не позже. Всё остальное - твоё. Он работал на тех же условиях. Иначе, я с хозяевами не расплачусь. Эти деньги мне надо отдавать им. Договорились.

Машина почти выплачена, столько проклятых дней и ночей, столько не общения, скандалов, слёз, масла мироточивого, вен вздутых с жилами. Не любви. Аварий. Штрафов. Судов. Пьяных разборок.

Гори всё огнём.

Светлая светлость склонила колени. Светлая светлость поникла лицом. Аве Мария. Аве Мария. Где же мой дом. В светлом приморском, придачном, яства накрыты на стол. Что не свершилось. В скромной судьбе. В осколках витражных.

Звонки шли постоянно. Она отчитывалась. Она вычитывалась. Она не дышала. Деньги собрала. Морзянка стучала ногтём. К ногтю. Не могу.

Осталось всего-то несколько десятков тысяч. Копейки из отданных уже.

Последний звонок шёл почти ночью. Уже по домофону. Ей не удалось скрыть. Что он сидит. Ему не удалось уговорить, что ему всего лишь два года. Да и меньше уже. Приехали забирать машину. Практически выплаченную. Не одним годом. Тысячью жизнями. Фартовые ребята.

Сын жался испуганно. Не бойся, малыш. Я быстро. Только денежку отдам. В тонком халате и куртке зимней она бежала с телефоном и гривнами в руках по дороге. Расхристанная. В ветер и ночь. Боялась ли, когда из чёрной джиповой пасти вышли двое в спортивных костюмах и кроссовках битых. Вежливо предложили войти в зев машины, где старший.

Невзрачный совсем, неприметный мужичок, аккуратно постриженный, с задумчивыми тёмными глазами, не желающими помиловать, но видевшими распятие не один раз, поздоровался и она поняла, что это всё. Сегодня отдачей денег не отделаюсь. Ничего не произошло. Небеса не лопнули. Ангелы не спустились.

Виталия искали некоторое время. Которое она потеряла, которое вычеркнулось из её жизни, её сознания и восприятия. Как и раньше, в других катастрофических временных воронках. В воронку утянулись все разговоры по телефону, все поиски по близлежащим адресам, пьяным кафешкам, встрече с нетрезвыми Виталием и его женой, отсутствием ключей от машины, машины вскрытой фартовыми и перерыванием вещей под сиденьями, в карманах сидений, в багажнике. Последним аккордом, ей в пакет с какими-то бумагами, инструментами, иконой, добавилась россыпь презервативов. Оплёванная и уничтоженная, она уходила домой, засунув к мобилке в карман ещё 800 гривен. Так пожалел старший, забрав не выплаченную в срок арендную машину. Денег-то у вас нет. Хоть на первое время. Ведь вы не работаете, дома.

И она благодарила. Благодарила. Есть в доме было нечего. За школу не заплачено. Коммуналка затягивала жгут из платёжек. Эти деньги упали в руки малым покаянием. Всехним.

Сынок бросился к дверям, навстречу подъездному холоду и маме, окоченевшей не от зимы, а от жизни, от не людского бизнесного расклада. Она прижимала его к себе и успокаивала. Всё. Всё. Не бойся. Понимая сердцем, что никогда не сможет малыш спокойно реагировать на звонок тягучий, домофонный. Долгие годы - после, будет вздрагивать всем телом от звонков, пока та самая воронка не затянет немного этот страшный клок памяти.

На следующий день она не повела сына в гимназию. Сладкая сладость - эти детские сны. На зелёном чудесном диване, под тёплым одеялом в пододеяльнике с рисунками из коровы в платье и фартуке с выменем напоказ и песней, отражённой графическими чёрточками. Последний кофе допивала, последний макарон доедала - всё остальное, что есть или то, чего нет практически, сыну, сыну, сынууу.

Неожиданно в коридорчике что-то лопнуло и отвалилось. Стеклянная чудесная, чуть пузатая и приземистая чашка замерла на полу-вздохе кофейном. Она подошла к стене, где совершился обвал. Странным образом, не только жизнь обвалилась отчаянием и пустотой. В самом низу проявилась дыра-пустота штукатурная. Она присмотрелась. Мышь. Это явно мышь, а чуть выше - старинный ботинок.

Сын потянулся во сне. Сегодня среди всех уроков, к которым они готовились, пятым было рисование. Альбом и краски с кисточками лежали поверх дневника и тетрадей. Она улыбнулась и начала рисовать. Убрав остатки штукатурки, прорисовывала, прокрашивала толстую мышь с хвостиком и ботинок шнурочнутый. Ый-ый-ый - билось в ней горькое и задохнувшееся. Но чем больше тратилось оранжевой яростной краски акварельной на зарисовывание дыр, тем легче становилось дышать и ей, и стене.

За спиной удивлённо вздохнул сын. Стена ожила.




© Ирина Жураковская, 2019-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2019-2024.
Орфография и пунктуация авторские.





НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"
Андрей Бычков. Я же здесь [Все это было как-то неправильно и ужасно. И так никогда не было раньше. А теперь было. Как вдруг проступает утро и с этим ничего нельзя поделать. Потому...] Ольга Суханова. Софьина башня [Софьина башня мелькнула и тут же скрылась из вида, и она подумала, что народная примета работает: башня исполнила её желание, загаданное искренне, и не...] Изяслав Винтерман. Стихи из книги "Счастливый конец реки" [Сутки через трое коротких суток / переходим в пар и почти не помним: / сколько чувств, невысказанных по сути, – / сколько слов – от светлых до самых...] Надежда Жандр. Театр бессонниц [На том стоим, тем дышим, тем играем, / что в просторечье музыкой зовётся, / чьи струны – седина, смычок пугливый / лобзает душу, но ломает пальцы...] Никита Пирогов. Песни солнца [Расти, расти, любовь / Расти, расти, мир / Расти, расти, вырастай большой / Пусть уходит боль твоя, мать-земля...] Ольга Андреева. Свято место [Господи, благослови нас здесь благочестиво трудиться, чтобы между нами была любовь, вера, терпение, сострадание друг к другу, единодушие и единомыслие...] Игорь Муханов. Тениада [Существует лирическая философия, отличная от обычной философии тем, что песней, а не предупреждающим выстрелом из ружья заставляет замолчать всё отжившее...] Елена Севрюгина. Когда приходит речь [Поэзия Алексея Прохорова видится мне как процесс развивающийся, становящийся, ещё не до конца сформированный в плане формы и стиля. И едва ли это можно...] Елена Генерозова. Литургия в стихах - от игрушечного к метафизике [Авторский вечер филолога, академического преподавателя и поэта Елены Ванеян в рамках арт-проекта "Бегемот Внутри" 18 января 2024 года в московской библиотеке...] Наталия Кравченко. Жизни простая пьеса... [У жизни новая глава. / Простим погрешности. / Ко мне слетаются слова / на крошки нежности...] Лана Юрина. С изнанки сна [Подхватит ветер на излёте дня, / готовый унести в чужие страны. / Но если ты поможешь, я останусь – / держи меня...]
Словесность