 |
|
СИКУЛКА
(фантастическая сказка)
Страшно закричала выпь и бросилась в зелень болотного мирка. Атка вздрогнула и, перекинувшись лешим, перебежала от полуразрушенного тына, слепо помаргивающего в сумерках, к колодцу с ядовитым пойлом.
- Сикулка, Сикулка, выдь, покажись. Я тебе подсолнечник принесла.
- Пошто тревожишь? Али завет не про тебя писан? Перекидкам здесь делать неча. Згинь!
- Не згину, не згину, - загундосила Атка. - Тошно мне, немощно. Перестану перекидываться, как все, сама и будешь виновата.
Сикулка тяжко вздохнула и выплеснулась фиолетовой каплей из колодца. Капля увеличилась до роста взрослого гнома, подумала и уменьшилась до крошта. Сидела молча на щербатом ведре, покрытом редкими мшистосиними пятнами. Смотрела на жёлтый цветок в руках лешеобразной Атки, почёсывающей волосатой ногой об угол переплетённых древних деревях, покачивалась, думая, что всё это плохо закончится.
Не к добру. Неееее... не к добру все эти приходы и разговоры. Кликнут потом про них воровское и проаэрозолят. И сгинут они в бетонке.
Сикулка уродилась потомственной хранилкой. А хранилки рождались страшными уродами, но первинный их этот вид никто не имел права знать. Потому, как в завете сказано знаками пропадающеявляющимися, что ежели кто хранилку увидит ТУ, то конец всем, живущим в деревне Послечеловечьей.
Атка прекратила чесание, вновь приобрела свой истинный вид и колышащейся серостью придвинулась к капле.
- Возьми цвет - ходила за ним аж за Край. Страшно там, неперекидноломотно. Человечно.
- Эх, Атка, доходишься. Вчера два крошта припрыгивали да присматривали, явно что-то учуяли. Не могу я с тобою быть, мне заветы беречь надо, а не нарушать. Ты же всё непонятней и непонятней мысли подкидываешь... Все перекидки, как перекидки, у одной тебя мыслечоки.
- Ну и что? Как же думать иначе? Вот думала о цвете - и взяла. Ноне, мыслечок, что ежели цвет возьмёшь, то так и надо. И знаешь? От этого сладостно и ажно серость моя убывает, а под ней крЫла. Щекотятся...
Хранилка попыталась заглянуть в серость, но крЫлов не увидела. Только и вышло из этой затеи, сплошное неудобоварение и плюхание, с охнувшего ведра, в мутную глубь колодца.
Перекидка перегнулась через вытягивающийся к небу сруб, ничего не увидела и пошла восьмёрочно перемещать свою серость в лесную дремотную тишь.
К избам деревенским, давно заброшенным человеками, идти не хотелось.
Вклинившись в знакомый лаз, который мгновенно дружески видоизменился, лишь бы ей удобней перебираться, Атка заторопилась по подмигивающей, протоптанной тропинке, с яркой травой по краям.
Внезапно, она увидела длинный изумрудный хвост лакшарки, который тянулся впереди и выглядел совершенно невызывающе.
Лакшарки в обычной литной жизни так себя не вели - им положено светиться и блистать, надувать пузыри величия и обращать внимание только на себе подобных, остальная же публика Послечеловечья им только для услуги и созерцания лакшарности надобна. Как бы мимо неё просочиться?
Атка уже приготовилась перекинуться в кого-нибудь из жителей деревеньки, но что-то внутри йокнуло впаянкой и она догнав пузыринадуваемую, проникновенно зашепетала: "Поклон невесомый. Чаво? Чаво-чавушки? Что ж бедовальная такая? Али помощь надобна?"
Литная изумрудка взвизгнула, подалась в деревА, но углядев красивым глазом (а он у них всегда один, посеред лба), что возле неё всего-навсего перекидка, приосанилась и, изогнув шею в нескольких монистовых обручах, зашипела: "Неча тут басурманить, шляетесь без роздыху". Замолкла и вдруг всунулась длинноватостью шеи монистовой в серость Атки да как заплачет. И как быть?
Тем временем, Сикулка выбралась из колодца и тихохонько, напыжившись, рассматривала лепесточки подсолнечника, оставленного перекидкой. Цвет, не долго думая, врос в землю возле пригорочка с камешком солёным, улыбающимся. Повёртывал не желтизной даже, а оранжевостью спелою и нежил камешек, неведома когда и кем, видно человеками ещё, привезенный из морей дальних.
- З-за тридевять земель, з-за тридевять морей, - запелось внезапно и Сикулка почувствовала непривычное чарование внутри - пошли переборы впаянки. Засуетилась, каплей бросилась было в колодец, который злобно бурча, насупил брови и потянул к ней деревяхи, но отступила и капнулась в подсолнечник.
Дальше произошло то, о чём долго потом говорили полушёпотом, постепенно крепчая голосом, и доводя тон до вскрикивания.
Сикулка взмыла над цветом, деревяхи не поспели, и вспыхнуло небо багровожОлто. Жизнь всехняя замерла и угляделася. Возле сруба стояла девица-краса и растерянно перебирала фиолетовые волосы до пояса.
Откуда ни возьмись, припрыгали крошты и присели на тушканчикообразные лапки-цапки, раззинув рот - проглядели! Жались друг к дружке... Кто-то кликнул воровское, и они начали медленно подступаться к Сикулке-девице. Уродлива-то как... Не капля, эх-ма.
© Ирина Жураковская, 2019-2023.
© Сетевая Словесность, публикация, 2019-2023.
Орфография и пунктуация авторские.
НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ" Ирина Фельдман: Посланница Божественной Любви [Я еще не умею любить, но уже смотрю любви в лицо. Только это не романтическая любовь. Я люблю людей, которые читают мои истории. Людей, которые встречаются...] Анна Аликевич: Религия добра (о сборнике стихотворений Марии Фроловской и Натальи Захарцевой "Антоновка с Авалона") [Радование жизни, способность ощущать счастье цветения и свет надежды прежде всего – отличают творчество героинь материала. Должна ли настоящая поэзия...] Павел Сидельников: Из книги стихотворений "Долгое дыхание" [Восходит солнце. Тем и хороша, / быть может, ночь – наутро оставляет / минуту на прощанье. О, душа! / Сойти б с ума, да ум не позволяет...] Олег Горшков: Пришествие печали [Печаль в твоём вине, твоих стихах, / и в музыке, и в запахах, и в детях. / Избыта боль, куда-то канул страх, / и лишь печаль господствует на свете...] Елена Сомова: Пять рассказов [Не спеши отдавать Божью милость, самой тебе дарованную в виде любви, даже когда просчиталась. Не отдавайся ошибке и не отчаивайся...] Любовь Берёзкина: "Круглый стол" на тему "Тенденции и проблемы современной поэзии", Часть I [Наша задача: попытаться показать литературный процесс изнутри. Для этого совершенно разным, не знакомым между собой представителям литературной среды...] Людмила Свирская: Покой не наступает на Земле [Покой не наступает на Земле, / В весну не открывается фрамуга – / В глухом, непроходимом феврале / Сидим, молчим и смотрим друг на друга...] Пётр Старцев: Билет на море [Наши роботы нас никогда не простят, / Наши роботы нас не осудят. / Наши роботы нам надонатили стяг, / Под которым нас выведут в люди...] Читайте также: Андрей Баранов: Невостребованные | Екатерина Вольховская: Форма взаимодействия | Наталья Захарцева: Корми моих драконов | Владислав Китик: Дыханье, входящее в речь | Наталья Козаченко: Сашка, молчи! | Андрей Мансуров: Храбрость | Константин Морев: Екатерина Басманова: "Миллионы не моего отца" | Эмилия Песочина: "Здесь колдовские чары" | Сергей Комлев: Неба синего из Дону испить | Владимир Луг: Ностальгия по земному раю | Мария Мельникова: Как приручить тотемного зверя | Алексей Смирнов: Три рассказа | Наталья Сухорукова: На пороге: и Заикание | Виктор Хатеновский: Здесь даже камни пахнут морем | Владимир Алейников: Книга стихотворений "Плаванье" (1968 г.)
|