Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


Наши проекты

Мемориал-2000

   
П
О
И
С
К

Словесность




ОБЪЕКТ  "КУЗЬМИНКИ"
ПОЛНАЯ  ВЕРСИЯ  СОБЫТИЙ

Повесть


От редакции. Думается, читатели запомнили и полюбили бесшабашного, немного циничного, но очень обаятельного героя рассказа "Объект "Кузьминки"" из сборника "ПМК" (Рига, 2007). Вполне вероятно также, что сам этот герой, однажды воплотившись в жизнь, настоятельно требовал от автора продолжения своих приключений. В результате небольшой рассказ превратился в полновесную повесть, которую Максим Жуков и "Сетевая Словесность" предлагают вниманию читателей сегодня.





Вместо пролога

Встретили меня по одёжке.
Проводили - тоже плохо...

Я стою при входе в зал игровых автоматов, в тени подъездного козырька. Я стою и рассматриваю фасад старой хрущёвской пятиэтажки, выстроенной, как абсолютное большинство домов в этом микрорайоне, тридцать с лишним лет назад. Я рассматриваю данный фасад чрезвычайно внимательно и увлечённо. Увлечённостью этой я обязан одному недавно сделанному спонтанному умозаключению: почему, собственно, я, изучая со стороны этот ободранный, малопригодный для жизни курятник, называю его старым? Ему, если вдуматься, столько же лет, сколько и мне, он возможно даже на пару лет младше меня, что, по сути, ничего не меняет в сложившихся обстоятельствах...

Мы, можно сказать, РОВЕСНИКИ.

И это страшно само по себе...

Несмотря на цветущую весеннюю яблоню, раскинувшую свою кипенно-белую крону на уровне второго этажа, и на покрашенную на днях миниатюрную ограду у подъезда, общий вид облупившихся балконов, обшарпанных стен и покосившихся входных дверей производит на меня тягостно-удручающее впечатление. Хочется схватиться за лицо и, отыскав где-нибудь поблизости зеркало, тщательно и беспристрастно рассмотреть в нем свое отражение. Всё ли нормально? Всё ли у меня хорошо? Не расходятся ли в углах моих глаз глубокие старческие морщины, словно страшные потемневшие от влаги трещины за угловыми межпанельными швами; не потрескалась ли моя слегка обветренная кожа, как грязно-желтая штукатурка вдоль всего фасада, и не почернели ли мои зубы, как почернели оконные карнизы по всему зданию, исключая те места, где внезапно разбогатевшие хозяева поставили модные и практичные стеклопакеты.

Одной из веских причин, заставивших меня бросить пить, была явственно наметившаяся деградация моей внешности. Не то чтобы я "страдал нарциссизмом", но - видит Бог - нельзя верить тем мужикам, которые говорят, что внешний вид - это не главное для мужчины (особенно в юном возрасте). Заметив, что в более-менее серьезных местах меня стали встречать - и по одежде, и по внешности, - прямо скажем, "с прохладцей", да и провожать, как в том анекдоте, "тоже плохо", я медленно, но верно уразумел: надо бросать; надо завязывать тройным морским узлом и становиться на путь исправления, путь заведомо трудный, но истинный.

Внешний вид и истинный путь в жизни каждого человека - вещи очень важные и значимые, но кроме них есть ещё упомянутые мной выше сложившиеся обстоятельства. Мои сложившиеся обстоятельства таковы: отсутствие высшего образования, три разрушенных брака за плечами и херовая, приобретенная совсем недавно, работа в частном охранном предприятии.

Я стою неподалёку от метро "Кузьминки" на посту № 1, как я уже говорил, в тени козырька при входе в зал игровых автоматов и вдыхаю весенний запах, издаваемый мелкими белыми цветами, распустившейся рядом с витриной соседнего магазина, удушливой "кашки". Аромат её повсеместен, вездесущ и странно-притягателен. Так обычно благоухает, если мне не изменяет память, женская промежность во время месячных - наскоро и плохо промытая и спрыснутая для блезиру дешёвым китайским дезодорантом.

Так, должно быть, пахнет вся моя прошлая непутевая жизнь.



Пост № 1 огромен. На его территории расположен ряд торговых палаток и магазинов, накрытый грязным стеклянным плафоном выход из метро, четыре или пять автобусных остановок и прилегающая к ним стоянка такси. Я работаю вместе с напарником. Внешне он напоминает Винни-Пуха: толстый, глупый, неуклюжий. Стопроцентный люмпен. Раньше таких ребят можно было встретить на фабриках и заводах, куда они автоматически попадали, закончив профильные ПТУ и техникумы. Теперь фабрики сильно изменились, и работают на них преимущественно приезжие с окраин распавшегося СССР; на заводах почти та же картина, как, впрочем, и на всех оставшихся после распада государственных и коммерческих предприятиях. Возникает закономерный вопрос: куда податься бедному пэтэушнику? Не на стройку же, в самом деле, где и в советские-то времена работала одна лимита да алкоголики. Остались только две более-менее приемлемые социальные ниши: торговля и охрана. Причем, торговля уже больше чем наполовину заполнена теми же приезжими. Трудиться там тяжело и муторно, тем более хозяева торговых точек и магазинов, как правило, злостно нарушают трудовое законодательство, что совершенно неприемлемо для коренных (или считающих себя таковыми) жителей столицы. В охране же, несмотря на вопиющие нарушения того же законодательства, по мнению многих москвичей, работать всё-таки - худо-бедно - можно. Особенно любящим выпить мужикам среднего возраста, отслужившим в армии и не склонным к освоению "новых и нужных" профессий, таких как программист, менеджер, бухгалтер, экономист, юрист и так далее, и тому подобное.

Таким любящим выпить молодым мужиком и был мой напарник Серёжа Роскошный (по его словам - отец "из подмосковных казаков"). Правда, в армии он не служил, и на работу в охрану был взят в порядке исключения, по протекции своего дальнего родственника, помогавшего время от времени проворачивать какие-то тёмные финансовые махинации высшему руководству нашего подозрительного - во всех отношениях - предприятия.

Хочу сразу заметить - в охрану я пошёл тоже не от большой любви к труду. Работу в охране и работой-то не назовешь - это служба скорее; а какой русский человек не любит послужить (если честно, наверное, никакой), как говорится: "служить бы рад, прислуживаться тоже и пресмыкаться, если чё". Но об этом мы еще поговорим, а сейчас, завидев вдалеке призывно машущую фигуру моего напарника, я нехотя выдвигаюсь к метро. - Вот пенёк! У него же рация есть, мог бы меня по ней вызвать, - говорю я, про себя, совершенно забыв, что рация есть и у меня, и по ней я тоже мог бы спросить у него, что там стряслось, никуда при этом, кстати, не выдвигаясь...

Пройдя вдоль длинного палаточного ряда, я увидел Роскошного сидящим на перилах в стеклянном метрополитеновском плафоне перед самым спуском в подземный переход. Я застал его в состоянии получения какой-то непонятной, но крайне радостной, судя по его улыбающейся морде, перманентной благостыни; светлым источником коей, насколько я мог догадаться, была поправляющая задравшийся топ, молодая подвыпившая девица.

- Братки какие-то из "бэхи" на повороте выпихнули; она понять не может где находится. Не хочешь её на местности сориентировать?

- Ты меня для этого позвал?

- Да ладно тебе. Она говорит - отсосу у любого, кто мне за пивом сбегает и "тачку" потом поймает.

Вульгарно накрашенный фейс, на пальцах многочисленные тонкие колечки из - как пишут в протоколах - белого металла; пьяные развратные глаза. Под узким и коротким топом, больше похожим на бюстгальтер, - нежная (это видно на расстоянии) бледно-розовая, с каким-то золотистым отливом, - высокая девичья грудь.

Роскошный, слегка запинаясь, зачастил:

- Не. Если ты. Сам. Ну, это. Не того. То могу я. Это самое... за пивом сбегать.

- Ты что, Сергун, с дуба рухнул? Утро. Девяти ещё нет. Сейчас проверяющий должен подрулить, а я на посту один... - Где напарник? А напарник в соседнем подъезде "лысого" под лестницей запаривает. Как ты думаешь, на сколько нас потом штрафанут - на смену или на две?

Роскошный шмыгнул носом и, поправив форменный ремень на необъятной талии, тяжело вздохнул.

Эта весна была для меня в сексуальном плане крайне неудачной. В самом конце февраля я расстался с очередной пассией: ей надоел статус гражданской жены и почетное звание моей боевой подруги; мне же, в свою очередь, надоела её любовь к разгульной жизни и ярко-выраженная склонность к алкоголизму (выпивала почти каждый день, причем, вне зависимости от наличия какой бы то ни было компании). Заметив за собой аналогичную склонность, и даже хуже - помните, как в той песне поётся: "и на работу стал прогуливать, и похмеляться полюбил" - я решил, как уже было сказано, завязать.

Но одно дело принять решение - совсем другое дело - решение это воплотить, так сказать, в жизнь. Бросить пить, поверьте мне на слово, трудно само по себе, а уж при постоянно бухающей у вас под боком сожительнице - практически невозможно. Так что - пришлось расстаться.

Девицу слегка качнуло, и Роскошный, покинув насиженные перила, с готовностью пришел ей на помощь.

Искушение было очень велико.

Ну, просто о-о-о-очень.



После того, как я расстался со своей последней пассией и бросил пить, моя половая жизнь, как писали в плохих романах прошлого века: решительно пресеклась.

Причиной тому послужили, как это ни покажется странным, моя врожденная скромность и мучительная болезненная стеснительность, всегда проявлявшаяся при знакомствах с представительницами противоположного пола.

И это при моей-то наглой роже и смелом, почти развязном поведении.

К сожалению, вынужден констатировать: смелым и почти развязным поведение моё становилось только тогда, когда я находился в состоянии легкого алкогольного опьянения, или же после совместного раскуривания, как правило, на двоих, хорошего ядреного "косячка".

Окидывая беспристрастным взором всю свою прошлую, сознательную жизнь (под сознательной, я имею в виду ту её часть, когда я стал интересоваться женщинами), я не могу отчетливо вспомнить ни одного случая приставания, или удачной попытки сблизится с самой, что ни на есть, легкодоступной дамой без предварительного "приема на грудь" бутылки портвейна или полбутылки водки, а то и целой (да еще и литровой); даже свой первый сексуальный опыт я приобрел "по пьяни", хотя было мне на тот момент неполных пятнадцать лет.

Даже такая простая мысль, что я могу познакомиться с какой-нибудь девушкой (вернее не познакомиться, а "вступить с ней в половую связь", что для меня одно и то же, иначе какое это знакомство...), не выпив перед этим хотя бы стакан сухого вина, до сих пор представляется мне совершенно неприемлемой и абсолютно нереальной. Потом, когда мы с ней, так сказать, притремся, попривыкнем друг к другу - можно и с трезва; но только потом, да и то не часто.

Роскошный, облапив девицу за голую талию, осторожно вывел её к обшарпанному крыльцу ближайшего продовольственного магазина через поток спешащего на работу утреннего народа. Девица не сопротивлялась. Я пошел за ними.



- Пойду ей хотя бы банку "Джин-тоника" куплю. Пусть поправится.

- Скорее догонится. Тебе, Сергун, в спасатели надо было идти работать, а не в охранники.

- Что там, что здесь, везде начальники - бывшие вояки: устав, инструкции, прочая мудянка... хотя со временем привыкаешь, конечно...

- Как удавленник к веревке. Иди, я её пока за угол отведу - там людей меньше шарится.

Девица еще раз покачнулась и доверчиво, словно маленький ребёнок, протянула мне руку. Я взял её ладонь и почувствовал, как тяжкая наэлектризованная волна гадкого плотского вожделения прошла через все моё тело и, играя грязной пеной низменных рефлексий, и шурша скользким гравием животных начал, плавно откатилась назад, осев где-то в области паха.

Её кожа, нежная на вид, оказалась на ощупь шелковой и упругой.

Я где-то читал, что кожный покров человека целиком и полностью состоит из отживших, т.е. абсолютно мертвых, утративших биологический статус живого, постоянно осыпающихся с поверхности наших тел, клеток. Следовательно, если вы взрослый человек средней комплекции, то таскаете на себе более двух килограммов (!) мертвой кожи и ежедневно сбрасываете несколько миллиардов её крошечных фрагментов. Значит, между нами, когда я держу её руку в своей руке и ощущаю упругую шелковистость её ладони, возникает эффект "двойного презерватива", где в роли латекса выступает покрывающий нас с головы до пят наш собственный эпидермис.

Несмотря на сказанное выше, я ловлю себя на мысли, что хотел бы поводить своей облаченной в мертвую кожуру ладонью по её обтянутой тонкими шортами, обаятельной и молодой, слегка оттопыренной задней части; тоже, в свою очередь, покрытой отжившей свой век чешуей.

Моя радиостанция громко щелкает и, в рваном измордованном радиоэфире, заглушая многочисленные помехи, тревожно звучит кодовое словосочетание: "Внимание: двадцать третий на шестом".

- В хвост заходит, козлина. Значит, пока до нашего поста дойдёт, минут десять у нас есть, - подытожил выбежавший из магазина с банкой "Джин-тоника" Роскошный.

- Я встречать его пойду. Ты давай тоже подтягивайся.

- Я сейчас. Только во двор её отведу. Пусть на лавочке посидит. Нас подождёт.



Геннадий Иванович Вернигора, как всегда, опоздал на утреннее построение. Он работал в должности заместителя генерального директора чуть ли ни с первого дня основания этого охранного предприятия, предварительно оттрубив свои законные двадцать пять лет в вооруженных силах, из которых уволился в запас, кажется, в звании подполковника.

Я никогда не видел его в военной форме, но даже издалека, даже по походке в нем сразу можно было определить кадрового служаку. Знаете, как бывает - вроде и пиджак на человеке ладный гражданский, и водолазка светло-голубая, и джинсы по последней моде, а все равно - впечатление такое, словно человек этот в офицерскую "парадку" упакован. И дело тут не в какой-то особой строевой осанке или безукоризненной армейской выправке - просто дерево оно и есть дерево, во что его ни одень.

Геннадий Иванович Вернигора к тому же внешне являлся как бы наглядной иллюстрацией своей уникальной фамилии: кряжистый низкорослый мужчина плотного телосложения, похожий на подножие той самой горы, которую необходимо вернуть на прежнее, только ей присущее, место...

Вот он стоит передо мной и внимательно изучает мою скорченную специально для него приторно-фальшивую физиономию стопроцентного "терпилы".

- А где напарник твой? Как его... Заполошный?

- Роскошный, Геннадий Иванович.

- Ну да, ну да. Где он?

- Вон он бежит; у метро за порядком приглядывал.

- Смотрите тут у меня. Чтоб без происшествий! Без водки. И без баб. Службу нести - не жопой трясти!

- Знаем, Геннадий Иванович, будем стараться.

Роскошный поспешно приближается и, сделав на ходу идентичную моей "терпильную" мину, всем свои видом демонстрирует полное подчинение.

Вернигора еще минут пять грузил нас разного рода распоряжениями и ценными указаниями, потом, спросив напоследок у Роскошного, собирается ли тот худеть, сухо попрощался и спустился в метро.

- Так-то, Сергун. Не только родине нужны молодые и подтянутые новобранцы, которых он привык гонять по плацам да полигонам, но и нашей охранной фирме требуются сотрудники атлетического телосложения, видимо, для того чтобы ублажать притязательный взор избалованного заказчика; повышая тем самым профессиональный авторитет нашего начальства. Конкуренция, видишь ли, капитализм.

- Перетопчутся. Мне дорог этот жир. Пойдём лучше минетчицу нашу проведаем.

Мы дружно завернули за угол и вошли во двор, где на лавочке нас должна была дожидаться, оставленная буквально на четверть часа, девица.

То, что мы увидели через миг, заставило нас сбавить шаг и умерить свой юношеский пыл. Рядом с лавочкой, на которой, развратно ухмыляясь, развалилась "наша" девица, стояла загнанная прямо на газон патрульно-постовая милицейская машина. Менты, опустив боковое стекло, вальяжно приглашали её присесть к ним на заднее сиденье; причем, никто из них из машины выходить даже не собирался (сама, мол, подойдет - не маленькая). Девица ещё чуть-чуть для вида попрепиралась и, нехотя покинув лавочку, запрыгнула в салон милицейского автомобиля.

- Всё, Сёрега. Ушла наша уха.

- Да. Вернигора, гнида армейская, виноват. Столько времени на него потратили!

Машина тронулась и, съехав с газона, медленно стала выруливать с пешеходной на проезжую часть.

- На субботник, наверное, повезли - на круг ставить...

- Да уж, не в отделение - это точно.

Этой постоянно повторяющейся истории многие десятки, сотни тысяч лет: одна более организованная и сильная группа животных отнимает у другой менее организованной и слабосильной группы - Homo sapiens относящихся к типу хордовых, подтипу позвоночных, классу млекопитающих, подклассу плацентарных, отряду приматов, семейству гоминид, короче говоря, - просто людей - принадлежавшую им по праву (на основании неписанного кодекса "первонахов"), вполне законную, и ниспосланную свыше - ДОБЫЧУ.

Патрульная машина, завернула за угол и, выехав на Волгоградский проспект, быстро скрылась из вида.

Постояв какое-то время у изрезанной и исписанной местными малолетками лавочки, мы с Роскошным, как два закоренелых лузера и мудака, понуро побрели исполнять свои незамысловатые служебные обязанности




1

Чем меньше женщину мы - больше,
Тем больше - меньше она нам.

Когда бросаешь пить, кроме трудностей, связанных с заведением новых знакомств, возникают проблемы чисто психологического, глубоко интимного характера. Как я уже говорил, свой первый сексуальный опыт я приобрел довольно рано, совершенно случайно и находясь в состоянии "алкогольного опьянения средней тяжести".

Этот факт весьма показателен.

Показателен он не только в отношении меня, но и в отношении всего нашего поколения в целом.

Почти все мои сверстники, в приватных разговорах, вспоминая свой "незабвенный первый раз", используют приблизительно одни и те же слова и фразеологические обороты:

- нажрался; - в жопу был; - еле ширинку расстегнул; - принял тогда немеряно; - плохо помню; - она тоже, знаешь, не большой трезвенницей оказалась; - застежку на лифчике с перепою поломал; - под юбку руку сунул, а она её ногами, спьяну, сжала... и т.д. и т.п. В наше коллективное оправдание могу только заявить, что по моим скромным наблюдениям, у других поколений в подростковый период все происходило да и происходит, по сей день - точно так же. Если не хуже. Я имею в виду повсеместную тягу нынешней молодежи к разного рода психостимуляторам, наркотическим веществам и афродизиакам.

Алкоголь, прибавляя нам столь недостающих порой решимости и самоуверенности, существенно снижает уровень нашей стеснительности, тем самым усложняя (в хорошем смысле этого слова) период предварительных сексуальных ласк. То есть выпивка иногда заставляет нас творить такое, на что мы при любых обстоятельствах не были бы способны, находясь в трезвом состоянии - как в силу приверженности к общепринятым морально-этическим нормам, так и в силу привитой нам с детских лет привычки к требованиям элементарной личной гигиены...

В сексе, если не рассматривать различные патологии и извращения, чем больше ты даёшь партнерше, тем больше ты, в свою очередь, получаешь от неё.

Алкоголь значительно упрощает этот процесс

Но об этом несколько позже.

Если для американских полицейских, находящихся при исполнении, - как нам показывают в западных детективах и боевиках - самая "любимая" еда - это жареный в масле пончик, то для простого российского "секьюрити" - это беляш, чебурек, или, в крайнем случае, пирожок с капустой.

Итак, я стою на посту, прислушиваясь к голодному журчанию в пустом желудке, и с нетерпением жду своего напарника.

Посланный за беляшами Роскошный отсутствует уже более получаса.

Дело в том, что в палатке, где продают эти, по меткому народному определению, "пирожки с котятками", работает помощницей повара немного полноватая, но весьма аппетитная на вид семнадцатилетняя мадемуазель по имени Ирка с непонятным для меня, идиоматическим (в широком смысле этого слова) прозвищем - "Пилотка".

Ещё со времени своей "срочной" я знал, что некоторым индивидуумам, преимущественно выходцам из деревень и поселков городского типа, - солдатский головной убор (называемый в просторечии пидоркой) напоминает подзабытую за тяготами и лишениями воинской службы женскую вагину.

Так часто, осерчавший сержант, проводя утренний осмотр личного состава, орал на замерший по стойке смирно "молодняк":

- Что, суки криворукие, пидорки свои на уши понатягивали?! По невестам своим соскучились?! Ну-ка, быстро пизду на голове расправить! Чтоб как положено было - два пальца от бровей!

Окрестить солдатскую пилотку "пиздой" - по отдаленному внешнему сходству - думается мне, ещё можно. Но называть женщину "пилоткой", давая тем самым понять, что она ассоциируется у вас исключительно с её же собственным срамным местом ... Это - на мой, прямо скажем, не очень пуританский взгляд, - верх неприличия и явный признак необратимой моральной деградации.

Между тем, поведал мне, посмеиваясь над моим лингвистическим невежеством, Сережа Роскошный, - ТАК ГОВОРЯТ... Особенно среди молодежи.

В общем, Ирка на "Пилотку" не обижалась.... Даже иногда отшучивалась, отпугивая пристающих к ней то и дело голодных (во всех смыслах этого слова) мужиков: "Я ж пилотка безмозглая, чё пристал? А ну, пошел отсюда! Мне пирожки делать надо, а не..."

- Ты где ходишь? - накинулся я на подошедшего Роскошного, - всё с продавщицами тёрки трешь?! Обществом их наслаждаешься, пока я здесь с голоду пухну и службу в одну харю тащу?!

- Да ладно тебе. Ирка, между прочим, познакомиться с тобой пожелала. Всё выспрашивала почему ты с такой интеллигентной мордой в охране работаешь... Другого чего-нибудь не найдёшь?...

Я секунду поразмыслил и нехотя отреагировал:

- Ей-то что?! И вообще, я ей - по возрасту не подхожу... Вроде бы. Или...

- По возрасту... Ну и что?! Ирка девушка свободная - ровесников себе не ищет. Она разных мужиков, по слухам, любит: и молодых, и старых, даже с поваром своим, у которого работает - фачится. А ему, худо-бедно, уже под полтинник. Так что...

- Можно подумать, ты у них свечку держал?

- Эх, не сподобил меня Господь этакой благодати...

- Ладно. Ближе к вечеру - разберёмся. Где беляши-то? Небось, сожрал все, пока под Иркину клинья подбивал?

Роскошный обиженно засопел и достал из-за пазухи промасленный кулёк с беляшами:

- Специально для тебя готовила. По особому секретному рецепту.

- Знаю я этот рецепт! Просто другим покупателям сегодня котяток чуть меньше достанется... Вот и весь секрет.

Кстати, о котятках. Как раз в прошлое дежурство, ночью, я стал свидетелем одного напрямую связанного с этими миловидными зверьками экстраординарного события.

Небольшая преамбула: я всегда считал, наблюдая за городской и сельской фауной, что кошки, несмотря на общепринятое утвержденье, не очень-то боятся собак. Каждому из нас, должно быть, памятна такая сцена: ощетинившаяся и шипящая соседская мурка, зажатая в угол лающим на неё приблудным тузиком, яростно и смело отбивается от него, норовя попасть своей растопыренной лапой прямо ему в нос. Тузик рвет и мечет, прыгает на месте, пытается зайти сбоку, но... в конце концов, устав от бесполезной борьбы, отступает назад, престает лаять и позорно убирается восвояси. Тогда как мурка, гордо подняв голову и слегка потягиваясь, перебирается на ближайшее дерево (ну, так - на всякий случай, мало ли чего...).

Короче говоря, я никогда не видел собаку, отважившуюся РЕАЛЬНО укусить преследуемую ею кошку.

Той достопамятной ночью за торговыми рядами на вытоптанной бесхозной лужайке, где порой тусовались небольшими группами окрестные бомжи, среди разбросанного мусора, еле различимыми в полночной темноте тенями, медленно передвигались, перебегая от палатки к палатке, прикормленные здешними продавцами и охраной (т.е. мной и Роскошным) злые бездомные псы.

Я стоял у самого края торгового ряда и пытался при тусклом свете уличного фонаря вставить новый кремень в мою сломавшуюся зажигалку (не слишком разумное занятие посреди ночи, но на что только не пойдёшь, чтобы убить хоть малую толику рабочего времени).

Вдруг одна из бездомных собак, оторвавшись от стаи, стремительно кинулась к мачте дорожного освещения.

За ней последовали остальные.

Там, перебежав дорогу и завидев издалека устремившуюся к ней собачью стаю, в растерянности замерла молодая, по всей видимости, еще не очень опытная, черная кошка. Собаки взяли её в кольцо и стали бесшумно, лишь изредка повизгивая, ходить по обочине кругами.

Кошка, как ей и полагалось в подобных случаях, зашипела и выгнула спину, но сбежать, выскользнуть из этого круга, либо забиться в угол она не могла - поблизости не было ни придорожного кустарника, ни возвышающихся вдоль шоссе спасительных уличных деревьев. Она метнулась в сторону и попробовала взобраться на мачту дорожного освещения, но мачта была слишком гладкой стальной; и тут, воспользовавшись её беззащитной позой, на неё накинулась вся стая. Одновременно. Молниеносно расправившись с ней, собаки резко отпрянули и отбежали в тень к палаткам.

Я подошел и молча уставился на шкурку изуродованного пушистого зверька.

...Кровь, ещё живое бьющееся сердце, испуганные широко раскрытые глаза...

Они убили её, не потому что хотели есть. Эта стая прилично питалась. Собак буквально закармливали объедками из местных ресторанов и кафе. Они просто физически не могли рассматривать этого полукилограммового котёнка как достойную добычу. Они убили её по наитию, исходя из злобного, плохо мотивированного представления об их личном зверином превосходстве...

Кошку было жалко.

Но я почему-то вспомнил слышанную мной многажды с высоких писательских трибун и научных кафедр весьма расхожую формулировку, дескать, из всех живущих на земле существ, один только человек склонен убивать из чувства мести или, скажем, из спортивного интереса. Другим населяющим эту планету животным такое поведение якобы совершенно не свойственно и даже абсолютно чуждо: "что может быть хуже для окружающей среды, чем вооруженный огнестрельным оружием Homo Sapiens, вышедший на бессмысленное и кровавое сафари..." и т.д., и т.п.

Немаловажный факт убийства соперников на так называемых брачных турнирах у многих видов животных обычно при произнесении подобных речей не учитывается, как слишком мелкий и незначительный.

Так вот, после событий прошлой ночи, могу совершенно ответственно заявить: МЫ НЕ ОДНИ.

Мы не одни такие на этом жопном катышке, вращающемся много миллионов лет в темных глубинах вселенной, среди неимоверного числа галактик и черных дыр, в смертельной пустоте ледяных, не пригодных для жизни космических пространств.

Не мы одни убиваем, только ради того, чтобы просто убивать.

Ныне и присно, и во веки веков.

Аминь.




2

Я плохо отношусь к полным женщинам. Это моя личная дань современному восприятию стереотипа женской красоты. Я убежден: как в советские времена нам навязывался образ внутреннего и внешнего врага, так в нынешнее время нам прививается эстетический канон худой подтянутой фотомодельки, одетой "по журнальному" - либо в красочные тряпки светской львицы, либо в строгий деловой костюм business-woman.

Не все подвержены подобного рода влияниям.

К сожалению, я принадлежу к большинству.

Ирка-Пилотка не была полной. Она была скорей полноватой, что несколько облегчало для меня задачу нашего сближения: ситуация, когда женщина хочет познакомиться с вами первой, как правило, уверенно купирует вашу природную застенчивость и значительно снижает потребность в предварительном приёме алкоголя.

Я стою у длинного присыпанного мукой прилавка рядом с небольшой, но крайне озлобленной очередью и пытаюсь завязать мало-мальски содержательный разговор с отпускающей товар и постоянно пересчитывающей (видимо от волнения) деньги Ириной Васильевной Волобуевой (так, по крайней мере, написано на её бейдже).

Я очень быстро выясняю, что Ирка-Пилотка является существом, не имеющим никакого серьёзного представления о базовых семейных ценностях, что она малообразованна и аполитична, к тому же имеет склонность к латентной проституции и аморальному образу жизни. Все это меня целиком и полностью удовлетворяет. Я беру у неё номер домашнего телефона, и мы договаривается встретиться с ней у меня дома - в начале следующей недели, вечером, после работы, разумеется, тет-а-тет.

...Я не знаю, можно ли на генетическом уровне унаследовать хороший вкус...

Одно я знаю точно - хороший вкус не является качеством благоприобретённым: невозможно научиться прилично одеваться, изучая журналы типа "Бурда Моден" или "Космополитен", так же как невозможно научиться качественно заниматься сексом, листая перед сном журнал "Penthouse" или "Playboy".

Вкус бывает уверенным, тонким, безупречным, великосветским и простым, но бывает ли он врожденным? - взволнованно размышляю я, рассматривая Ирку-Пилотку, явившуюся на первое свидание в лёгком, очень идущем ей платье - удачно подчёркивающем все её достоинства и скрывающем недостатки.

Я встретил Ирку у метро и, выяснив, к своему глубокому изумлению, что она не пьет и не курит, провел её дворами, т.е. наикратчайшим путем, до обшарпанных дверей моей скромной холостяцкой квартиры.

Первое, что мне бросилось в глаза (кроме платья), а точнее будет сказать, - в уши - это Иркина непрерывная, неутихающая болтовня, которая, плавно перетекая от темы к теме, лилась из ее накрашенных пухленьких губок, являя собой бурный и сплошной, но крайне бессодержательный поток.

Когда я знакомился с ней, она тоже безостановочно болтала: с поваром и покупателями, со мной и продавщицей из соседней палатки, но выглядело это довольно органично и ненавязчиво. Ну, любит человек общение: скучно ведь на работе - отчего не поговорить.

Сейчас же, вне её рабочей обстановки, всё это напоминало песню акына: что вижу - о том пою. Ирка создавала вокруг себя плотное лексическое пространство, совершенно не заботясь о логических связках и выборе взаимопроникающих тем.

Преодолев первоначальную оторопь, я вдруг понял, что этот безостановочный "сверхниочёмный" треп вполне можно переориентировать, направив его в нужное для меня русло. Достаточно просто время от времени, нащупав небольшую брешь в её безудержном словоизвержении, задавать наводящие вопросы. Интересовало же меня в первую очередь Иркино сексуальное прошлое, со всеми его пикантными подробностями и интимными сторонами.

Сам процесс узнавания: какой (приблизительно) ты у неё по счету, кто был до тебя; какие мужчины ей нравятся больше, какие не нравятся вообще - все это страшно возбуждает, каким-то особым болезненно-порочным образом.

Такие откровенные разговоры и являются, на мой взгляд, основополагающим фактором, побуждающим здоровых успешных мужиков снимать проституток и ходить по борделям.

- Так как, ты говоришь, его звали?

- Да какая разница?! Я уж сама не помню... помню только, что спина у него волосатая была; газетами торговал, на другой стороне у "Будапешта".

К сожалению, у Ирки-Пилотки все сводилось к двум-трем стандартным ситуациям, суть которых можно выразить одной фразой: познакомились, договорились, перепихнулись, разошлись. Мне это быстро надоело и я, преодолевая внутреннюю инерцию совершенно трезвого человека, просунул свою руку под её волнистое длинноволосое каре и, обхватив затылок, вплотную сблизил наши лица.

И тут она внезапно замолчала.

Ощущение было такое - будто кто-то случайно нажал кнопку "Стоп" на аудиоплеере: глухие толчки крови в височных долях и гнетущая, отвердевшая в виде тугих пластмассовых наушников - оглушительная тишина.

В моей жизни уже было нечто подобное - в армии, на полигоне, во время учебно-показательных стрельб.

Наш взводный командир - старший лейтенант Апачев, которого мы - окрестив наше небольшое воинское подразделение племенем апачей - называли просто "Вождь", - будучи с глубокого похмелья, вывел нас не на ту позицию. В результате этой ошибки в дислокации, взвод оказался в непозволительной близости от расположенного чуть выше и тщательно замаскированного на сопке батальона дальнобойной артиллерии...

Сам Вождь, распорядившись, чтобы мы самостоятельно собрали и подготовили к бою наши тяжёловесные устаревшие минометы - удалился в соседнюю бурятскую деревеньку в надежде купить там либо бутылку водки, либо стакан местного зловонного самогона, дабы хоть немного поправить пошатнувшееся офицерское здоровье и вернуть себе необходимое всякому серьёзному командиру - особенное в момент учебно-полевых стрельб - присутствие воинского духа...

Деревенька находилась совсем рядом; идти до неё было минут десять-пятнадцать не более. Но к началу учений наш Вождь, как это частенько бывает с людьми отлучившимися со службы без ведома вышестоящего начальства, совершенно ненарочно, но абсолютно непростительно - опоздал.

Вначале на правом фланге успели отстреляться "пушкари".

Это было еще терпимо; калибр у них оказался небольшой. Глубокий размеренный звук их ухающих орудий откатился в соседний лесок, почти никого не потревожив, кроме парочки перепуганных бурятских зайцев, сломя голову выбежавших на огневой рубеж и тут же вернувшихся обратно под защиту чахлых забайкальских сосен.

Потом открыли огонь гаубицы.

Это было уже хуже. Звук, отражаясь от близлежащей сопки, тяжёлыми оглушительными волнами накрыл нас с головой и заставил присесть на корточки возле наших совсем безобидных на вид, похожих на допотопные любительские телескопы - минометов.

Но самое ужасное началось, когда заработало замаскированное рядом с нами подразделение реактивных установок залпового огня "Град". Я не знаю какие разрушения принесла в годы Великой Отечественной наша доблестная "Катюша", но эмоциональный и психологический урон, который она причинила немецко-фашистским захватчикам, мне - без всякого преувеличения - довелось испытать на себе. Лично. Ибо "Град", являясь усовершенствованной копией "Катюши", при открытии огня, воет, ухает и ревет во много раз круче неё, наглядно демонстрируя как далеко продвинулись российские учёные со времён Великой Отечественной в области изобретения новых технических средств необходимых для массового поражения боевой силы противника.

Мы, кто на корточках, кто в полный рост отбежали за ящики с боеприпасами и, накрыв голову руками, прижались к дрожащей от вибрации и гудящей от воя ракет восточносибирской земле.

Вождь, вернувшись из бурятской деревеньки, застал свой народ простертым в снегу и пыли (судя по внешним признакам, поход за огненной водой можно было считать удачным). Канонада, стремительно начавшись, так же стремительно затихла, оставив нам, словно в подарок, огромный кусок безбрежной таёжной тишины, многократно усиленной нашим испугом и временной глухотой вызванной общей контузией наших органов слуха.

Вдали на сопке, в обрывках маскировочных сетей виднелись темные силуэты оглохших от собственного грохота демаскированных реактивных установок.

Вот так же, Ирка-Пилотка, внезапно замолчав, казалось, сама была поражена произведенным эффектом. В комнате стало отчетливо слышно, как тикает на подоконнике спрятанный за шторой, старенький механический будильник...

...Я лежу с Иркой под одним одеялом и размышляю о превратностях судьбы и странностях женской физиологии. Почему, думаю я, у большинства полных женщин вульва похожа на невзрачную, плохо различимую за волосами и жировыми складками безгубую щель?

Скорей всего, жир, откладываясь на бедрах и в нижней части таза, растягивает кожу таким образом, что не оставляет ей возможности образовать какой бы то ни было видимый рельеф. Отсутствие сочных, ярко-выраженных половых губ значительно снижает сексуальную привлекательность даже самых раскованных и обворожительных толстушек.

Полные ноги, обвисшая грудь, утраченная талия - все это тоже выглядит асексуально и малопривлекательно, но две тонкие фригидные полоски вместо пары нежных набухших от вожделения лепестков - это уже слишком. Это не для меня - вагинального эстета и придирчивого ценителя дамской красоты.

Меткое сравнение женской вульвы с распустившимся цветком давно уже стало общим местом в мировой эротической литературе.

Еще древние греки изображали Афродиту с вьющимся вокруг её чресл роем пчёл, косвенно давая понять, где, по их мнению, происходит буйное цветение и вызревает наисладчайший античный нектар.

Никакого цветения и выделения нектара между Иркиных ног, конечно же, не наблюдалось. Выяснил я это довольно быстро, когда уперся своим языком в затянутую лобковым жиром узкую, напоминающую средневековую бойницу, Иркину половую щель.

Я полез языком в ее промежность, движимый исключительно благими намерениями и последней надеждой хоть как-то вызвать покинувшую меня в самый ответственный момент эрекцию...

У алкогольного опьянения есть еще один неоспоримый плюс: если у тебя не встал - можно свалить на слишком большую дозу выпитого спиртного. Оправдания такого рода обычно выглядят крайне убедительно и не вызывают лишних вопросов. Наоборот, у некоторых русских женщин (к сожалению, не у всех!) подобная "отмазка" усиливает прилив терпеливой нежности и повышенной партнерской самоотдачи, что зачастую приводит к повторным совместным попыткам и заканчивается, как правило, невразумительным, но все-таки успехом. В данном же случае, в случае с Иркой-Пилоткой, ссылок на пагубное влияние алкоголя быть просто-напросто не могло: трезв был не только я, но и она. Абсолютно. К тому же вместо того чтобы попробовать как-то повторить неудавшуюся попытку сближения, она, по молодости лет или же из простой девичьей вредности, снова начала говорить: перескакивая с темы на тему, почти не применяя логических связок, путаясь в ужасающем многообразии глупых и необязательных фраз.

- Господи, сейчас бы хоть пивка глоточек бы хлебнуть!

- А что, ты у метро не купил? Когда меня дожидался? Ах, ну да, ты же бросил... я помню... Ну, так вот: я ей говорю - куда мне мини-юбку-то эту надевать? Я же в ней, как бегемот в противогазе.

- В чем?

- Как это в чем? В противо... ну, не идёт она мне, короче... я ей и говорю...

- Или водки!

- Ну, и водки бы купил... ах, ну да: ты ж бросил... я помню... ну так вот: да и тебе она, говорю, ни в пизду, ни в Красную армию...

- Куда-куда?

- Да ты меня не слушаешь совсем! Я ей говорю - жопа-то у тебя толще моей будет...

Итак, согласно моей личной классификации, вульвы делятся на два основных вида: "розочки" и "щели". Есть еще весьма распространенный "переходный" тип, когда форма меняется благодаря общим поправкам, вносимым самими женщинами в их телесную конституцию (т.е. сильно поправилась, сильно похудела), но этот вечно изменяющийся, неустойчивый феномен я здесь рассматривать не буду, ибо даже самый поверхностный анализ подобных метаморфоз может далеко увести нас в дремучие псевдомедицинские дебри диетологии, где и без меня полным-полно всяческих мошенников и шарлатанов, со знанием дела рассуждающих о секретах женской привлекательности и красоты.

Итак, мне досталась щель. Но это ли послужило истинной причиной моей позорной осечки? Осечки, тем более странной для меня, что почти всю весну я просидел без баб и денег (долги, трудное финансовое положение - закономерное следствие моей прежней разгульной жизни) и должен был, по моему глубокому убеждению, аккумулировать такое количество сексуальной энергии, что её бы с лихвой хватило на любую самую страшную и малопригодную для совокупления самку (причём, невзирая на обстоятельства времени и места, её внешний вид, физические недостатки и встречное желание). Однако, учитывая относительный комфорт, отсутствие внешних раздражителей и полную готовность со стоны партнерши, причину моей неудачи следует искать, как это ни печально, не в области моих умозаключений насчет женской полноты и формальной классификации женских интимных мест.

Я аккуратно укладываю Ирку на спину и, сосредоточенно глядя ей в глаза мягко, но настойчиво прошу заткнуться. Она недовольно фыркает, но в конце концов умолкает.

Господи, думаю я, ну была же у меня года три тому назад баба раза в два толще этой Ирки: ничего - справился; даже удовольствие получил.

Ниже среднего, правда.

Впрочем, я ведь тогда - и это главное! - выпивши был - куражился, игрался...

Нет, без водки Ирка не потянет; не та у нее пилотка. Да и в постели она неотзывчивая какая-то, чужая... зажатая, как лом в бетоне: лишний раз ни за яйца не возьмется, ни... Короче, не сдюжу.

Произошла странная и труднообъяснимая вещь: один мой порок - беспробудное пьянство, граничащее с алкоголизмом, локализованный моим жестким волевым решением - завязать, практически напрямую повлиял на другое мое порочное пристрастие - "неразборчивую" любовь к противоположному полу. Я предвидел всякие трудности, но чтобы вот так - сразу, резко, можно сказать, наотмашь... Хорошенький финальчик: тридцать лет (с небольшим) бросающий пить неудачник, работающий охранником у метро "Кузьминки" и пытающийся оправдать свою раннюю импотенцию доморощенной классификацией вульв.

Ирка потянулась за валяющимися прямо на полу трусиками, надела их и со вздохом стала собираться домой.

Вообще, сам факт нашего несостоявшегося совокупления Ирку, по всей видимости, не очень-то удивил или расстроил.

Современная молодежь, по моим наблюдениям, трахается, не потому что ей этого постоянно хочется (я имею в виду женскую половину - мужикам-то хочется всегда), а потому что это просто-напросто МОДНО.

У молодых людей половой акт является неким символом востребованности и успеха. Вот, мол, посмотрите, и у меня есть бой-френд и, соответствующим образом, бурная половая жизнь...

Ирка довольно быстро оделась, и я проводил её до метро. Она ещё долго что-то говорила на прощанье, почему-то держась от меня на "пионерском расстоянии", путалась в словах, советовала не волноваться, и продолжать вести "здоровый образ жизни". Авось, само, мол, всё наладится... И рассосётся...

Проводив Ирку, я прошёл чуть дальше и застыл у витрины продуктового магазина, заставленной разнообразными банками и бутылками со спиртным. Я стоял и думал, разглядывая разноцветные пивные и водочные этикетки: как же в этой жизни всё взаимосвязано! И как всё разъединено: блядство и водка; женская красота и мужская эрекция; личность и судьба...

Короче, надо что-то делать...

Не начинать же снова пить?!

Право слово.




3

Стереотип женской красоты, прививаемый нам последние несколько десятилетий средствами массовой информации - это живая кукла Барби. Сама кукла, насколько я знаю, создана производителями с грубыми нарушениями всех анатомических пропорций. Общеизвестно, что женщина с такой фигурой не смогла бы существовать. Но хитрожопые разработчики данной кукольной модели знали, что делали: при проектировании они просто-напросто отобразили в игрушке современный эстетический идеал, целенаправленно сформированный в недрах разнообразных медиаструктур. Сформирован этот идеал был, само собой, с дальним прицелом: единый стандарт - чрезвычайно выгодная вещь. Но, если оставить в стороне все связанные с внедрением этого стандарта меркантильные соображения, то останется светлая, ничем не замутненная, народная любовь к высоким и стройным девичьим телам (без всяких поправок на устаревшие представления о том, что широкий таз и необъятная женская грудь, якобы, являются стопроцентной гарантией успешного продления рода).

Справедливости ради, хочу заметить: есть категория мужчин, которые предпочитают женщин "в теле"... но и они, скорее всего, являются просто всеядными людьми и при возможности оказываются способны "окучивать" как полных дамочек, так и худых (я бы даже сказал, - наихудющих). Чему я бывал - в самых разных жизненных обстоятельствах - прямым и беспристрастным свидетелем, неоднократно.

Еще, в угоду справедливости могу добавить: последнее время обеспокоенная мировая общественность, как правило, феминистского толка, добилась-таки появления на экранах и на страницах глянцевых журналов женщин с фигурой, близкой к классическим, ну или скажем, античным образцам; но...современный эстетический стереотип от этого, на мой консервативный взгляд, только выиграл.

- Нужна худая баба. Понимаешь, Серега, - ХУДАЯ!

- Да понял я, понял. Я жирных тоже не люблю: растяжки там, складки всякие, но и тощие, кстати, тоже не по приколу... с ними гимор один - капризные все, востребованные, цену себе знают; с нашей зарплатой к ним лучше не подходи. Особенно если москвички...

- Мало знать себе цену, Сергун. Надо ещё пользоваться спросом.

Роскошный усмехнулся и растеряно задумался.

- Значит, нет худых, говоришь?

- Нет, таких, чтоб, как говорится, "два мосла и кружка крови", среди знакомых не припоминаю...

- Самому, значит, придется искать, руководствуясь одним старым пионерским лозунгом: бороться, искать, найти и...

- ПЕРЕПРЯТАТЬ! - заключил Роскошный, и мы пошли по рядам, собирая утреннюю дань с заспанных азербайджанцев, открывающих свои торговые палатки, которые мы с Серегой, бдительно охраняли всю предыдущую ночь.

Накануне перед сменой, прежде чем состоялся этот разговор, я проверил боеготовность своего члена. Передернул, так сказать, вхолостую. Напряг остатки фантазии. Работает. Не буду скрывать - несколько полегчало. Значит, с "розочкой" скорей всего прокатит. Просто тотальная трезвость, щелевидная Иркина пилотка и длительное половое воздержание, которое, как выяснилось, способно не только аккумулировать, но и распылять, растрачивать сексуальную энергию человека - сделали в прошлый раз свое черное дело и, лишив меня на время возможности приобщиться к простым плотским радостям, чуть было не навязали мне еще один комплекс. Наиопаснейший комплекс искалеченного ранней импотенцией несчастного человека.

По всей Москве работает великое множество худых и стройных продавщиц; но на посту № 1, где мы с Роскошным скромно исполняем свои служебные обязанности, их насчитывается всего три. Причем две из них были "очень замужем", а третья очень страшная, как "Новая земля" после термоядерного взрыва.

Я заметил, что в разных районах столицы одни и те же явления воспринимаются совершенно по-разному. Например: у метро "Беляево" тоже есть продуктовые палатки и неопрятные торговые ряды, уходящие кривыми отделениями секций в глубь жилого однотипного массива. В этих рядах, среди бесформенных российских женщин, разожравшихся на московских харчах молдаванок и заплывших восточным жиром представительниц Средней Азии и Закавказья, - нет-нет, да и промелькнет, демонстрируя стройный обворожительный силуэт молоденькая хохлушка, которой не хватило либо пронырливости, либо природного ума, чтобы прибиться в океане бурной столичной жизни к заболоченному берегу какой-нибудь заштатной бухгалтерии, или, зацепившись округлой попкой за офисное дно, осесть где-нибудь на мутной отмели захудалого учережденческого секретариата.

Я уже не говорю о роскошных супермаркетах и дорогих бутиках в центре города; там худые и стройные девицы встречаются сплошь и рядом: каков спрос - таково и предложение. А спрос в центре имеется. Впрочем, спрос на стройность и худобу имеется везде, даже у метро "Кузьминки", где традиционно бывают востребованы женщины крупнокалиберной комплекции. Всеядные местные пролетарии плевать хотели на стереотипы. Когда приходится выбирать между толстым и тонким, хорошим и плохим, престижным и широко распространенным они, как большинство простых и примитивных жителей нашей планеты, выбирают то, что наиболее доступно, особо не заморачиваясь на эстетических аспектах и вкусовых казусах. Если быть до конца откровенным - я мало чем отличаюсь от этих люмпенов, но... только по пьяни. А с этим покончено, раз и навсегда.

По крайней мере, я так думаю...




4

- Может быть, подождём
мою маму?
- Может быть, подождём,
твою мать!

Я стою у прилавка страшной, как термоядерный взрыв, но довольно стройной и худой - продавщицы хозяйственных товаров. Последней из тройки худышек, работающих на нашем с Роскошным первом посту.

Зовут ее Света.

Редкий случай - она москвичка, живет поблизости, учится в институте "Стали и сплавов" на заочном.

Самая выдающаяся Светина черта - выпирающая вперед нижняя челюсть, напоминающая чем-то, по меткому выражению Сережи Роскошного, вокзальный дебаркадер. От себя добавлю: дебаркадер этот наспех замазан тональным кремом, чтобы хоть как-то скрыть темные пятна, оставшиеся от неудачно выдавленных подростковых прыщей.

Общих тем для разговора у меня с ней нет.

Мы со Светой явные представители разных социальных страт, поколений и, не побоюсь этого слова, - субстанциональных модусов.

Свету не интересуют ни художественная литература, ни театр, ни серьезное авторское кино; мне же, в свою очередь, глубокопохуй ее ночные клубы, кислотные дискотеки и новомодные кафе и рестораны, которые она, время от времени, посещает со своими "навороченными" подругами и "продвинутыми" друзьями.

Если верить ее словам, то у Светы есть постоянный парень, который не устраивает ее, по причине своей низкой платежеспособности, мелочности характера, а так же "по всем остальным мyжеским статьям и физическим показателям".

Я стою возле прилавка и мучительно стараюсь сообразить: Боже! Христе Боже, ты мой: "продвинутые друзья и навороченные подруги"... неплатежеспособный парень... "мyжеские статьи и показатели"...За что мне всё это? За что ты оставил меня, Господи, в этой юдоли слез и неизбывного людского горя?!

...Наверное, со стороны я смотрюсь слишком рафинированно и претенциозно: охранник, интересующийся литературой, театром и авторским кино. Дело в том, что до того, как я надел эту позорную и презираемую мною форму, до того, как наша страна сменила политический курс и стала стремительно терять свои исконные территории, задолго до того, как она разделилась почти поровну на бандитов и барыг, я занимался в одной театральной студии, которая на тот момент имела статус районного драматического кружка, а потом приобрела гордое звание первого в столице хозрасчетного (кооперативного) театра. Там, в обществе культурных и высокообразованных людей, я и приобрел те знания и навыки, которые вряд ли могут понадобиться мне теперь в моей новой, принявшей меня в свои полувоенные ряды, непрезентабельной частно-охранной жизни.

...Я стою возле прилавка и наблюдаю, как Светка-Дебаркадер (будем называть ее так), сделав гордое и высокомерное лицо - ничем не обоснованное высокомерие в большом почете у молоденьких москвичек - и чуть было не послав очередную назойливую покупательницу куда подальше, но всё-таки отпустив ей какую-то модернизированную терку для овощей, посмотрела в мою сторону и обратилась ко мне с простым, но несколько неожиданным вопросом:

- Ты, вообще-то, готовить умеешь?

Я задумался.

- А ты, с какой целью интересуешься?

- Допустим, заскочу я к тебе завтра после работы - уставшая, злая, голодная. Готовить влом. Ты, допустим, готовить не умеешь... а сушеными кальмарами к пиву сыт не будешь... Я ведь на работе пирожки с котятками не выпекаю... - явно съехидничала Светка, - Как некоторые...Товар у меня, сам видишь, - скобяной...ни разу не продовольственный...

Насчет пирожков с "котятками" это в самую точку. Не удержалась, значит, Ирка - растрезвонила. Или Роскошный с пьяных глаз постарался, доложил: трезвый-то он - кремень, могила.

В результате сложных взаимоотношений со своей родной матерью я научился готовить очень рано, лет в тринадцать (а то и раньше).

Блюда были простые, незамысловатые: яичница с помидорами, вареный картофель со слегка обжаренной на сковороде "докторской" колбасой, запеченные в "духовке" куриные окорочка и так далее, и тому подобное. Мать, после очередного всплеска наших семейных разногласий, даже как-то пыталась устроить для меня отдельный холодильник, собираясь купить подержанный доисторический агрегат у нашей соседки по подъезду, распродававшей всякий раз свой домашний скарб, когда у нее начинался запой и заканчивались деньги на очередную "похмельную бутылку". Но до этого, слава богу, не дошло.

В минуты обострения внутрисемейной борьбы, я, не смотря ни на что, в том числе и на свои юношеские принципы, всегда брал продукты из материнского холодильника, без всякого зазрения совести, не обращая внимания на ее сарказм и ядовитую критику моего не совсем взрослого и не совсем мужского поведения. Я тогда еще не знал, что это и есть самое дорогое, самое что ни на есть настоящее житейское счастье. Не зря говорят, что голод и любовь правят миром. У этой вербальной парадигмы масса оговорок, но по самой своей примитивной, бытовой сути она безоговорочно верна.

Воистину, на земле наступил бы золотой век, если бы люди смогли отказаться от необходимости набивать свои желудки обжаренными кусками невинно убиенных животных, либо - не менее трех раз в день - обжираться растительной пищей (это для убежденных вегетарианцев).

Несмотря на три моих неудачных брака, я целиком и полностью уверен в том, что хозяйство в доме должна вести женщина.

Я много раз слышал от людей типа Вернигоры, всю армейскую бытность свою заставлявших солдат драить полы в казармах и красить траву на территории воинских частей, что бабы народ слабо организованный, бардачный, к чистоте и порядку, в основной массе своей, жизнью не приученный.

То ли дело мужики! да еще прошедшие в молодости суровую школу курсантских будней: у них и постели заправлены, "как положено", и брюки наглажены, "как предписано", и вообще, везде - полная гармония и ненарушаемый, продуманный порядок.

Все это может быть и так, но, насколько я знаю, тот же Вернигора женился сразу же по окончании военного училища и, будучи еще лейтенантом, все тяготы и заботы, связанные с кочевым образом жизни молодой офицерской семьи, взвалил на слабые женские плечи своей второй половины, которая день за днем покорно готовила ему жрать и создавала, как могла, жалкий, но вполне соответствовавший его мизерной лейтенантской зарплате гарнизонный уют: и в горе, и в радости... за годом год... от звания к званию... от одной воинской части до другой.

Потребность в женской руке, окончательно становится ясна только тогда, когда вы длительное время пребываете в гордом одиночестве, ведя разгульный образ жизни начинающего алкоголика и бонвивана.

Судите сами: проживая в одной квартире с матерью, я и горя не знал. Ну, купишь изредка хлеба, зайдешь когда-никогда за молоком, принесешь картошки с ближайшего рынка, вот и все нехитрые домашние обязанности молодого лоботряса, любящего авторское кино и увлекающегося драматическим искусством. Когда же, после долгих ссор и бесконечных препирательств, я оказался в однокомнатной квартире в районе метро "Кузьминки", я на собственной шкуре ощутил все лишения и тяготы одинокой холостяцкой жизни, ибо на тот момент не только разъехался с матерью, но и разошелся со своей первой, недолго продержавшейся женой.

Для того, чтобы приготовить на завтрак, скажем, омлет, нужны два яйца - их еще надо где-то взять! т.е. купить накануне, - добавить немного молока (хотя вы помните, что вчера у вас в гостях была странная девушка, решительно не желавшая запивать крепкие спиртные напитки сырой водой из-под крана, она выпила все пищевые жидкости в вашем доме, включая молоко, и под конец, растворив в кипятке остатки болгарского кетчупа, сделала из них импровизированный томатный сок); потом надо добавить соль и перец - по вкусу - и тщательно перемешать, взбивая создавшуюся массу в течение нескольких минут поступательными движениями вилки или ложки (если у вас в доме найдется соль, я уж не говорю про перец); далее - требуется приготовленную смесь вылить на раскаленную сковородку, предварительно смазанную растительным маслом (хотя вы смутно припоминаете, что ваш школьный приятель, заскочивший позавчера на огонек, пролил последние капли этого самого масла - отчаянно жестикулируя - и матерясь себе на брюки, пытаясь намазать кусок черствого черного хлеба, дабы хоть чем-то закусить принесенную с собой отвратительную паленую водку).

Да что там говорить: все - буквально все! - кухонные манипуляции превращаются в сложнейшую и труднопреодолимую бытовую проблему.

В итоге, прожив в одиночку больше месяца, или, не дай бог, больше полугода, вы уже не можете найти ни чистой наглаженной рубашки у себя в шкафу, ни каких-либо моющих средств у себя в ванной комнате, включая элементарное хозяйственное мыло, для того, чтобы худо-бедно постирать разбросанные по всему дому, прохудившиеся в самых неожиданных местах и, как правило, потерявшие свою пару, грязные заношенные носки.

Ваше постельное белье, после неоднократного заваливания на него в пьяном виде, в полуодетом состоянии, с подозрительными, в гигиеническом смысле (да и во всех остальных смыслах - тоже) представительницами противоположного пола, через пару дней начинает напоминать проселочную дорогу. Ваша любимая квартира в моменты участившихся спонтанных "отключек" и потери всякого интереса к окружающей действительности превращается в бесконтрольный проходной двор; ваш телефон, по которому все без исключения друзья и подруги успели позвонить во всевозможные города и веси - молчит, как оскорбленный Герасим, утопивший накануне свою несмышленую Муму.

...Вдоль замызганных стен выстраиваются пыльные ряды пустых водочных бутылок...

Даже если вы бросили пить, холостяцкие проблемы никуда не уходят, они просто в менее актуальном виде рассредоточиваются по пустым полкам на вашей кухне; они проступают темными пятнами в гостиной на бабушкином ковре и затвердевают последней каплей на тюбике зубной пасты, выжатой с остервенением до состояния полнейшей экзистенциальной пустоты.

- Ладно, я завтра придумаю что-нибудь... - обнадеживаю я любящую пожрать на халяву Светку-Дебаркадер и поспешно ретируюсь к переминающемуся у входа в метро Сереже Роскошному.




5

На мой узкопрофильный взгляд - взгляд рядового сотрудника частного охранного предприятия мы, русские, почти поголовно, как нация, совершенно не умеем торговать. Нет, - мы можем выполнять какие-то элементарные функции купли-продажи в качестве простых продавцов или менеджеров низшего и среднего звена. Русских продавцов такого уровня полным-полно в больших и малых магазинах и торговых корпорациях. Но налаживать и организовывать саму торговлю, вести сложные коммерческие переговоры или заключать хитроумные взаимовыгодные соглашения, мы за редким исключением, совершенно не способны.

Я говорю это к тому, что мы патологически не умеем (или просто-напросто не хотим) давать деньги "на лапу". Нет, нет, мы тоже "даём", "подмазываем" и "засылаем", но только под чудовищным нажимом чересчур настойчивых мздоимцев и хапуг. Даем, без всякого изящества, скривив лицо, мандражируя и отвратительно потея от страха взаимной уголовной ответственности, налагаемой российским законодательством как на берущего взятку, так и на дающего оную.

Не так, совсем не так "засылают наверх" уроженцы Кавказа и многочисленные представители других восточных национальностей, занимающиеся в столице нашей родины (и не только в ней) тяжелым процессом налаживания всех видов торгово-коррупционных отношений.

Даже если нам жизненно необходимо "отмазать" ребенка от воинского призыва или дать взятку в суде, то есть совершить "деяние", от которого будет зависеть в дальнейшем наша судьба или судьба наших близких, мы зачастую оказываемся неспособны примять правильное решение и готовы вместо денег отправить своё чадо служить в Армию или же двинуть по этапу самим, лишь бы судье или военкому не досталась наша кровная, заработанная в тяготах и лишениях трудовая копейка.

Я еще раз убеждаюсь в правильности сделанных наблюдений, когда достаю из своих карманов аккуратно сложенные пополам и вчетверо, десятки и полтинники, почти незаметно всунутые мне во время утреннего обхода армянками и грузинками, торгующими на нашем посту фруктами и цветами без всякого на то разрешения местной администрации и официальных городских властей.

Я складываю деньги в один карман и с привычной гражданской горечью наблюдаю, как Роскошный отгоняет злобную подмосковную бабульку, не пожелавшую дать ему тридцатник (средняя такса) за возможность постоять до обеда (но только до обеда!) на выгодном и "проходном" месте напротив стоянки автобусов и выхода из метро.

"Да, - думаю я, - умеем мы гнобить и опускать собственный народ". Впрочем, Роскошному не привыкать, он ведь - если верить его родословной - из казаков. Это его предки, столетиями усмиряли крестьянские восстания и мятежи; давили лошадями мирные демонстрации и хлестали нагайками возмущенный российский пролетариат. Может быть, поэтому в нашем служебном тандеме выбиванием денежных средств и целенаправленным осуществлением репрессий занимается в основном Сережа Роскошный. Я же, в свою очередь, только собираю причитающееся нам с Роскошным жалкое низкобюджетное "бабло" с уже покорившихся и вошедших с нами в преступный сговор малых восточных народов.

Подмосковная бабка, скорбно и зло покачивая парой охапок выращенных на собственном огороде тюльпанов, тяжело спускается в подземный переход, по всей видимости, наивно полагая договориться там на меньшую сумму с наглыми и беспринципными метрополитеновскими ментами.

- Не любишь ты, Сережа, своих одноплеменников.

- Да с какого хуя мне их любить-то?! Она деревенская - я городской, я охранник - она барыга....

- Я где-то слышал, что у подавляющего большинства теперешних москвичей прабабушки и прадедушки - сельскими жителями были. Страна-то совсем недавно аграрной была.

- Да хуй бы на неё, на страну-то! Я тоже где-то слышал, что Париж - это не совсем Франция, а Нью-Йорк - не совсем Америка. Ты километров пятьдесят от Москвы отъедь и нажрись там у них на дискотеке. Никакое крестьянское происхождение не поможет: отмудохают, как кота пластмассового. И про серийный номер не спросят! Они столичных жителей жопой чуют, всей деревней ловят, а потом пиздят... Так что подход у меня к ним один: платишь - работаешь, не платишь - на хер идешь, я здесь решаю - кто, где и когда торговать будет, а они пусть у себя в коровниках командуют и в свинарниках права качают.

- Согласен. Но все равно, жестокосерд ты, Сергун, и нечеловеколюбче.

- Будь я добрее, на какие шиши мы бы девок сегодня вечером поить стали? Не подскажешь?

- Каких девок?

- Ленка-хохлушка, что на втором посту очками торгует, обещала с подружками познакомить. Землячки ее - "незалежницы"...

Я как-то сразу повеселел.

- Когда, сегодня? Это хорошо, а то у меня стрела с Дебаркадером на завтра забита...

- Одно другому не мешает! Личной жизни, как и хорошего человека, должно быть много, - резюмирует Роскошный и, демонстративно похлопав себя по оттопыренному животу, грозно, как Илья Муромец на картине Васнецова (с таким же объемом талии, но с резиновой дубинкой вместо булавы), из-под вскинутой руки озирает подотчетные ему горизонты; я же, в свою очередь, ретируюсь к овощной палатке, где работает единственная продавщица (к сожалению, уже в возрасте), которая посещала в свое время московский театр Ленинского Комсомола и два раза была на "Таганке". Просто так... без всякой задней мысли, предаться чистой ностальгии по минувшим временам и поговорить об упадке современного драматического искусства.




6

Рязанский и Волгоградский проспекты - две крупные дорожные артерии соединяющие юго-восток столицы с ее центром. В часы пик они закупориваются, словно фаллопиевы трубы незадачливой профурсетки, сделавшей по глупости и малолетству неудачный - с тяжелыми клиническими последствиями - подпольный аборт.

Пронизанные солнечным светом тонкие облака сияют над забитой автомобильным транспортом и изнывающей от влажной летней жары - загазованной Волгоградкой.

Морщась на ярком солнце, Роскошный восседает на маленьком и неудобном ящике из-под бутылочной пепси-колы в непосредственной близости от пышущей бензиновыми парами и выхлопными газами вереницы машин. Если учесть тот факт, что мы, по мнению нашего начальства, в течение суток на посту сидеть вообще не должны, то, можно сказать, Роскошный - открыто попирает должностную инструкцию, "хулиганит" дисциплину и откровенно, как принято выражаться в армейских подразделениях, забивает на службу хуй.

Роскошный сидит слегка покачиваясь, прислонившись спиной к шаткой конструкции переносной газетной стойки.

Сердобольная продавщица газет (мать-одиночка из Саратова) постоянно подсовывает ему что-нибудь из желтой прессы и ловит кайф от его уникальной способности комментировать низкопробные заметки и наиглупейшие статьи, заполонившие в последнее время почти все газеты и журналы, продаваемые на улицах нашего города.

- Так, ёпте, читаем: "пять минут активного флирта заменяет целый час глубокого расслабляющего сна". Интересно, как они это вычислили? Какими такими приборами глубину сна измерили? Или вот: "по мнению западноевропейских ученых, оптимисты живут в среднем на семь лет дольше, чем пессимисты". - Роскошный поднимает на мать-одиночку разгневанный взор, делает небольшую, но знаменательную паузу и резко продолжает дальше:

- Нихуясе! Это по какому такому мнению, каких таких "западноевропейских ученых"?! В каком таком "среднем"? Они, что по моргам там ездили и жмуров опрашивали: "слышь, камрад, ты кем был при жизни: пессимистом или оптимистом? - Роскошный останавливается, секунду молчит и со значением добавляет:

- Типа, в среднем?!

Продавщица газет загадочно улыбается и присаживается на краешек своей стойки, поближе к раскрасневшемуся на солнце Роскошному. Для нее Москва город не только "хлебный", но и "перепихонный". Мужики ее возраста (немного за сорок) в Саратове либо спились, либо поумирали от наркотиков, либо почетно погибли во многочисленных локальных конфликтах на широких просторах нашей необъятной родины (или за ее пределами). Из тех, кто остался в живых и не свалил за границу, когда жить на территории бывшего СССР стало совсем невыносимо, только очень незначительная часть мужского населения сохранила живой интерес к женскому полу. Ограниченный контингент таких, с позволения сказать, "живчиков" - относительно невелик. Даже в огромной многомиллионной столице. К тому же, "живчики", как правило, бывают в значительной мере обременены: семьей, детьми (зачастую от разных браков) и финансовыми проблемами (это не обязательно отсутствие денег, может быть, как раз - наоборот); на них отрицательно влияют как плохая экология, так и хорошо организованная столичная проституция, а также конкуренция со стороны пронырливой молодежи, стремящейся урвать от жизни - ВСЁ, или почти всё, невзирая на трудность поставленных задач и возраст выбираемых для этих целей половых партнеров.

- Я еще со школы помню: "каждая выкуренная сигарета сокращает жизнь человека на пятнадцать минут". Почему, кстати, на пятнадцать? А не на двадцать, двадцать пять? На каком основании? По какой такой статистике? - продолжает деланно возмущаться Роскошный.

- Статистика в таких вопросах не аргумент, - влезаю я от скуки, - один иностранный писатель как-то заметил: есть три разновидности лжи: ложь, гнусная ложь и статистика.

- Да уж... - констатирует Роскошный и, скосив глаза, внимательно наблюдает, как медленно, но верно нога матери-одиночки, облаченная в допотопные застиранные леггинсы, прижимается к его мятым и засаленным форменным штанам: такой флирт, думается мне, даже отдаленно нельзя сравнивать с тем самым пресловутым часом глубокого и расслабляющего сна.

...Этот звук я уже не забуду никогда в жизни. Это было похоже на глухой размашистый удар теннисной ракеткой по густому желтоголовому ряду одуванчиков, разросшихся вдоль покосившихся спортивных трибун полузаброшенного сельского стадиона. Только потом до нас с Роскошным долетел оглушительный металлический скрежет и визг автомобильных тормозов. Что-то быстрое, похожее на черный стремительный шар, прокатилось у меня под ногами.

- Не пойму, арбуз что ли? - удивленно отреагировал Роскошный, - рано по асфальту арбузам-то кататься. В июне-то месяце? Дорогие они еще. Да и День десантника не скоро...

Обычно пьяные, с "поехавшей крышей" дембеля в голубых беретах и растянутых тельняшках, празднуя День Воздушно-десантных войск, разносили у метро "Кузьминки" не одну азербайджанскую палатку и громили не один овощной развал. Арбузы тогда катились и прыгали по всей Зеленодольской улице и Волгоградскому проспекту. Продавцы отчаянно возмущались.

Милиция и мы, охранники, предпочитали не вмешиваться.

Ничего страшного на первый взгляд, в общем-то, не произошло.

Но это только на первый взгляд.

Рядом с лестничным маршем у входа в круглосуточный продовольственный магазин неожиданно возникла немая сцена. В ногах у прикорнувшего на ступеньках бомжа черный шарообразный предмет потерял скорость, остановился и обрел отчетливые очертания. Нам с Роскошным сразу же стало ясно - это не арбуз.

Это был черный мотоциклетный, или как теперь принято выражаться - байкерский шлем. На его лакированных боках белела пара сломленных посередине параллельных линий, а на затылочной части красовались нарисованные череп с костями и четкая иностранная надпись: Wafen SS.

Сам шлем, однако, немецкую каску времен Второй Мировой войны не напоминал даже отдаленно: дорогая удобная вещь с опущенным тонированным забралом, наушниками и встроенным аудиоплеером.

Новый популярный формат: современный высококомфортный носитель плюс старая, не утратившая своей идеологической привлекательности, символика.

Демонстрируя остатки не до конца изжитого юношеского любопытства, Роскошный, отодвинул продавщицу из Саратова, встал с продавленного ящика и вразвалку направился к собравшейся вокруг неизвестно откуда прикатившегося шлема любопытствующей и возбужденной толпе.

На самом верху лестничного марша застыла молоденькая уборщица из продуктового магазина; рядом с ней замерла забежавшая к ней потрепаться и покурить официантка из соседнего уличного кафе; сидевший чуть ниже на ступенчатом кафеле бомж превратился в неподвижную, дурно пахнущую мумию...

Со второго поста доносились отборный мат и прерывистая трель милицейского свистка. Там, метрах в десяти от автобусной остановки, поперек пешеходного перехода, враскоряку стоял крытый армейский грузовик с уткнувшейся ему в левую бочину покореженной иномаркой.

Неподалеку от светофора, отчаянно вращая в воздухе колесами, валялся перевернутый и помятый мотоцикл.

Я подтянул ремень и вышел на границу поста.

Первое, что я заметил - была кровь. Невероятное, неописуемое количество. В самом страшном, самом циничном голливудском боевике я никогда не видел таких потоков пролитой на тротуар, забрызгавшей бордюры и медленно уходящей сквозь ржавые дорожные дренажи НАСТОЯЩЕЙ человеческой крови.

Чуть поодаль, возле массивной аляповатой клумбы, в изломанной неестественной позе, с широко раскинутыми ногами, лежало одетое в гоночный спортивный костюм обезглавленное тело мотоциклиста.

Я разворачиваюсь и, в очередной раз забыв про рацию, что есть мочи - кричу что-то через весь пост Роскошному.

Он не обращает на меня никакого внимания.

Замершие вокруг шлема люди как-то странно бочком-бочком, начинают расходиться в разные стороны. Первым подскакивает бомж, за ним, схватившись за руки, исчезают в дверях магазина уборщица и официантка. Роскошный в каком-то сомнамбулическом состоянии наклоняется над шлемом, стараясь заглянуть за его тонированное забрало.

С территории второго поста растеряно смотрят два оказавшихся случайно поблизости гаишника и мой коллега - помощник начальника дежурной смены. На их изумленных лицах отчетливо читается простой риторический вопрос: "ГДЕ?"

Я, несколько оторопев, поднимаю свою рацию и без всякого позывного неожиданно для самого себя произношу: "Кажется, ЗДЕСЬ..." Они явно слышат меня; слышит меня и Роскошный.

И гаишники, и помощник, и я с Роскошным - все мы находимся в пределах видимости, хорошо различаем друг друга и почти одновременно начинаем понимать - ЧТО именно произошло на нашем долбаном объекте.

...Все остальное я вижу, как в рапиде: Роскошный делает какое-то неуверенное движение и, видимо, пытаясь, как он скажет впоследствии: "убрать ЭТО с прохода", наклоняется и хватает злополучный шлем обеими руками. Его физиономия моментально бледнеет. Из поднятого шлема начинает капать густая венозная кровь, и Роскошный медленно и неуклюже заваливается на грязные затоптанные ступени лестничного марша.

Создается такое впечатление, будто человек хотел поднять какой-то предмет, но предмет оказался гораздо тяжелее предполагаемой массы и потянул за собой потерявшего равновесие человека.

Роскошный выпустил из рук шлем, наискось осел на колени и резко ударившись лбом о кафель, остался неподвижно лежать на ступенях.

- Что ж у вас в аптечке даже нашатыря нет? Йод один, да и тот просроченный?

- Да кто туда, Геннадий Иванович, заглядывает? Жгут с бинтом положены и ладно.

- Значит, говоришь, в обморок Рикошетный твой завалился?

- Да. Минералкой вот отпаиваем. Домой просится, говорит - плохо ему.

- Симулянт.

- Ну, это как посмотреть: можно сказать - производственная травма.

- Где ты тут производство видишь, умник? Ладно. Один ночь отстоишь?

- Доплатите?

- Допустим.

- Не впервой, как-нибудь справлюсь.

Вернигора недовольно осматривает сидящего на ступеньках с бутылкой минеральной воды Роскошного.

- Что, голова-то, небось, тяжелая?

Роскошный смотрит на него мутными непонимающими глазами и еле слышно произносит:

- Чья?

- Ну не твоя же! Твоя-то легкая должна быть. Потому как - пустая...

- Да, Геннадий Иванович, мне тут медики сказали, что где-то около четырех кг. А если учесть, что вместе со шлемом, то все шесть, выходят - живого... то есть мертвого теперь - весу... - отвечаю я за Роскошного и прислушиваюсь к разговору сидящих неподалёку на продавленном ящике из-под "пепси" следовательши и здешнего таксиста Толика, самого болтливого из тусующихся на первом посту водил.

- Я его еще на Рязанке "срисовал" (шлем у него - с фашистскими наворотами). Там на светофоре пробка была - не протиснуться. Забито всё, полностью... Даже он, на тарахтелке своей проехать не мог. Ну, думаю, чего стоять-то - надо дворами. Смотрю, он тоже - через дворы. Я за ним. На Зеленодольскую выехали, я поодстал малёк, мне мамаша какая-то дорогу коляской перегородила, а он дальше поехал. Тут я его из виду и потерял. На Волгоградку выезжаю, а он здесь уже... лежит... раскинулся! Вот, думаю, и шлем не помог. Поди ж ведь ты! Поди ж ты...

Следовательша переворачивает лист бумаги и, внимательно осмотрев кончик перьевой ручки, продолжает устало записывать показания.

Вернигора ещё раз внимательно посмотрел на Роскошного и расстроенно произнёс:

- Ладно, отправляй его домой. Сегодня ночью один на посту помотыляешься. Но за отдельную плату. Так и быть...

- Сделаем, Геннадий Иванович.

Трагическую геометрию этого дорожно-транспортного происшествия не смогли восстановить ни местные менты, ни приехавшая после двухчасового стояния в пробках следственная бригада, со всеми своими замерами, подсчетами и экспертами- криминалистами. Было совершенно непонятно, кто пересек перекресток на красный (или желтый?) свет, кто тронулся первым, кто нарушил, кто превысил, и кто не доглядел, и как в этом раскладе оказался злополучный мотоциклист.

Усекновение главы одной из жертв, даже для столичных автодорог - событие экстраординарное.

Если говорить строго научно - мир состоит из пустоты и энергии.

Молекулы, атомы, протоны и нейтроны - всю эту лабуду мы изучали еще в школе и имеем, в силу полученного образования, вполне убогое и утилитарное представления о себе и об окружающей нас среде. Но, даже окончив школу и умудрившись вынести оттуда и сохранить в памяти кое-какие общие сведения, мы представляем себе структуру атома совершенно неправильно, слишком примитивно и схематично: в виде картинки в учебнике физики, либо в форме концептуального изваяния в далеком городе Брюсселе.

Ответственность за подобное представление лежит не на педагогах и составителях учебных пособий, а на нас самих. Мы просто не можем представить себе строение атома иначе. Чисто физически. (Прошу прощения за тавтологию: физический мир - без физического представления...но, что-то в этом есть... (уже, кстати говоря, мистическое и религиозное).У нас не так хорошо развито воображение.

Наше умение постигать сокровенные тайны природы - многократно превышает возможности нашей фантазии.

Человечество давно научилось понимать такие свойства вещей, которые просто не в состоянии себе представить.

Атом - это не ядро, окруженное вращающимися вокруг него частицами (хотя в действительности это так, только не так выглядит), а сгусток энергии - охваченный беспрестанно рассекаемой электронами - микроскопической пустотой.

Изобразить это явление, не прибегая к упрощению и схематизации, не представляется возможным.

Между тем, всё, что мы видим вокруг, чего касаемся руками, всё, что мы едим и пьем, все по чему мы ходим, на чем сидим, всё, что мы носим на себе и вдыхаем вместе с воздухом (сам воздух в том числе, кстати, тоже), да и сами мы, как оболочка своей больной, но якобы бессмертной души... Короче говоря, всё, буквально всё и вся существующая материя во вселенной - это, всего лишь, постоянно меняющая свои формы и обличия ЭНЕРГИЯ; ну и, конечно же, безбрежная и вездесущая ПУСТОТА.

Я совсем недавно выяснил для себя, что когда я сижу на стуле, то, оказывается, - я на нем практически не сижу...

Энергия атомов и молекул, из которых состоит мой зад и надетые на него штаны - постоянно отталкивается энергией атомов и молекул занимаемого мной стула. В результате чего между мной и стулом, несмотря на наш плотный и абсолютно достоверный контакт, всегда находится тонкая прослойка пустоты.

Значит, между мной и окружающим меня миром постоянно остается пространство: невидимый без электронного микроскопа, но все-таки имеющей место быть непреодолимый разъединяющий зазор.

К сожалению, этот зазор не смог предотвратить или хотя бы уменьшить трагический урон, понесенный сегодня возле метро "Кузьминки", в час пик, в разгар летнего рабочего дня, - несчастным и незадачливым мотоциклистом.

Просто энергия и пустота бампера - помноженная на пустоту в голове сидящей за рулем блондинки и кинетическую энергию ее иномарки, - столкнулись на перекрестке Зеленодольской улицы и Волгоградского проспекта - с энергией и пустотой ведомого сопливым восемнадцатилетним солдатиком армейского грузовика (солдатик, кстати, отделался легким испугом, а блондинку увезла "скорая")...

И все бы, как говорится, ничего, кабы не вылетевший в этот момент на встречную полосу движения байкер.

Холодная казенная пустота (и энергия), сосредоточенная по краю изогнувшейся после удара кабины, бесстрастным карающим лезвием прошла чуть ниже "навороченного" шлема и превратила сгусток живой энергии (и сопутствующей ей вездесущей пустоты) в абсолютно мертвое и непригодное для дальнейшего существования обезглавленное пустое место.

Следовательша сделала последнюю запись, пошепталась с инспектором ГАИ, после чего, тяжело вздохнув, уселась на переднее сиденье служебной машины и, достав из косметички пилочку для ногтей, стала оттачивать свой маникюр.

Роскошный после ухода Вернигоры моментально скинул симулянтскую маску, попрощался с продавщицей газет и, пожелав мне всего самого наилучшего, ушкандыбал домой, не отработав и половины смены.

На втором посту, возле клумбы, пара санитаров, положив обезглавленное тело на носилки и покрыв его серой казенной простыней, переговариваясь и споря, решали, как лучше пробраться к машине скорой помощи минуя собравшуюся толпу зевак и трепещущие на ветру ленты милицейского ограждения.

Посередине бурого, засохшего на асфальте пятна, рядом с носилками лежала пропитанная кровью пачка дорогих сигарет и зажигалка "Zipрo", по всей видимости, вынутая из кармана мотоциклиста осматривавшим его медицинским экспертом.

Я подхожу к приунывшей матери-одиночке и, взяв глянцевый журнал с голой девкой на обложке, задаюсь вполне оправданным, особенно в свете последних событий, вопросом: "Интересно, на сколько минут сократилась бы жизнь этого байкера, докури он свою пачку сигарет до конца?"

Впрочем, кажется, это уже не важно.




7

Просторная летняя ночь, зацепившись краями прозрачных июньский сумерек за кроны дворовых деревьев, опустилась на мой неприветливый беспокойный город.

Говорят, что "белые ночи" случаются только в Петербурге, на той далекой, с трудом отвоеванной у шведов северной широте.

Я бывал там. Неоднократно. Как раз в период "белых ночей".

В Санкт-Петербурге, или как принято нынче выражаться - в СПб, после развода мостов, на несколько часов наступает зыбкая белесая темнота, весьма схожая с нашей московской. Различие не так уж велико. Особенно если учесть интенсивность рекламного и дорожного освещения на улицах столицы.

Почему я вдруг вспомнил о Питере?

Сам не знаю.

Вот, мол, и у нас есть свои "белые ночи", почти такие же, как там... Видимо, "мериться буями" нам, жителям двух российских столиц - бывшей и нынешней - до скончания века судил сам Господь Бог.

Я в гордом одиночестве, без мелкого симулянта и предателя Сережи Роскошного, стою на своем первом посту неподалеку от входа в метро "Кузьминки" и наслаждаюсь неоновой игрой красочной вывески зала игровых автоматов.

После всего перенесенного мною сегодня, после бесконечной беготни, криков, сдерживания толпы, в котором я, волей-неволей, должен был принимать участие (охранники по закону о "Частной охранной и детективной деятельности РФ", обязаны оказывать всяческое содействие правоохранительным органам), после разговоров со следователями, экспертами и моим собственным понаехавшим начальством, под конец этого суматошного и беспокойного дня, я начинаю казаться себе истинным профессионалом или, говоря проще, - Настоящим Человеком Героической Судьбы... А что? Медали не дадут, конечно, но хоть ночь в двойном размере оплатят. Обещали, по крайней мере.



- Ты что один?! А Никакошный твой где?! На другой пост перевели, что ли?...

- Домой отпустили. Прихворнул немного.

У подошедшей ко мне со второго поста знакомой Роскошного Ленки-хохлушки, как ни странно, почти не было никаких дефектов речи, связанных с ее украинским происхождением; то есть - она не "гыкала" и не "шокала", но зато любила сокращать слова. Например, вместо "нормально" она говорила "нормуль", а вместо "будь спокоен" могла сказать "будь спок".

- У нас с подружками сегодня Большой Кайф планировался. Сережа твой профинансировать обещал! - с легким разочарованием в голосе, продолжила она.

- Ну, профинансировать могу и я. Когда подружки-то подтянутся?

Ленка оживилась:

- Нормуль! Да вон они у "Макдоналдса" стоят. По третьему джин-тонику ударяют. Мы там Неликвидного твоего, уже больше часа дожидаемся. Хоть бы предупредил, что не подрулит, заранее проинформировал...

- Забыл, наверное. Он такой...

Вид у Ленкиных подружек при ближайшем рассмотрении оказался усталый и какой-то потасканный; почти у всех, кроме одной "гарної дївчини" по имени Оксана.

Оксана казалась стеснительной и молчаливой. Она была двадцатичетырехлетней жительницей города Луганска, чуть выше среднего роста и, за счет худобы и короткой мальчишеской стрижки, выглядела значительно моложе своих лет. Под голубенькой майкой угадывалась маленькая грудь с отчетливо различимыми под тонкой трикотажной тканью упругими сосками. На ее аккуратно оттопыренной заднице ладно сидели светло-коричневые вельветовые бриджи. При свете дорожных фонарей черты ее несколько угловатого лица, решительно разделенного строгим и прямым аристократическим носом, сразу же напомнили мне очень знакомую, неоднократно виденную на обложках журналов и газет, а также по телевизору - знаменитую персону.

Я немного отступил в тень, сменил ракурс, и присмотрелся.

Оксана тоже, переступая с ноги на ногу, медленно переместилась в яркую полосу дорожного освещения. И тут я запоздало, но безошибочно сообразил: она весьма определенно походит на принцессу Диану. Тот же благородный британский профиль, спокойный и немного настороженный печальный взгляд.

Оксана курила.

Курила она как-то странно. Торопливо поднеся к губам сигарету, отрывисто затягивалась и тут же, спрятав тлеющий окурок в собранную ладошку, быстро опускала руку вдоль бедра, заводя ее к себе за спину.

Когда она делала так, мне сразу представлялась леди Ди, прячущая в кулак - дабы не навлечь на себя великодержавный гнев Королевы-матери, - строго-настрого запрещенный светским этикетом, но только что прикуренный в ватерклозете Букингемского дворца, замусоленный и кривоватый, дымящийся сигаретный бычок. Хотя принцесса Диана, кажется, не курила вовсе.

Но легкий налет велокосветскости и аристократизма сразу же испарялся, как туман над утренним болотом, стоило только Оксане раскрыть рот.

Она, в отличие от своей подружки Ленки, и гыкала, и шокала, и даже время от времени произносила смешное и типичное словечко "тю-у-у", выражая крайнюю степень недовольства или удивления.

- А ты что из Луганска-то уехала? У нас ведь здесь, поди, тоже не сахар.

- Тю-у, а шо там делать, в том Луганске?! Работы нет, денег нет, ребята нормальные все поразъехались.

- Да ладно, у вас там, по ходу, даже свой драмтеатр имеется?..

Тут я бы хотел немного отвлечься и кое-что уточнить.

Дело в том, что я этнически - наполовину украинец. По отцу, и соответственно по фамилии я, конечно же, - русский. А вот мать у меня стопроцентная хохлушка.

Что тут поделаешь? Да ничего. Так получилось.

Так вот: мальчики, по моему мнению, больше походят на своих матерей, чем на отцов. И внешне, и по складу характера. Это весьма спорное обобщение, но что-то в нем все-таки есть.

Как говорил один мудрый англичанин: "все обобщения ложны, в том числе и это".

Но без спорных и рискованных обобщений мне здесь, по всей видимости, не обойтись.

Где-то там, в глубинах нашего подсознания, у представителей всех рас и национальностей без исключения, теплится слабый огонек комплиментарного отношения к своим одноплеменникам. Этот огонек, правда, иногда превращается в пожар, при совершении, скажем, ратного подвига, либо при возникновении между двумя особями противоположного пола так называемого Большого Чувства, способного привести впоследствии к созданию прочной и (самое главное) многодетной семьи.

У этого явления есть и негативные стороны. Например, как пишут в милицейских протоколах: "объединение по национальному признаку для совершения погромов, массовых убийств и других противоправных действий". Но об этих ипостасях человеческих взаимоотношений я здесь распространяться не буду. Слишком сложен этот вопрос, плохо изучены его корни и первоисточники, запутанны и темны причинно-следственные связи.

Итак, я наполовину хохол. В общении с "чисто русскими" жителями столицы (если таковые вообще имеются в наличии) мне это обстоятельство нимало не вредит и нисколько не мешает. Русских я понимаю хорошо. У них такие же, как у меня, иллюзорные представления о жизни, надуманные и жалкие амбиции, рефлекторное сознание и завышенная самооценка (или заниженная - смотря по обстоятельствам).

Я понимаю их с полуслова, чувствую за километр и вижу насквозь.

В постоянном общении с моими одноплеменниками я давно не ощущаю никакого креативного начала и диалектического изыска; в нем очень мало продуктивных сторон и приятных запоминающихся моментов.

Так супружеские пары, много лет прожившие в браке, вяло поддерживают однообразный и необязательный семейный разговор во время ужина или перед сном, прежде чем выключив телевизор и отвернувшись друг от друга, погрузиться в тревожный, лишенный творческих сновидений и истинного отдохновения души, старческий сон.

Исключением из обрисованной выше ситуации являются красивые молодые девушки и очень редко попадающиеся на моем жизненном пути представители творческих профессий.

В остальном мы - древняя, до последней степени уставшая от себя и от других народов нация.

Хотя, когда нас начинают одолевать какие-либо личные амбиции или на пороге возникает коварный и недооценивающий нас враг...

Но я сейчас не об этом.

С хохлами дело обстоит иначе.

Что-то темное, объединявшее нас у дымных костров доисторических кочевий, в ритмах языческих плясок и примитивных шаманских песнопений, что-то зародившееся во мраке девственных ночей, не знавших электрического света, что-то возникшее в тесной спайке сомкнутых боевых рядов - какое-то необъяснимое внутренне чувство всеобщей любви и единения, какой-то всеобъемлющий массовый пароксизм - ВСЕ ЭТО порождает ту возвышенную комплиментарность, которая заставляет меня симпатизировать выходцам из этой недавно отделившейся от нас, но живущей теперь по своим политическим правилам и гражданским законам - маленькой, но независимой страны.

(Я только не знаю, как после всего вышесказанного объяснить тот факт, что моей первой женой была этническая армянка - московского, правда, разлива, но с неразрывно- прочными, как все восточные родственные связи, ереванскими корнями...)

- У нас полбутылки всего осталось... надо бы еще сбегать.

- Один момент, - успокаиваю я Ленку-хохлушку, и направляюсь на третий пост в круглосуточный универсам - единственное место на объекте, где ночью продают крепкие спиртные напитки.

Женская часть образовавшейся компании представляла собой разнокалиберный квартет: стройная Оксана (наверняка - "розочка"! - подметил я плотоядно), довольно полная Ленка и две совершенно непохожие внешне, но постоянно называющие друг друга "сестренками" бесформенные тридцатилетние бабищи.

Все, естественно кроме меня, находились в состоянии легкого алкогольного опьянения и были объединены каким-то странным плохо скрываемым недовольством.

На Роскошного обижаются - подумал я - правильно! - договорился, пригласил, пообещал профинансировать и пропал. Даже встречу не отменил - скотина.

Но причина дамского недовольства оказалась куда печальнее и драматичней.

Мы зашли за угол пятиэтажки и разместились на двух расположенных друг против друга дворовых скамейках, поставленных таким образом "для удобства общения" местными малолетними алкоголиками.

- О чем она только думала? Как, вообще, до жизни такой дошла? - риторически вопрошала одна из "сестренок", усаживаясь на скамейку и доставая из принесенного с собой целлофанового пакета немудреную "походную закусь".

- Ну а что? Любая могла проколоться. Все мы дуры - все под богом ходим, - заметила, брезгливо очищая перезрелый банан, Оксана. - У нас полрынка с черными трахается. Сама знаешь, что на "Чиркизоне", что в "Лужниках": "стик-тым" сплошной, да "кун-эм"...

Затем она с отвращением выбросила скользкую кожуру под соседнюю скамейку, отломила кусочек очищенного банана, положила его себе в рот и неожиданно добавила:

- Фак ю мазар! фазер ту!!

Я опустил глаза, покачал головой и еле заметно улыбнулся.

- Я из "Лужи" потому и ушла! - отозвалась Ленка, разрезая маленьким перочинным ножом вареную колбасу с налипшими на нее хлебными крошками.

- А ты здесь в "Кузьминках" не у азера, что ли, работаешь? Такой же чурка, - отреагировала "сестренка", принимая от Оксаны кусок отломленного зеленого яблока.

- Ну, этот старый уже. Потом у него жена есть; он ее в Москву год назад перевез; на съемной квартире живет, внуков нянчит: пустили корни нехристи басурманские, - заключила Ленка и, чокнувшись со всеми, привычным движением опрокинула в рот содержимое хрустнувшего в ее крупных и неосторожных руках пластикового стаканчика.

Все одновременно замолчали, закусывая и усаживаясь поудобней.

Не успев дожевать, но уже прикурив сигарету, Оксана продолжила:

- Говорили же про него: что наркоман, что извращенец, что козел каких мало... А она?! Она-то что?! Чем слушала? О чем думала? На шо она, дурочка колхозная, надеялась?! - я заметил, что Оксана принималась "шокать" и "гакать" только когда начинала сильно волноваться или пьянеть.

- Извращенец...удивила! Знамо дело, все они у нас в задницу просят... Привыкли своих чучмечек по аулам да кишлакам в анусы охаживать, вот и к нам лезут... с предложениями... - ответила Ленка и как-то странно посмотрела на меня и болтающуюся на моем поясе резиновую дубинку.

- А ты чего пропускаешь, стакана не хватило?

Мне не хотелось публично излагать причины своего нежелания пополнять их пьяный коллектив. Не та компания. Да тут парой слов и не отделаешься...

- Проверяющего жду. У нас с этим строго.

- Нормуль. Строго у них! Что-то я, на Разъебошного вашего глядя, такого бы не сказала. Вечно он то с похмелья, то уже нажранный...

- Это ты его после работы видишь, а так он редко... - не успел я выгородить своего напарника, как меня, перебила, видимо продолжая начатый еще до моего появления разговор, одна из "сестренок":

- Я к ней сегодня в больницу заезжала. Ее вчера из реанимации в общую палату перевели. Левую грудь совсем удалили. А правая, говорят, еще под вопросом.

Девушки на минуту замерли и растерянно замолчали.

Стало слышно, как щелкает на стыках своими длинными рогами уходящий вдаль по Волгоградскому проспекту последний рейсовый троллейбус.

Я тоже рассеянно и многозначительно помолчал, но потом встрепенулся и неожиданно сам для себя спросил:

- О ком это вы, девчонки? А то я...

- Да есть у нас на рынке подруга одна, общая. Еще неделю назад нижним бельем при входе торговала, - опять перебила меня "сестренка" и протянула свой стаканчик застывшей в раздумье с бутылкой в руках Ленке:

- Загуляла там с одним... Эдиком зовут. Сын хозяина палатки. Ну, вроде как любоф-ф-фъ у них; сам понимаешь. А он вечно, гондон штопаный, на рынке с наркоманами тусовался... чё-то покупал у них.... продавал... у нее постоянно шприцы одноразовые под упаковкой лифчиков лежали. Сама видела. Она их для него ныкала.

Я откинул дубинку и сел на "исписанный хуями" край одной из лавочек.

"Сестренка" тяжело вздохнула и как бы нехотя продолжила:

- Не знаю, как там насчет задницы... но к приблуде одной наркоманской он ее, дуру несмышленую, приучил. Наркотики-то она - ни в жисть...а вот кирять - киряла. Не по-детски. Он это дело не воспрещал: каждому свое. Вот, видно, и уговорил ее, как-то по пьяни, - "водочно-коньячным пирсингом" заняться...

- Это что за пирсинг такой "водочно-коньячный"?

- Сама недавно узнала, слушай...

В кратком пересказе звучало это так: простая бедная девушка во цвете лет приехала из маленького шахтерского городка на заработки в столицу другого государства.

(Дома, кстати говоря, эта "простая бедная девушка" оставила двоих маленьких детей на попечение своей матери и безработного мужа-алкоголика.)

Только жесточайшая нужда и полнейшее отсутствие рабочих мест на фоне закрывающихся шахт и открывающихся дорогих ресторанов (куда не берут, потому как - "рожей не вышла"), могли заставить ее поступить столь бессердечным и опрометчивым образом...

Приехав в столицу, она столкнулась с той же проблемой, что и у себя на родине - только без закрывающихся шахт, но с крайне ограниченным количеством нормальных рабочих мест - правда, в более мягкой, допускающей всякие исключения, вариабельной форме.

Ей довольно быстро объяснили, что за исключения надо платить (без вариантов!).

Но так как денег у нее, само собой, не было, а на рожу, которой она якобы не вышла, "западали" одни кавказцы, устроилась она на "Черкизовский" рынок продавщицей.

Платить за это трудоустройство ей почти не пришлось. Не считая пары "трахов" с хозяином торговой точки, а также с его сыном.

Такой вот восточно-европейский рыночный инцест.

Но с сыном у нее сразу же началась "любоф-ф-фъ", а расценивать "любоф-ф-фъ" как плату за предоставленное рабочее место в маленьких шахтерских городках - как-то не принято...

И все было бы хорошо, кабы не странные сексуальные пристрастия ее новоиспеченного возлюбленного по имени Эльдар или, как называли его на рынке, - Эдик (попробуем обойтись без напрашивающейся рифмы и без упоминания всуе Эдуарда Лимонова). Но... Впрочем, слушайте дальше:

- Эдик этот - пацанчик молодой - яйца свежие - трахаться любил, как ворона в дерьме ковыряться, - борясь с хмельными интонациями, продолжила "сестренка":

- Всех писюшек по соседним палаткам переимел. Но и ей, кажись, тоже доставалось - по самое небалуйся! По крайней мере, она мне на него никогда не жаловалась...

- Ну, у меня с ним тоже, будьспок! - было дело. Один раз, правда... - с каким-то пьяным вызовом призналась Ленка, - ничего особенного... Только он не спит почти. Дурью своей уколется, и лежит потом всю ночь с открытыми глазами, как инопланетянин...

- Короче, мне одна ее товарка рассказывала - со мной-то она не очень откровенничает - стал он ей перед сексом предлагать коньяк в грудь закачивать... через шприц.

- Это зачем?

- Для кайфа. Он ее, значит, трахает, и коньяк у нее из груди - в процессе - высасывает. Или водку... что вколет, короче.

- Ей-то от этого какой кайф? Да и сиську колоть больно, наверное... - удивленно произнесла Ленка и непроизвольно потрогала левую грудь.

- Если спьяну, да под сосок...не очень, - задумчиво заметила Оксана.

"Сестренка" поперхнулась и посмотрела на нее с нескрываемым изумлением...

- Та ни! Ты шо! Это мне шалава одна напела, Эдика подружка, она у его отца на "Динамо" купальниками торгует. Я-то с ним и не трахалась даже, в отличие от некоторых... - торопливо, словно оправдываясь, пояснила Оксана.

- Так вот: мне тоже говорили - коньяк-то там не весь через сиську высасывается, кое-что остается - и в кровь потом попадает. Тут главное с дозой не переборщить. А то "коньки" двинуть можно. Отравиться...

- И ханки, небось, много не надо, да и запах изо рта, поди, отсутствует... - откликнулась до того молчавшая вторая "сестренка".

- Чтоб водкой ширялись - не слышал, а вот "кекса" одного знал, - он, когда в наркологической клинике от алкоголизма "добровольно-принудительно" лечился, чтобы врачи перегара не учуяли, клизмы себе спиртовые ставил. Эффект, говорят, такой же, а перегаром не тянет. Да и похмелье легче переносится, - вмешался я с высоты своего жизненного опыта.

- Херня это всё! Мой "бывший", когда в больнице лежал с язвой желудка (бухать ему врачи под страхом смерти запретили), тоже себе водочные клизмы делал. Все равно потом утром в палате выхлоп стоял, как в кабаке. Природу не обманешь. Закон сообщающихся сосудов - хоть туда, хоть сюда, в кровь попало, значит и во рту проявится - подытожила Ленка и предусмотрительно отодвинула початую бутылку подальше от края лавочки, чтобы не уронили ненароком.

Все молча выпили. "Сестренка" фыркнула и, не закусывая, продолжила:

- Я так понимаю: она вначале в отказ пошла, а потом взяла да и согласилась. Сдуру. Раз, другой... ну и втянулась.

...в кронах дворовых деревьев прошелестел легкий ночной ветерок...

- Не знаю, я бы ни за что шкуру дырявить не дала! Да еще на титьках! У меня вон, и уши-то не проколоты... - снова отозвалась вторая "сестренка" и стала рыться в пакете с закуской. Оксана, по всей видимости, находясь уже в приличном градусе, подвинулась ко мне поближе и потрогала в темноте мою резиновую дубинку. Жест получился каким-то откровенно заигрывающим и чересчур интимным.

Я тоже подвинулся к ней и, преодолевая мучительное внутреннее замешательство, попробовал, как можно незаметней для ее подруг, - осторожно погладить Оксану по ее худой и очень сексуальной коленке

...У метро, в неоновом свете рекламных огней, слегка покачиваясь и нежно обнимаясь, шла пара влюбленных бомжей...

- А потом, видать, расслабились они... То ли инфекцию какую занесли, то ли кольнул он ей впопыхах не туда... Короче: заражение крови, две операции... Врач заставил ее заяву на него в ментуру написать: он в розыске, она в больнице. Думали, что вообще не выживет, слова Богу, обошлось. Дети ведь у нее. Двое. Если не врет, конечно... - со вздохом заключила "сестренка" и взяла из Ленкиной, положенной на всеобщее обозрение пачки, тонкую дамскую сигарету.

...быстрыми бесшумными тенями в густых зарослях сирени у соседнего подъезда промелькнула стая бродячих собак...

Я, немного осмелев, подсел к Оксане еще плотнее и положил свою руку ей на плечо.

Она немного отодвинулась и медленно, но твердо руку мою отстранила...

Я недовольно хмыкнул и повторил попытку.

Оксана отодвинулась еще дальше.

- Да врет она все! Это чисто технически невозможно! - я решил больше не повторять попыток и тут же, вполне оправданно и закономерно, обиделся, и на Оксану, и на всю их глупую компанию, склонную верить всякой экзотической чепухе, - женская молочная железа, по-моему, к этому не приспособлена. Совершенно. Одно дело, когда она сама чего-то там вырабатывает - молозиво, например. Тогда - да! Высосать его можно. Я даже пробовал как-то - бабе одной от него избавиться помогал... после "позднего" аборта. Другое дело, чтобы спирт в женскую сиську через шприц закачать, а потом его оттуда высосать... это уже из области фантастики! - почти прокричал я в запале. - А вы тут треп развели: одной - товарка сказала...другой - шалава какая-то с "Динамо" поведала... а кто-нибудь сам от нее ВСЕ ЭТО слышал?!

Возникла пауза.

...по проспекту, разбрызгивая воду и сверкая мигалками, прошли две поливальные машины...

- Да нет... вроде, - растерянно ответила "сестренка".

- Во, блин... и точно! Сама-то она никому из нас не говорила - присоединилась к ней Ленка.

- Как говорят юристы - "с чужих слов". Такие заявления даже в российском суде в качестве свидетельских показаний не принимают. А у нас, как известно - самый "гуманный" суд в мире!- разразился я гневной тирадой.

Все дружно закивали, заерзали на скамейках и расслаблено перевели дух, будто я их избавил от какого-то тягостного наваждения или долгого навязчивого кошмара.

Впрочем, если честно - я слабо разбираюсь в медицинских вопросах; да и в женской анатомии - тоже... так что - на роль знатока и консультанта подхожу, прямо скажем, весьма приблизительно. Надо будет спросить при случае у своей двоюродной племянницы (медсестры по образованию) возможно ли в принципе такое использование женских сисек. Хотя, вряд ли она знает...Да и вообще: скорей всего - банальная онкология у дамочки. Просто бабы, не желая выглядеть жертвенно и тривиально, даже в истинном горе стараются утешить себя всякими мистическими россказнями и романтическими, не выдерживающими никакой серьезной критики, байками.

Особенно если их жизненные обстоятельства действительно трагичны, а слушательницы столь доверчивы и глупы.

Потом я еще раз сходил за водкой в тот же круглосуточный, переливающийся рекламой универсам.

Потом еще раз.

Немного погодя темно-синее небо стало розоветь по краям и превратилось в бледно-голубое.

На улицах появились первые дворники в оранжевых жилетах.

Наша компания стала стремительно редеть. Девки, обдавая ранних прохожих перегаром, начали расходиться: кто на работу - Оксана поперлась на "Черкизон" (хочешь - не хочешь, - надо вкалывать); кто через дорогу - отсыпаться (Ленка снимала комнату в "Кузьминках" у какой-то полоумной старушенции); кто - в общагу ("сестренок" устроил туда один благодетельный знакомый, очередной любвеобильный Эльдар. Устроил, надо полагать, с дальним прицелом. Ибо одолжения в этом городе делаются редко и, как правило, не просто так...).

Я дождался своих сменщиков, сдал пост и, вспоминая Оксанину тонкую и ладную фигуру (точно - "розочка"!) отправился домой. Надо хорошенько выспаться и отдохнуть; слишком много событий за одни сутки: мотоциклист... "бедная девушка" с отрезанной грудью... А мне еще вечером с Дебаркадером встречаться...

...На первом посту, подготовив для новой смены мятые десятки и полтинники, начинали собираться вечно чем-то недовольные московские и подмосковные скандальные бабульки.




8

Когда бросаешь, пить вид человека сосущего пивко на лавочке возле дома или в городском транспорте, сначала вызывает у тебя зависть, потом злобу, и лишь несколько позже, когда пройдёт месяц или два с момента начала "завязки", ты начинаешь чувствовать только легкое недовольство или, в лучшем случае, полнейшее успокаивающее безразличие.

Этот перечень чувств не слишком оригинален.

Большинство людей, отказавших себе в употреблении алкоголя, испытывают похожие ощущения.

Я стою напротив массивных стеклянных дверей у входа в метро, рядом с грязным, заплеванным парапетом, на котором, как воробьи после дождя, сидят грустные и нахохленные малолетки.

Я испытываю к ним все чувства сразу: и зависть, и гнев, и тяжелое раздражающее озлобление, усугубленное получасовым опозданием Светки-Дебаркадера. Словом, я переживаю всю гамму чувств завязавшего алкоголика. Это ужасно; а в некоторых случаях - так же противно и унизительно. Особенно когда перед твоими глазами широко разворачивается картина чужого уличного кайфа, не омраченная общественным возмущением или наглым вмешательством районного милицейского патруля. К тому же Дебаркадер... Ох, уж эта Света! которая дерзко нарушает одно святое правило: "как хотите, чтобы с вами поступали, так и вы поступайте с ними". Откуда это? "С вами..." "С ними...". Кажется, из Евангелия. Ну да Бог с ним... Правда, Светку я знаю плохо... Может, и не нарушает она ничего. Просто не способна или не приучена приходить на встречи вовремя. Есть такой тип людей. Отвратительный мужской и женский тип - опозданцев; или, как их еще величают в народе, - тип закоренелых неисправимых "опоздунов".

Между тем, у одного из нахохленных малолеток, выпала открытая бутылка пива. Она глухо ударилась об асфальт, но, так и не разбившись, откатилась к столику открытого летнего кафе, оставляя за собой влажный, пенный след.

Выронивший бутылку репер (судя по его широким приспущенным штанам) даже и не подумал приподняться и выкинуть ее в расположенную неподалеку, переполненную неистребимым городским мусором и дымящуюся от выброшенных в нее непогашенных сигарет - уличную урну. Сидящий рядом с репером чудик, поведя осоловелыми глазами, набычился и довольно громко произнес:

- Спайдер! Сука безрукая, у нас же бабла больше нет. И так на последнее бутылку эту купили. Чё мы сегодня вечером бухать-то будем?

- Да хуйня это все. Скоро шнурки с работы подтянутся, у них и стрельнем.

- А они дадут? Ты мне вчера по ушам прогонял, что пока на работу не устроишься, "кредит семейный" у тебя вне зоны доступа.

- По-любому шнурки не дадут...

- Ну и чё тогда?

- Придумает чего-нибудь...

Чудик тяжёло вздохнул, уселся поудобнее и посмотрев в сторону толканул репера локтём в бок:

- Смотри, это не твоя мамочка на горизонте замаячила?..

В редкой череде заходящего в метро вечернего народа мелькнула маленькая рыжеволосая женщина в заношенной зеленой кофте.

Она подошла к сидящей на парапете тусовке и обратилась к флегматично взирающему на нее парнишке в реперских штанах:

- Сынок, опять ты...

Я отошел подальше, дабы не внимать этим много раз слышанным от собственной матери слезным увещеваниям и грубым упрекам, смысл коих можно свести к одной единственной фразе: КОГДА ТЫ БРОСИШЬ ПИТЬ, ИДИОТ?!

Хватит, наслушался.

Это теперь не для меня.

Светка опаздывала уже на сорок пять минут. Такой наглости я от нее не ожидал.

Вообще, я заметил, что когда некрасивые бабы ведут себя неподобающим образом, они вызывают у мужиков гораздо больше недовольства и возмущения, чем избалованные жизнью и окруженные плотным кольцом общественного внимания, взбалмошные красавицы: при ровно таких же проступках или равно таком же (если не худшем) неадекватном поведении.

Не прошло и пяти минут активных родительских уговоров, как на рыжеволосую женщину стал угрожающе смотреть не только ее собственный сын, но и вся накачанная пивом гоп-компания.

Я подошел ближе и, сам того не желая, прислушался.

- Говорил же тебе нарколог - не престанешь пить, через пару лет на городском кладбище окажешься! У тебя же почки слабые...а ты...

Репер только расстроено и быковато поводил головой. И чтобы хоть немного придержать ее на крутых поворотах, иногда резко осаживал:

- Мать, смирись!

Остальные малолетки сидели на парапете со сдержанно-возмущенными лицами, и терпеливо дожидались, когда она перестанет "ремонтировать" своего сынишку и свалит подобру-поздорову домой.

- И участковый говорил: будешь пить - сядешь! У тебя же условный срок еще не закончился...ты на суде что мне обещал?...

- Смирись, мать! - репер поднялся, по-дружески приобнял ее за плечо и стал уводить в сторону, подальше от своей размеренно излучавшей грубую подростковую неприязнь тусовки.

- ...сколько я могу за тобой бегать? Из дерьма тебя этого вытаскивать! Скорей бы в армию забрали, что ли. С глаз моих долой...

- Смирись, мать, лучше смирись...

Светка-Дебаркадер совсем не походила на "динамистку".

Договорились мы с ней накануне быстро и легко. Даже приготовление ужина успели обсудить. В общем, ничто не предвещало... и хоть нет такой заповеди: НЕ ОПОЗДАЙ - если бы она была, я бы выполнял ее свято и неуклонно, так как сам никуда и никогда, преимущественно, не опаздываю. (Интересно, как это у меня сочетаются в одной фразе "никогда" и "преимущественно"... Вот он - спрессовавшийся в моей голове за долгие годы всяческих злоупотреблений - "корпускулярный хлам, которым говорим", как написал один талантливый поэт, по слухам - жуткий пьяница.)



Видимо поняв, что увести сына домой у нее сегодня не поучится, рыжеволосая женщина, сняла со своего плеча его руку, вырвалась и сразу же перешла на крик:

- Иди домой! Сейчас же иди домой! Когда ты только перестанешь с уродами этими по улицам разгуливать?! С ура до вечера по дворам с ними шляться?!

После очередного, произнесенного почти автоматически "мать-смирись-смирись-мать-мать-смирись", парнишка, зачем-то потерев кулак о свою широкую реперскую штанину, резко и совершенно беззастенчиво рыжеволосую женщину по её раскрасневшемуся простоватом лицу.

Это был - судя по звуку - не легкий показной хлопок. Не пощечина. Это был нормальный увесистый удар средней силы, какими обычно обмениваются дерущиеся на школьных дворах или в туалетах повздорившие молодые люди.

Женщина после удара даже не "ойкнула"... она слегка наклонила голову и, как-то заученно и сиротливо закрылась рукой.

Второго удара не последовало.

Репер, по всей видимости не желая раздувать скандал и усугублять ситуацию отошел от матери и вернулся на свое насиженное место.

Чудик с осоловелыми глазами, не глядя на него, подвинулся и, без тени всякого осуждения, уважительно произнес:

- Ну, ты, Спайдер, исполняешь...

Репер осмотрел костяшки пальцев, легонько потряс кистью правой руки и угрюмо подытожил:

- А то!

Что тут скажешь? Да, в общем-то, ничего.

Я не на работе; значит, в охране порядка и в борьбе с противоправными деяниями сегодня не участвую. Да и вообще, не моем это характере - вмешиваться в посторонние дела и капаться в хитросплетениях чужих семейных отношений. Я на свидание пришел (где она, кстати?!); пусть другие - буде у них такое желание - усмиряют распоясавшийся молодняк, призывают его к порядку, рискуя при этом получить: кулаком в нос, бутылкой по голове либо ножом в спину.



Желающих вмешаться, однако, не нашлось.

Репер с чудиком перекинулись между собой парой незначительных фраз, набычились и дружно замолчали.

Рыжеволосая женщина постояла какое-то время в отдалении, потом сделала неуверенный шаг в сторону своего сына, видимо желая что-то сказать ему на прощание, но передумала и, дабы не нарываться на повторную грубость медленно стала уходить в темнеющую глубь жилого московского микрорайона, наполненную вечерними приглушенными звуками и назойливым гудением свободно летящих - в этот поздний час - по Рязанскому проспекту автомашин.

Прождав у метро еще не менее получаса, но так и не дождавшись коварной и необязательной Светки-Дебаркадера, я тяжело вздохнул, развернулся и пошел следом за одинокой рыжеволосой женщиной, дорогой материнской скорби, слез и моих "матримониальных" разочарований.




9

Я заметил, что сколько ни пью,
Все равно выхожу из запоя.
Я заметил, что нас было двое.
Я еще постою на краю.

Роскошный забухал.

Когда стало просто неприлично продлевать "больничный" (за деньги) и хоронить своих близких и родных (фиктивно, разумеется), ему пришлось выйти на работу; где он, дожидаясь темноты, выпивал две-три банки слобоалкагольного коктейля, заедая их специальными, забивающими запах таблетками (кажется, они называются "Антиполицай") и мятной жевательной резинкой.

Потом, уже вечером, Сережа покупал литровую бутылку водки и за ночь выжирал ее практически всю, в гордом одиночестве, запивая пивом и тем же баночным коктейлем.

К утру, как впрочем, и на протяжении всей суточной смены, толку от него не было абсолютно никакого. Роскошный через раз отвечал на вызовы по рации, почти не участвовал в сборе денег за "дополнительную" охрану палаток и совсем потерял контроль над многонациональным, торгующим у метро контингентом.

Мне пришлось брать весь "бизнес" в свои руки. Рад этому обстоятельству я, само собой разумеется, не был.

Как того и следовало ожидать, я сразу выказал неполное профессиональное соответствие высокому званию наемного блюстителя порядка и истинного защитника чужих, да и своих собственных, коммерческих интересов.

Проще говоря, под моим вялым и малоэффективным руководством все наши "подопечные" по всей территории первого поста моментально расслабились и обнаглели.

Деньги почти не собирались.

У метро царили бардак и неразбериха.



- Представляешь, еле до работы сегодня добрался! Еле дотянул...

- Да ладно тебе, Сергун! Взял бы да и завязал, как я на фиг! Делов-то: начать да кончить, - откровенно издевательским тоном комментировал я происходящее.

- Да не могу я так. Как ты. Понимаешь? Устал я. Ото всего устал. Все у меня через жопу, все не как у людей! - канючил и жаловался всякий раз заступая на смену Роскошный. - Мотоциклист еще этот...

Я не склонен рассматривать очередной Сережин запой как следствие недавнего дорожно-транспортного происшествия. Ну, ухватился он за шлем... "с начинкой"... ну, сознание потерял - чего только в жизни не бывает; не бухать же после этого три месяца подряд безостановочно. Причины этого состояния залегали гораздо глубже, или, как часто случается у большинства горьких российских пьяниц, - отсутствовали вовсе.

- Знаешь, что круче всего напрягает?

- Что?

- Гравитация! Столько сил уходит на преодоление всей этой херни, - разглагольствовал Роскошный, - а она все давит и давит, давит и давит - каждый день! Даже, когда я, ёпте, сплю, и ее - сцуко! - как бы не чувствую...

Все эти "сцуко", "ёпте" - и подобные им "сетевые" словечки Роскошный "цеплял" от своей младшей сестры, безвылазно сидящей в Интернете на контркультурных сайтах. Она не только писала так, на многочисленных форумах и в чатах, но и говорила, точно так же: коверкая слова и искажая их фонетическое звучание, что было явлением, прямо скажем, странным и редко встречающимся. (Я пару раз видел ее: трогательное пубертатное существо с проколотым как у папуаса курносым носиком и с пухлыми накрашенными губками, с которых время от времени срывались режущие слух словесные обороты, типа: "пидар ёпнутый", "ибануццо пра вайну", "нихуясе ебатык" и т.д. и т.п.)

Продвинутая девочка. Что тут скажешь...

Я думаю, появлением слова "пилотка" в своем лексиконе Роскошный обязан именно ей.



- Представляешь, просыпаюсь сегодня утром, голову поднимаю: перед глазами круги, тошнит, а главное ДАВИТ! Давит она на меня, на каждый сантиметр тела моего наваливается! А мне ведь, сам знаешь, надо вставать, на работу собираться, в туалет там надо... зубы почистить, обуться, шнурки завязывать: в общем, тело свое в пространстве продвигать, мучиться... И все под давлением, всё под этим блядским прессом.

- По последним научным данным, Серега, земная гравитация - это всего лишь малая часть взаимодействующих во вселенной гигантских космических сил. Слишком малая, чтобы учитывать ее влияние на нас с тобой даже в ничтожном, по галактическим меркам, планетарном масштабе. Т.е. вбитое в твою голову еще в школе суждение о том, что земля, как небесное тело, создавая вокруг себя гравитационное поле, притягивает тебя, меня, дубинку болтающуюся на твоем поясе и бутылку, торчащую из твоего кармана, словом - все без исключения окружающие нас предметы, - до определенной степени, устарело.

- Это как же так?

- А так. Изучив все (ну, или почти все), физические связи во вселенной, наши велемудрые ученые пришли к выводу, что не земное притяжения удерживает нас на поверхности земли, а КОСМОС - с его невъебенными галактическими пространствами и охуенными гравитационными полями. Это он - КОСМОС, вдавливает нас в поверхность нашего жопного катышка, заставляя нас ежесекундно ощущать великое гравитационное воздействие вселенских межгалактических сил.

- Вот это да. Надо же! То-то я думаю, меня так ломает... особенно последнее время. Оказывается не только гравитация, но и... Я, правда, слышал что-то про атмосферное давление, столб там какой-то, мол, тоже - влияние оказывает, особенно когда погода меняется, но - КОСМОС...

- Воздух, не буду спорить, тоже свой вес имеет. Атмосфера наша, Сергун, если представить себе землю в виде маленького настольного глобуса, по размеру будет соответствовать тонкому слою лака для ногтей, наложенному от нечего делать на его поверхность какой-нибудь пьяной шлюхой, в ожидании заказавшего ее на дом, и загулявшего в соседней комнате с друзьями, владельца: этого глобуса, этого дома и, по совместительству, ее рабочего времени, щедро оплаченного им до самого утра... Если лак прозрачный, то ты его на глобусе даже заметишь.... Вот и посуди сам, разве может этот блядский маникюр оказать на нас с тобой, Серега, серьезное и действенное влияние? Хотя он тоже давит! Давит, конечно...гипертония там всякая... Но - по сравнению со всей ВСЕЛЕННОЙ...

- Д-а-а-а...

И все это вместо того, чтобы заниматься делом: дефилировать по посту и присматривать за порядком...

Вернигора смотрел на поведение Роскошного сквозь пальцы. Сказывались Сережины родственные связи на "самом верху" и весьма ощутимый кадровый голод, всегда обострявшийся в период летних отпусков.

Несмотря на скрытую безработицу и острую нехватку нормальных рабочих мест, желающих бродить по улицам с резиновой дубинкой, в нашем городе с каждым годом становится все меньше и меньше.

Охранные конторы идут на разного рода ухищрения. Берут без лицензий, оформляют сотрудников из дальних регионов, подтягивают не служивших в армии людей, всячески нарушая предписания и инструкции проверяющих и курирующих нашу работу милицейских органов. В общем, делают все, чтобы только не поднимать зарплаты и не улучшать условия тяжёлого и - порой чрезвычайно опасного! - охранного труда.

Бог им судья.

Критиковать начальство может каждый дурак до тех пор, пока сам не станет, хоть маленьким, но начальником. Потом у критикующего обычно возникают проблемы другого порядка. Его, как правило, перестает устраивать качество человеческого материала, коим ему приходится руководить, и над которым он, волею судеб, поставлен начальствовать.



... В тот день Роскошный опять не вышел на работу. "Заболел".

Замены ему, как всегда, не нашлось и я остался на посту один-одинешенек на целые сутки. Меня, правда, обещали подменить на обед, на ужин, и отпустить ночью в строго определенное время - поспать: четыре часа положенного мне непрерывного отдыха, я - неслыханная поблажка со стороны нашего руководства! - проводил у себя дома, пользуясь тем, что живу неподалёку.

Целый день над Кузьминками ходили черные тучи, сверкали молнии, гремел гром.

Солнечный свет, проникавший сквозь темные, мятущиеся по небу облака, был сер, сир и безблагодатен.



...В тот день поздно вечером ко мне на первый пост - слегка "поддатая" и без своих "незалежных" подружек, - заявилась Оксана.

За время, прошедшее с момента нашего знакомства, я видел ее на объекте всего несколько раз. Она то беседовала с Ленкой-хохлушкой возле ее торговой точки, то пила пиво с какой-то незнакомой мне девушкой на втором посту; то тусовалась на стояке такси с веселыми, но крайне пакостными на язык местными водилами, то рассматривала товары, прохаживаясь вдоль местных киосков и палаточных рядов. Однако, никакого внимания на меня Оксана, как правило, не обращала. И даже ни разу, хотя бы издалека, со мной не поздоровалась.



- Работаешь? А где Охеренный твой?

- Не Охеренный, а Роскошный... Зачем он тебе? Кстати, ты что не здороваешься? Не помнишь меня, что ли?

- Да нет помню...Забываю просто... в смысле, забываю поздороваться... - сказала она и подала мне свою худенькую миниатюрную ладошку.

Я как-то неуклюже протянул ей свою ладонь - не умею здороваться с женщинами при помощи рукопожатия - и уставился на ее обтянутые тонкой майкой, рельефно-обозначенные сиськи.

- Шо, нравлюсь? - заметив мой взгляд, ухмыльнулась Оксана и слегка поморщилась: желая этим, вероятно, показать, как ей надоело навязчивое и однотипное мужское внимание.

- Заболел твой Роскошный. Расклеился. А в чем дело-то? Может, я чем могу...

- Тю, дело! он мне месяц назад бутылку водки проспорил. До сих пор не отдал.

- На что спорили?

- На то, что Ирка Волобуева, которая через дорогу пирожками торгует, ему, Винни-Пуху жопастому, даже за юбку свою подержаться не даст, не то что бы с ним в одну люлю завалиться!

- А он?

- А шо он?! Да я! - говорит - я же порву эту дуру, как тузик грелку, сама еще за мной бегать будет: бла-бла-бла, бля-бля-бля...А симпатичного в нем - одна фамилия...ни денег, ни места, где потрахаться....

- Ну и что?

- Шо, шо! Да ничего! Ясен пень - не обломилось ему... Пролетел, кобелина приблудная - как талибы над Нью-Йорком, - пошутила Оксана и решительно поправила, висящую на ее плече дамскую лакированную сумочку.

Вдали, над Волгоградским проспектом, сверкнула молния и, еще до того, как раздался первый удар гулкого раскатистого грома, на придорожную землю и пыльный растрескавшийся асфальт упали первые, крупные и увесистые, капли, начавшегося летнего дождя.

Я подхватил Оксану под руку, и мы с ней, быстро перебежав через дорогу, спрятались в метрополитеновском плафоне, где она сходу плюхнулась на перила и принялась активно копаться в своей дамской сумочке, видимо, желая подчеркнуть, что она здесь, и в плафоне, и на моем первом посту, оказалась совершенно случайно и продолжать разговор или пока не считает нужным, или вообще не намерена.

Сумочка у Оксаны была небольшая, но весьма вместительная.

Я, от нечего делать, тоже присел на перила и стал беззастенчиво изучать содержимое, открываемых Оксаной по очереди многочисленных внутренних отделов, карманчиков и каких-то нашитых прямо на подкладку полотняных пазух и мешочков.

В глубине ее расстегнутой косметички, среди карандашей, помад и наваленных в кучу разнокалиберных пластмассовых коробочек с румянами и пудрой, поблескивал золотым ободком дешёвый китайский презерватив.

Мне сразу стало как-то очень грустно и нехорошо.

Видите ли, я не люблю девушек, таскающих с собой средства индивидуальной защиты и предохранения.

Ну... не люблю и все тут.

Казалось бы, что в гондонах этих, на "всякий случай" в сумочку положенных, - плохого?

Тем более что прямо напротив моего поста, на обочине Волгоградского проспекта, висит огромный рекламный щит, где черным по белому аршинными буквами написано: "Выбери будущее без СПИДа - предохраняйся всегда!" Правда, в самом низу этого билборда из красящего баллончика - как только дотянулись, умники?! - по-хулигански намалевано в духе последних пожеланий нашего президента: "Всем болезням вопреки - размножайтесь, мудаки"! Но это так - неразумный глас народа... да и только.

Так вот, хочу ответственно заявить: постоянное ношение контрацептивов и хранение их в удобных и легкодоступных местах в корне меняет мое (да и не только мое) представление о женщине. О любой женщине. Особенно о приезжей.

Свободная современная девушка, постоянно готовая к случайному, ни к чему не обязывающему, но и ничего не дающему ей, кроме сиюминутного удовольствия, сексу, на мой далеко не пуританский взгляд, - является существом, по сути своей, абсолютно развратным, крайне циничным и глубоко несчастным.

Да все мы находимся в постоянном ожидании чуда (особенно по молодости лет), все надеемся встретить своего неотразимого принца на белом "Лексусе" или свою обворожительную принцессу на бриллиантовой горошине.

Оправданы эти мечты, или нет - сейчас речь не об этом, НО. Быть готовым к обретению своего счастья и при этом таскать в косметичке презерватив... это верный признак необратимой потери морально-нравственных ориентиров и глубочайшего духовного обнищания. Ибо, чудо зарождения серьезных человеческих отношений категорически не совместимо с блядской идеей защиты своего здоровья и соблюдения контроля над рождаемостью...

Другое дело - проститутки. Но сейчас мы говорим не о них. (Хотя они, наверное, тоже ждут своих принцев, а некоторые из них окончательно устав от повсеместного мужского свинства, тоже, уподобляясь нам, мужикам, начинают, - совершенно не придавая этому никакого особого значения, - ждать своих, - близких им по духу и сексуальным предпочтениям, - принцесс.)



- Значит, не будет сегодня его?

От Оксаны исходил какой-то легкий, очень приятный запах хороших и дорогих, никогда не встречавшихся мне ранее, духов.

Волосы покрашенные в "блонд" и сильно выгоревшие на ярком летнем солнце, а так же глубокий темно-коричневый, загар свидетельствовали о том, что работает она на открытой уличной точке или, вообще, торгует на улице с лотка.

Я так глубоко задумался, что сразу и не понял - о ком она спрашивает. Ах, ну да - Роскошный! Неужели этот жирный хомяк произвел на нее такое впечатления, что ради него она припёрлась, на ночь глядя, ко мне на пост? (То, что она высмеивает и ругает его, так сказать "за глаза", еще ни о чем не говорит. Такая манера поведения как раз и является верным признаком тайного интереса и скрытого сексуального вожделения... Не из-за проспоренной же бутылки водки, она сюда приперлась, в самом-то деле...Или я ей, кстати, чем-то приглянулся?..)

- Ну, нет его - и не надо. С тобой посижу, - словно прочитав мои мысли откликнулась Оксана и подняла на меня свои печальные, слегка прищуренные глаза.

Мучительное отсутствие спасительного для меня в таких ситуациях алкоголя, как всегда, многократно усилило мою неуклюжую застенчивость (или застенчивую неуклюжесть (!)).

Как это у других только получается? На трезвую-то голову? Как выходит? А я?? Что я за мудак такой?! Что за рохля?! - занялся я бессмысленным самобичеванием, вместо того, чтобы предпринять хоть какие-нибудь ощутимые попытки по обольщению и подготовке, если не к телесной близости, то хотя бы к налаженному и фривольному общению с этой весьма приятной на вид, но грубоватой и высокомерной жительницей города Луганска.

Оксана, тем временем, перестав копаться в своей косметичке, задумалась и стала отстраненно созерцать, растекающиеся по грязному асфальту, мутные дождевые лужи.

И тут, поднявшись из темных глубин моей памяти, буквально вырвавшись на поверхность, меня радостно осенила простая и доходчивая мысль:

- Оксана, скажи, а ты в детстве в доктора играть не пробовала?

(А что? Очень даже ничего... Просто, как говориться, но со вкусом. Правда, не вполне оригинально... Зато сразу можно все точки над "и" расставить: не затягивая...)

Оксана, не то сделала вид, что не поняла, не то не поняла на самом деле. Оторвавшись от задумчивого созерцание луж, она без особого интереса спросила:

- В какого такого доктора?

- Да ладно тебе! Не знаешь, что ли?! Я, скажем, буду доктором, а ты пациенткой...

- И шо дальше?

- Да, что ты все - "шо" да "шо"?! Дальше не "шо", а как обычно...

И тут, судя по выражению ее лица, до Оксаны стало постепенно доходить.

Она спрыгнула с перил, посмотрела мне прямо в глаза, прищурилась и, видимо стараясь прощупать почву, скептически произнесла:

- Шо "доктор", у тебя, наверное, и свой приемный кабинет имеется?

- Кабинет-то у меня имеется. Только вот медсестрой я так и не обзавелся...

Была одна... выгнать пришлось, слишком много спирту расходовала.

- Так ты меня кем в кабинет свой приглашаешь: сестрой или пациенткой?

- Для начала пациенткой, а там посмотрим, - не задумываясь соврал я и вдруг совершенно отчетливо почувствовал - ПОЛУЧИЛОСЬ!

Я вышел по рации на связь со Старшим смены и попросил перенести мой сон на другое время: мне не терпелось, да и метро, как известно, работает только до часу, а от "Кузьминок" до моего дома полчаса ходьбы быстрым шагом, можно, конечно, на тачке, но...в карманах как на зло "ни копья" - полная финансовая жопа, обусловленная сокращением сбора денежных средств на нашем с Роскошным посту (по причинам, оговоренным мною выше)

И все бы было хорошо, но, по закону подлости, отпустить меня пораньше Старший смены на этот раз отказался. Аргументировал он свое суровое решение отсутствием людских резервов и жестким, согласованным заранее с вышестоящим начальством, графиком отдыха вверенного ему подразделения.

Это был облом. Полный, и практически непреодолимый.

Слушая мои переговоры по рации Оксана осведомилась далеко ли идти до моей, как она выразилась, "хаты" и получив заведомо лживый ответ, что, мол, не очень - великодушно согласилась подождать меня до трех часов ночи и, явно кокетничая, сказала, что обязуется до наступления этого времени сильно не напиваться и даже попробует морально подготовить себя к совершенно новой для нее роли медицинской сестры надомницы.

Пока я обхаживал Оксану, наводил мосты и переговаривался со Страшим смены, незаметно стемнело. Грозовые тучи медленно, но верно рассеялись и на чистом, омытом недавними проливным дождем, небе - появились яркие летние звезды.



На стоянке, за рулем своей потрепанной старенькой "Волги" курил, сбрасывая пепел за боковое опушенное стекло, полусонный расслабившийся таксист.

Пока суть да дело, я решил договориться с ним на три часа ночи, чтобы он подбросил меня с Оксаной до моего дома. (Все равно стоит ни хрена не делает, да и ехать тут три минуты.)

Договориться я решил по-дружески, т.е. в долг.

Оксана, отведенная мной во двор соседнего дома, тихо и задумчиво сидела на лавочке.

Она самостоятельно купила себе пару банок "Джин-тоника" и, не выказывая особого недовольства, терпеливо дожидалась, когда меня сменят, время от времени мерцая в темноте тусклым огоньком прикуренной сигареты.

Стараясь перемещаться по освещенному участку охраняемой территории, чтобы меня на протяжении ночи, хотя бы изредка видели "несущим службу", - я, то и дело, забегал к Оксане во двор и, скрашивая ее одиночество своим кратковременным присутствием, успевал рассказать пару анекдотов или какой-нибудь смешной и неприличный стишок. Это ей, нравилось и производило на нее, судя по всему, должное, благоприятное впечатление.

Оксана слушала внимательно и благосклонно. Иногда грубовато, но заливисто смеялась. Иногда, если шутка ей не нравилась, прогоняла меня на пост: "иди, иди, а то проверка там у вас...или шо...".



Ночь после дождя выдалась прохладная; но я до такой степени был взвинчен и перевозбужден, что даже не замечал этого.

В один из моих "забегов", когда я поведал о своих планах договориться насчет такси Оксана, как-то странно сощурила глаза и пристально посмотрела в сторону стоянки. Потом задумалась и решительно сказала, что делать этого не нужно, что у нее есть деньги и что мы, если понадобится, не смотря на позднее время, легко поймаем тачку на "Волгоградке", и спокойно обойдемся без услуг "этих местных мудаков".

Меня это обстоятельство даже несколько порадовало: хочет человек на дорогу потратиться - пусть тратится, я всегда был активным сторонником гендерного равноправия и паритета. Особенно в финансовых вопросах.

Мы так и поступили: когда меня сменил заспанный и недовольный охранник с пятого поста, мы с Оксаной вышли на проспект и, буквально через минуту, поймали "частника", который довез нас до дома без лишних иронических замечаний и скабрезных шоферских шуточек, коих нам было бы не миновать, возьмись за нашу доставку хорошо знавший меня, и, видимо, не плохо знакомый с Оксаной, местный "стояночный" таксист.




10

Самым неприятным открытием той ночи, или точнее сказать - того утра, стала для меня Оксанина перманентная скованность в постели. И это при всей легкости ее поведения и простоте, с которой она согласилась поиграть со мной в доктора. Реабилитировало ее в моих глазах только то, что у меня сразу же появилась эрекция; даже без ее застенчивых, малоэффективных ласк, и неуверенных - как мне показалось вначале - настороженных и неумелых телодвижений.

Играть в доктора мы тем утром, конечно же, не стали...

После ее принципиального отказа сделать мне минет, я довольно грубо развернул ее на бок и, к своему нескрываемому удивления, легко и беспрепятственно вошел в неё сзади, и это при том, что она лежала с плотно сомкнутыми ногами и не оказала мне, - при введении - никакой посильной помощи. (Смешное слово "введение"; особенно смешно оно выглядит на первой странице какого-нибудь квази-литературного произведения, где повествование с первых строк идет о сложных и высоконраственных материях...)

Я вообще подумал вначале, что промахнулся...

Сами понимаете, новая баба - новые горизонты...

Но дело было не в этом.

Дело было в другом.

Дело было в размере.

В размере ее влагалища.

Всякое, конечно, случалось в моей жизни, но... ТАКОГО бездонного горного ущелья, вернее - ТАКИХ пугающих пространственных глубин, я никогда не встречал, даже у сорокалетних, видавших виды и траченных жизнью, многоопытных женщин.

Если с пониманием формы и её прямой зависимости от телесной конституции я более менее определился - у Оксаны оказалась "розочка" (да еще какая!) - то вот с шириной, глубиной и измерением прочих дамских параметров - явно сплоховал...Впрочем, тут ведь ни за что не угадаешь... И никогда заранее не определишь...

У мужиков всё как-то проще: форма и размер полового члена после наступления физической зрелости являют собой величину постоянную и почти неизменную. Если не учитывать, конечно, всякие "дополнительные возможности", как то: вшитые под кожу стальные шары или вживленные "под уздечку" пластмассовые усики сделанные из рыболовной лески, а так же закаченные в крайнюю плоть при помощи шприца - пчелиный воск, парафин, вазелин и прочие вредные для здоровья инородные наполнители, которые перед тем как ввести предварительно разогревают на открытом огне и тщательно доводят до жидкого состояния.

В общем, мужской половой член целиком и полностью вырастает и формируется к двадцати пяти годам, и, если его искусственно не модифицировать, таким и остаётся по величине и размеру на всю последующую жизнь.

Совсем не так обстоят дела с женской "песдой" (как говорит научаемый своей младшей контркультурной сестрой мой напарник Сережа Роскошный).

Для меня до сих пор остается загадкой внутренняя, так сказать, довольно плохо изученная жизнь этого органа; его развитие; возрастные изменения; сужение и расширение в месячные циклы; его разнообразные реакции на беременность и на различные уровни сексуальной активности...

В общем, чёрт ногу сломит в этих гинекологических проблемах и физиологических подробностях. Однако одно я знаю точно: внешний вид влагалища - будь то "розочка" или "щель" - никогда и ничего не скажет вам об его объеме или глубине.



На этот раз, меж Оксаниных худых и стройных ног, мне досталась не только "розочка", что было крайне волнующе и приятно, но и огромная, безразмерная "рабочая лохань"; что, само по себе, совсем не радовало и благоприятным обстоятельством, в любом случае, оказаться для меня не могло.

Но обвинять Оксану в наличии такой "раздолбанной дырки" мне показалось тогда - и слишком грубым, и совершенно нецелесообразным. Откуда я знаю, было ли это следствием ее бурной половой жизни, предшествовавшей нашему знакомству, или же она родилась с такой... "горной расщелиной". Хотя нет, родиться с такой дырищей она, само собой, никак не могла...

Это точно!

Даже если обвинить Оксану в этом, условно говоря, "грехе", то сразу возникнет закономерный и вполне оправданный вопрос: почему же у меня, у самого - такой маленький, и не совсем подходящий ей по размеру, стручок (хотя он, конечно, не маленький, а скорее средненький...впрочем, кому это, по большому счету, интересно?).

В самом деле - почему?

Вот и думай теперь, что лучше для койки: неглубокая асексуальная - "щель" или лишенная "дна и покрышки", но разбухшая от неги и наслаждения, свежая и влажная -"розочка".

Впрочем, мне неоднократно встречались и "щели" неизмеримых глубин, и "розочки" весьма внушительных размеров.

...Я все-таки кое-как кончил. Прямо в нее. Презерватив она мне надеть не предложила (экономит наверное - подумал я с каким-то малодостойным злорадством). Своих же "презиков" я дома никогда не держал, и вообще всю эту противозачаточную дрянь я не люблю - даже очень тонкую и дорогую, со всякими там фруктовыми ароматами и приторно-сладкой синтетической смазкой...

Я с какой-то радостной судорогой откинулся на спину, потом, восстановил дыхание, встал и заботливо поправил подушку под ее головой.

Обычного отвращения наступающего сразу же после таких вот случайных и скоропалительных соитий я, как ни странно, не почувствовал.

Собираясь пройти в ванную комнату и стоя над Оксаной, как победитель над поверженным врагом, я, желая подурачиться и похохмить, намеренно громко продекламировал старинные, но не утратившие своей актуальности по сей день, классические строки:


Открылась бездна - звезд полна,
Звездам числа нет, бездне - дна...

Оксана, с ходу оценив мою "полупрозрачную" шутку, приподнялась на локте и моментально отреагировала:

- Хм. Давай быстрей, мне тоже под душ надо - твой "бахчисарайский фонтан" смыть... и обезвредить.



Да. Неплохо нас учили в советских общеобразовательных школах.

Особенно русскому языку и литературе.



Посетив вслед за мной ванную комнату, Оксана откинула мокрое полотенце на спинку стоящего возле дивана стула и, переступив через меня, легла на дальний край к стенке, бесцеремонно повернувшись ко мне своей худенькой с проступающими хрупкими позвонками, но гордой и прямой, "аристократической" спиной.

Я выдержал небольшую паузу и злонамеренно спросил:

- Интересно, ты с этой бездной между ног родилась уже, или она у тебя потом в результате естественного роста - образовалась?

Оксана несколько секунд помолчала, видимо решая, что ответить и, слегка повернув голову, задумчиво произнесла:

- Лучше отгадай загадку, скажи: почему у гориллы такие большие ноздри?

Я смутился. Бред какой-то. Причем здесь горилла? Да еще с ноздрями. И вообще, что это за намеки за такие! И что за манера - вопросом на вопрос отвечать? От прямого разговора увиливать?

- Не знаю я, Оксана. Я по приматам, видишь ли, не специалист. Не приходилось мне с ними как-то... И загадки я плохо разгадываю: что для меня правильно, то для других, как правило, неверно... И наоборот.

- Не знаешь, значит?

- Не знаю.

- Я так и думала, - съехидничала Оксана и, повернувшись на спину, посмотрела на меня игривыми, слегка прищуренными глазами:

- Запомни: у гориллы такие большие ноздри, потому что у нее очень - понимаешь! - ну просто о-о-о-чень большие пальцы!

Убедившись по моему лицу, что я, как говорит сестра Роскошного "всосал", Оксана опять легла на бок и отвернулась к стенке.

Лучше бы не спрашивал.

Есть на этом свете вещи, которые знать совершенно не обязательно.

Лежи теперь и думай, какой величины были те самые "гориллы", то есть их "пальцы", которые побывали в тех "ноздрях" - точнее в одной, Оксаниной "ноздре", которая у нее, между прочим... и между этим... и между, собственно говоря, тем... К тому же, как часто это происходило? И сколько они провели там времени, чтобы Оксанина злополучная "ноздря" - которая у нее одна...и которая, в общем-то, не ноздря вовсе - разрослась до таких вот невообразимых и крутых размеров?.. И каково было общее количество этих горилл, успевших до меня поковырять... или, условно говоря, посетить...всеми своими пальцами, руками, губами...

О, НЕТ!

Нет! Нет! И еще раз нет!!

Повторяю: лучше бы не спрашивал.

Как говорится: меньше знаешь - крепче спишь.

(И уж точно меньше думаешь, беспокоишься и переживаешь...)




11

- А еще, Серега, гравитация оказывает существенное воздействие на процесс старения нашего организма, а так же на образование в наших задницах геморроидальных узлов.

- Это как?

- От постоянного давления жировая прослойка и кожные покровы на твоем, с позволения сказать, лице с возрастом медленно, но верно оттягиваются: образуются складки, кожа съебуривается и обвисает, и вместо молодой и привлекательной физии мы имеем сморщенный и непотребный обезьяний зад. Но тебе до этого еще далеко, да и мне, будем надеяться, тоже - заключаю я, искоса окидывая взглядом ободранный угол расположенной неподалеку хрущевской пятиэтажки, как я уже говорил, - скорее всего, моей ровесницы и одногодки (хотя, по-моему, "ровесница" и "одногодка" - это одно и тоже...).

- А геморрой-то тут причем?

- Видишь ли, Сережа, с того момента, как наш вид стал прямоходящим, у нас изменилась - под воздействием гравитации структура расположения костей по всему телу, - вообще, и в области таза, - в частности.

- Ну и что?

- За счет этого ткани в прямой кишке заняли неестественное для себя положение. Гравитация стала оказывать на них, изначально непредусмотренную природой, избыточную и вредоносную нагрузку...

- Ясно. Я все понял. Не грузи меня больше. Мне и так с похмелья жить не хочется, а тут ты со своим геморроем. И так у меня все через жо...

- Вот-вот и с жопой у тебя, небось, не все в порядке... Больно живо ты на эту тему реагируешь.

- Ну, насчет прямохождения и изменившейся в связи с ним костной структуры - это ты загнул, - влезает внимательно слушающий наш разговор, задумчивый и печальный таксист, услугами которого, если мне не изменяет память, отказалась позавчера воспользоваться Оксана.

Таксист одет в легкую кожаную куртку, он слегка сутулится и носит очки, за которыми прячет тоскливый взгляд хорошо образованного, но, по велению судьбы вынужденного заниматься не своим делом человека.

- Структура костей осталась та же самая. С прямохождением изменилось только их расположение по отношению к притягивающей нас поверхности земли. Отсюда все деформации и изменения в мягких тканях. Вот, к примеру, "братья ниши меньшие", собаки или кошки они ведь как ходили на четырех лапах - изначально, так и продолжают ходить, и по морде ихней не определишь - старая она или нет; а все почему? Да, потому что положения не меняли - относительно источника планетарного притяжения...

- Ребята, вы случайно в Гарварде не обучались? - саркастически вопрошает Роскошный и, не дождавшись ответа, достает из кармана мятую сторублевку, зачем-то расправляет ее на ладони и, положив обратно в карман, отходит к ближайшему продовольственному ларьку - явно для того, чтобы приобрести там очередную бутылку пива, вина или банку "Джин-тоника".

Сережин запой продолжается.

Стало быть - жизнь не стоит на месте.



Мимо меня, галдя, толкаясь и громко переругиваясь, продвигается в сторону Московского областного Дома искусств, колонна, выстроенных парами и взявшихся за руки, ребятишек.

Я вчера видел афишу: какой-то уездный ТЮЗ, гастролируя по территории бывших Советских Социалистических, решился сыграть у нас в "Кузьминках" пару своих никому не интересных спектаклей, рассчитанных, судя по афише, на детей среднего и младшего школьного возраста.

Проходящие мимо меня, галдящие и озирающиеся по сторонам, детишки, в большинстве своем, выглядят растрепанными и неухоженными.

Это несложно объяснить.

Летом, в самый разгар каникул, собрать детей в группу и организованно повести на спектакль можно только в каком-нибудь специализированном учебном учреждении, типа детского дома, интерната или городского пионерского лагеря. Летом школы либо пустуют, либо закрыты на ремонт, а все ученики распиханы по санаториям, профилакториям и оздоровительным пансионатам, если не сидят на дачах со своими родителями, бабушками и дедушками.

В "Кузьминках" есть такой детский дом; для брошенных на произвол судьбы, сиречь, оставленных на казенное попечение, неприкаянных детишек.

Обучающиеся в нем ребята часто наведываются к нам на объект по ночам, где пытаются вскрыть какую-нибудь продовольственную палатку, или обворовать расположенный на самом отшибе ларек с мороженым, или выбив стекло в бакалейной лавке - быстро и слаженно, пока не появился охранник, "натырить" себе столь недостающих им в этой жизни пряников, соленых орешков и дорогостоящих шоколадных конфет.

В общем, проблем и хлопот с доверенными нашему государству детьми нам - сотрудникам частных охранных предприятий - всегда хватает с избытком.

Детскую колонну возглавляет сухопарая, седовласая воспитательница. Дети воспитательницу явно боятся, на окрики ее реагируют четко и незамедлительно, смотрят на нее внимательно и с опаской.

Меня вначале слегка удивляет, а потом все больше и больше настораживает, количество смуглокожих, черноглазых и темноволосых детей. В составе этого неохотно идущего на дневной спектакль детдомовского класса - их почти половина. Наши, русые и светлокожие, курносые и покрытые веселыми канапушками русские дети, при сохранении такого положения дел, скоро останутся в явном пораженческом меньшинстве или, проще говоря, в глубокой демографической жопе.

Стоящий рядом таксист, тоже замечает этот, настораживающий дисбаланс:

- Да... даже в советские времена, когда у нас многонациональное государство было, столько "черных" в наших московских школах знания не приобретало...

- Ну, государство у нас и сейчас многонациональное, а вот с "черными" действительно перебор. Это точно. Но - ничего не попишешь, никуда от них теперь не денешься. Правда, говорят, мусульмане детей своих вроде как не бросают... Хотя, при современном раскладе...

- И не говори - детишки-то, по виду, детдомовские - сто пудов.



У вступившего со мной в обсуждение демографических проблем таксиста очень смешное "погонялово"..

Все зовут его "Газенваген".

Почему? А кто ж его знает...

Слово, насколько я знаю, немецкое.

Однако, на немца он, "чисто внешне", не похож.

Машина у него хоть и старая, но содержит он ее образцово: выхлопная труба не коптит, двигатель не кашляет, масло на асфальт не протекает. Может поэтому. Немцы, я думаю, тоже во время войны свои "газенвагены" в полном порядке содержали (они в этом смысле молодцы - нация педантов). Насчет антисемитских высказываний - тоже он, не очень...разве что на бытовом уровне. Может, конечно, воробья, что ему на капот нагадит, "жидом пархатым" обозвать... или частушку - "если в кране нет воды, значит, - выпили жиды", по-пьяни проорать... на всю улицу... так это с кем не бывает... а в остальном, - милейший человек. Вполне порядочный. Я бы даже сказал, чрезвычайно сдержанный и политкорректный...

Сухопарая воспитательница, перед тем как перевести детей через дорогу, тщательно пересчитывает их по головам; отдаёт тихим, но внушительным голосом пару распоряжений и, важно шествуя впереди колонны, уводит свой разномастный многонациональный выводок знакомиться с русским драматическим искусством.

Погода стоит солнечная, но прохладная.

Легкий свежий ветерок гоняет по асфальту брошенные окурки, колышет на газонах редкую траву, пересыпает с места на место мелкий придорожный песок.

На душе у меня царят мир и покой.

Настроение самое что ни на есть светлое и радостное.

Когда бросаешь пить, начинает казаться, что и без того не очень богатый прейскурант предлагаемых тебе жизнью удовольствий уменьшается на глазах и неумолимо сокращается до удручающе-малых размеров и отвратительно-небольших величин.

Из числа занятий, относящихся к проявлениям высшей нервной деятельности человека, тебе остаются только искусство и секс. (Правда я не уверен, что секс можно отнести к проявлениям высшей нервной деятельности.) Это - ужасно, ничтожно, душераздирающе МАЛО.

В сущности, количество человеческих страстей и пристрастий, непосредственно связанных с получением истинного ТЕЛЕСНОГО или... - чуть не написал ДУХОВНОГО!!! - скажем так - ЧУВСТВЕННОГО наслаждения относительно невелико. И до крайности однообразно. Еда, сон, редкие и непродолжительные по времени - помните, сколько в среднем длится половой акт? - сексуальные шалости - вот, если вдуматься, и все. Если не учитывать, конечно, таких сомнительных, на мой взгляд, и приносящих глубокое удовлетворение только определенному кругу специфически организованных людей, занятий как спорт и созидательный физический труд. Но об этих видах человеческой деятельности я здесь распространяться не намерен - слишком далеки они от нормальных чаяний и представлений о здоровом образе жизни простого сотрудника частного охранного предприятия. К тому же я еще с детства был твердо убежден, что у человека могут быть только два пути самосовершенствования: либо духовный (все-таки пришлось применить это слово), либо физический, иными словами: или развитый мозг, или накачанные мышцы. Третьего не дано. Совместить и то и другое, как подсказывает мне жизненный опыт, в условиях современной социокультурной ситуации не представляется возможным. Разве что на любительском откровенно дилетантском уровне: пробежки в парке по утрам и разгадывание кроссвордов в общественном транспорте. Но это точно не для меня.

Впрочем, я несколько отвлекся.

На границе нашего поста - в самом дальнем углу автостоянки - особо не задумываясь о проблемах духовного совершенствования и чувственной самореализации, открыв боковую дверцу своей "Волги" и откинувшись боком на водительское кресло, вальяжно расселся Газенваген. Сегодня он как-то особенно замкнут, сдержан, неразговорчив и сердит.

К нему на стоянку полчаса назад приходила его гражданская жена (или попросту говоря, сожительница) - рано "раскоровевшая" и "обабившаяся" двадцатидвухлетняя особа (насколько я знаю - из местных, имеющая малогабаритную двушку на Зеленодольской улице, в которой, не будучи москвичом Газеваген и проживал).

Они довольно долго ругались.

Она, как говорят в молодежной среде, "предъявляла". Он, весьма энергично, отнекивался и возражал.

Я не слушал - благоразумно отошел подальше.

В течение двадцати с лишним минут со стоянки до меня доносились разрозненные истерические выкрики, однотипная матерная брань, громкие всхлипы и долгие бабские причитания.

Потом, после сложных и мучительных объяснений, они, по всей видимости, пришли к какому-то единому, но с трудом удовлетворившему их обоих, соглашению.

Газенваген проводил ее через улицу, вернулся и тут же принялся, нервно прикуривая сигарету от сигареты, почти безостановочно, угрюмо и сосредоточенно дымить. К нему молча подошел Роскошный, прикурил от его "бычка" и, сочувственно похлопав его по плечу, так же молча пошел к метро "окучивать" одну смазливую молдаванку, появившуюся на нашем объекте совсем недавно и потому вызывающую к себе повышенный сексуальный интерес у всех сотрудников нашего охранного предприятия - во всех сменах и на всех постах.

Расспрашивать Газенвагена о его семейных проблемах я не тороплюсь.

Надо будет - сам всё расскажет: обычно после краткой и непродолжительной паузы - так всегда и бывает у простых русских людей, не посещающих психоаналитиков и не занимающихся по новомодным американским методикам групповой психотерапией.

Я поправляю болтающуюся на поясе резиновую дубинку, постоянно съезжающую мне на задницу, и облокачиваюсь на пыльный, со следами недавней грунтовки темно-коричневый автомобильный капот.

Газенваген, полуотвернувшись, с досадой бросает в мою сторону:

- Третий год с ней живу - никогда такого ещё не было. Как с цепи сорвалась...

Я киваю и делаю безразличное лицо, стараясь по какой-то необъяснимой причине - может быть, желая просто покрасоваться, может, действительно испытывая полное равнодушие к чужим проблемам и делам - продемонстрировать ему, что, мол, все, что он мне здесь намерен рассказать, меня совершенно не касается, как то самое, широкоизвестное "чужое горе", с которым в нашем понимании крепко-накрепко связно простое народное выражение - "не ебёт" (или, как сказал бы Геннадий Иванович Вернигора, избегающий ругаться матом при подчиненных: "не колышет" или "не роляет").

Газен (так для краткости называют его все знакомые и близкие друзья), однако, не обратив на мое показное безразличие ни малейшего внимания, продолжает излагать:

- Хотя, конечно, причина у нее есть. Веская причина. Не отопрешься...

Я фальшиво без всякого сочувствия вздыхаю:

- А что такое?

- Да понимаешь, попал я тут недавно. По полной программе попал.

- В иномарку, что ли въехал?

- Да нет. Конец свой не туда сунул.

Я сразу вспомнил, что Газен был большим любителем покрутиться на четвертом посту, где по ночам у автобусной остановки на обочине Волгоградского проспекта собирались уличные проститутки...

- Ну, что же ты так?! Взрослый мужик. Презервативами надо пользоваться. На нашей "точке" - будьспок! (Ленкино выраженьице) - все что угодно можно подцепить, девки-то - бедовые все, как на подбор.

- Да не местная она, не с "точки". Не проститутка. В смысле за бабки не трахается. Вроде бы...

- Да все они одним миром мазаны. Ты как с ней познакомился? Где? Анализы сдавал уже? Что там, по результатам?

- С утра сегодня к венерологу ездил... Слава богу, только трипак, да и трихомоноз до кучи: сейчас они в комплекте идут. В большинстве случаев... А вот с ней, с носительницей, я здесь познакомился, в "Кузьминках", дней пять назад.

- Я ее знаю? Продавщица?

- Нет. Тоже, правда, торгует где-то... но не здесь. К Ленке-хохлушке иногда заглядывает - землячка ее.

Я насторожился.

- К Ленке много землячек наведывается. Как зовут? Как выглядит?

- Как зовут - убей, не помню, а чисто внешне - она на принцессу английскую похожа. На ту, что с любовником в машине перевернулась... в Париже, кажется...

Все остальное было уже неважно.

Голос Газенавагена доносился до меня как бы издалека, словно сквозь толщу случайно попавшей мне в уши во время летнего купания теплой речной воды, попахивающей скользкой подмосковной тиной и тухлецой.

- ...попросила меня в больницу к подруге отвезти. За полцены. Ну, я и согласился... знаешь, как бывает - слово за слово: заехали мы в лесок, за кольцом сразу... я ее, не долго думая, на капот... и понеслась! не до презервативов тут, хотя она и предлагала...

Прохладный ветерок, налетев со стороны Волгоградского проспекта, поднял мелкую пыль над стоянкой и, продув насквозь мой форменный китель, прошелся ледяной волной по моей слегка вспотевшей от волнения спине.

- ...пришлось свою в известность поставить! Никуда не денешься: лечиться-то все равно вдвоем надо будет. Как ни крути. Я, как только первые рези почувствовал...



... Когда какое-то не очень опасное для вашего здоровья, но, без всякого сомнения, требующее тщательного и серьезного лечения мерзкое венерическое заболевание неожиданно выталкивает вас из равномерного, расслабляющего и убаюкивающего течения обыденной жизни, вы сразу начинаете понимать: вот он - тот самый пресловутый и много раз описанный в литературе различного толка - МОМЕНТ ИСТИНЫ.

Еще секунду назад вы пребывали в блаженном, защищающем вас от всех треволнений и забот неведении.

Неведение это распространялось так далеко, что вы даже испытывали некую радость и глубокое удовлетворение от красот окружающего вас городского ландшафта или, от не слишком удачного, но все-таки состоявшегося накануне, после длительного перерыва и воздержания, полового акта.

Вы были светлы и беззаботны, разнежены и легки, как летящий по ветру мягкий тополиный пух (что так досаждает жителям нашего города в начале каждого лета).

Вы, сами того не замечая, были почти счастливы, не ведая о том, что внутри вас уже начал свое черное дело, простейший одноклеточный паразит. Что он изменил состав вашей слизистой и уже вступил в фазу, пока неощутимого для вашего организма, но совершенно необходимого ему для полноценного существования, активного и ежесекундного размножения.

Мимо нас с Газенвагеном, скорей всего получив прямой и однозначный отказ от сверхпопулярной и избалованной мужским вниманием молдаванки, шаркая заплетающимися ногами и сутулясь, прошел в другой конец поста раздосадованный и совершенно пьяный Роскошный.



Чуть поодаль, у овощной палатки, крепко обнявшись, застыла влюбленная парочка. Высокий парень и рослая почти ему вровень молодая девушка только что перестали целоваться и, дружно заглянув через плечо друг другу, уставились в мерцающие экраны своих сотовых телефонов.

Ни ей, ни ему, насколько я слышал, никто не звонил, и не присылал sms-сообщений. Они, видимо, просто решили на скорую руку перекачать из памяти одного телефона в память другого какую-то ценную, на их взгляд, мобильную информацию: фото, новую интерактивную игру или свежий рингтон.

Зрелище воистину трогательное. Или, если выразиться точнее - трогательно-комичное...

Не переставая обниматься, т.е. не отказываясь от обычного способа сексуального общения, они, прямо на улице, вступили в нежнейший, совершенно не ощутимый физически, но вполне осуществимый в виртуальном пространстве, взаимовыгодный контакт.

Вот оно - почти невероятное соединение последних высоконаучных технологий и древнего искусства высокой платонической любви: красивое, открытое и... самое главное, БЕЗОПАСНОЕ. (Хотя, я слышал, что уже изобрели какой-то компьютерный вирус, передающийся от сотового к сотовому, именно при таких вот электронных тет-а-тет обменах.)

Прошло несколько минут.

Парень с девушкой закончили перекачивать "инфу", убрали мобильные телефоны, еще раз смачно поцеловались и, разомкнув свои крепкие любовные объятья, пошли в сторону работающего на нашем посту до самого позднего вечера аптечного павильона, куда в ближайшее время, по всей видимости, предстоит заглянуть и мне.



Май-август 2007 года




© Максим Жуков, 2010-2024.
© Сетевая Словесность, 2010-2024.




Словесность