Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


     
П
О
И
С
К

Словесность



ТАК ОБМАНЧИВА НОЧИ МОЕЙ ТИШИНА...


 


      ДЕРЖИСЬ ЗА НЕБО, ПРАВИЛА И ПОРУЧНИ...

      Держись за небо, правила и поручни,
      за этот утлый, угловатый кров,
      когда подступит к горлу чувство горечи
      дождя, рябины, дней и вечеров.

      Держись за почерк и воспоминания
      о чём-то давнем, вешнем и простом,
      за чьё-то утро, звонкое и раннее,
      за синий мост и реку под мостом,

      за тот покой, где долго пахнут лилии
      в часовне
      и не страшно у камней,
      где остаются даты и фамилии,
      и не решить – отсюда, – что важней,

      за власть дороги – гнёт и отпущение,
      за повод оправдать усталость ног,
      за постоянство точки возвращения,
      надёжной, как предлог и эпилог,

      за бесконечность времени и родины –
      невечности житейской вопреки,
      за отчий дом и чёрную смородину,
      зачерпнутую жадно в две руки.

      Держись – мы этой малостью спасаемся –
      за данность веры в Сына и Отца,
      за эту высь, с которой мы смиряемся,
      навеки не смирившись до конца.

      _^_




      АВГУСТОВСКАЯ СИМФОНИЯ, ИЛИ СИМФОНИЯ ПРИ СВЕЧАХ

      Как дни летят...
      Так музыка уходит
      со сцены за последним скрипачом,
      и звёзды выгорают в небосводе,
      и слово остаётся ни при чём –
      как лист, уже готовое сорваться,
      не находя опоры и руки.
      И сумраки рассветные дымятся
      хрустальности вчерашней вопреки.

      Когда ещё так остро и так чутко
      усвоится деление на два
      безмерности, предчувствий и рассудка,
      и августовской мены естества:
      сомненьем разрешается бесспорность,
      помедлит на витке круговорот,
      и слов неубедительная сорность
      проступит очевидностью темнот.
      Сгоранью свеч и свету неподвластный,
      скрипач уже выходит из дверей
      в мир тишины – большой и непричастной
      ни к музыке, ни к осени моей.

      ____________________________________________________
      * Симфония Й. Гайдна №45 ("фа-диез минор") известна
      как "Прощальная симфония" или "Симфония при свечах".
      Она исполняется при свечах. В ходе исполнения музыканты
      один за другим покидают сцену и гасят свои свечи.


      _^_




      КАТЕРИНА

      Зарастает кладбище в Медвёдках*,
      забывая мёртвых и живых,
      только давних августов оплётка
      остаётся в кольцах стволовых.
      Ни двора, ни дочери, ни сына –
      время – исполнительнейший тать:
      не сердись, прабабка Катерина,
      мне тебя теперь не отыскать.

      Спи под Небом, русская мадонна.
      Буйством трав взойдёт земная новь.
      Между берегов Оки и Дона
      растворилась Донушкина кровь.

      Сколько жизней минуло и вёсен,
      сколько листьев осень намела
      там, среди кустарника и сосен,
      где когда-то церковка была:

      август, неприкаянный, дворняжный,
      бродит здесь, не ведая о том,
      как на свете свиделись однажды
      девочка и память под крестом.

      ____________________________________________
      * Большие Медведки (Медвёдки, как говорили
      моя бабушка и её родня) – село, а ныне – деревня
      в Ефремовском районе Тульской области.


      _^_




      МУЗЫКА

      Найди ей место около огня
      в холодный день, в затерянном жилище...
      Да много ль надо страннице и нищей? –
      ни яблок, ни полцарства, ни коня.

      Найди ей место около души –
      погоревать о выдуманной боли:
      она нема, когда живое горе
      ворует слух и властвует в глуши.

      Найди ей место около судьбы
      и в детском сне о том, что может статься.
      Но вольно птицам петь и разлетаться
      и улетать в осенние клубы.

      Найди ей место около меня,
      хоть я не верю в тройственность союза,
      где так обманны музыка и муза –
      две странницы, присевших у огня.

      _^_




      ПРЕОБРАЖЕНИЕ

      Ещё жива листва и пахнет липою,
      но клён вот-вот окрасит паруса
      и Августовским кормщиком Агриппою,
      как в море, устремится в небеса,
      солёные – до самой первой наледи
      и дымки фимиама – по утрам,
      когда запахнет горечью и памятью
      и старость зачастит по докторам.

      Полынь и миро – знаки мироздания,
      где день вчерашний попран и воспет.
      В ольфакторно зависимом сознании
      слова имеют запах, а не цвет,
      как детство, астры, корочки букварные,
      как первый поцелуй, и первый гроб,
      и лилии буфета антикварного,
      и сахарность арбузная – взахлёб.

      Нетрудно жизнь раскладывать на запахи,
      когда в окно вплывает высота –
      ещё непостижимым, словно заповедь,
      преображеньем летнего листа.
      Нетрудно жить – шагами и ступенями, –
      храни свою музЫку, крысолов, –
      когда спасают запахи осенние
      и жёлтый клён, и дудочка, и кров.

      _^_




      * * *

      Живут на земле человек и слепая собака,
      как Бог и старушка, а может быть, Бог и дитя.
      Ушедшей весной и теперь, и полгода спустя
      их век неразрывен и в этом почти одинаков.

      Как мальчик над розой – в привычной заботе полива,
      как вечность и время, соседствуют оба в тиши,
      чтоб этим родством оправдать бесконечность души
      и всё, что на свете сегодня действительно живо.

      Несходны – всего – разделением света и мрака,
      а впрочем, и в этом однажды сойдутся во мгле,
      но это потом, а пока на весёлой земле
      неспешно живут человек и слепая собака.

      _^_




      УТРО ОСЕНИ

      Несмотря на летнюю жару,
      подкрадётся осень незаметно,
      притворится
      клёном,
      птицей,
      ветром,
      солнцем, запоздавшим поутру.
      Вот и всё: рубежье позади.
      Расставанье сбивчиво и скоро –
      так среди пустого разговора
      женщина шепнёт: "Не уходи"...
      Долгий выдох, ломкая листва,
      простота напутственного взгляда...
      Это просто осень. И не надо
      никому подыскивать слова.

      _^_




      МАРТОВСКИЙ ДОЖДЬ

      Дожди весною – экая досада...
      Приветствую второе "мартобря"*.
      Оттаявшую память листопада
      разоблачает поздняя заря,
      как будто проступают в мемуарах
      былых времён туманные черты.
      И ты идёшь – по строчкам тротуаров,
      соединивших листья и листы.

      Ветшает небо от таких нагрузок.
      Но там, где небеса занемогли,
      слова легки, и невесомость музык
      плывет над влажной тяжестью земли, –
      туда – насквозь – и, кажется, без цели, –
      где сам – у бесконечности – взаймы,
      чтоб оказаться где-нибудь в апреле,
      на пятом повороте от зимы.

      _________________________________________________________
      *Впервые использовано в форме "мартобря 86 числа" Н.В. Гоголем
      в "Записках сумасшедшего", в 1976 г. – И. Бродским
      в стихотворении "Ниоткуда с любовью, надцатого мартобря..."

      _^_




      25 МАРТА

      А после остаётся тишина –
      так слово "смерть" меняет наши лица –
      затем, чтоб на бегу остановиться –
      и осознать, и вздрогнуть: вот она –
      здесь, где под небом, дальним, не моим,
      легли на снег ненужные игрушки.
      И тишина гремит, как залп из пушки,
      как детский голос: "Мама, мы горим".
      А дальше – вечность. Дальше – тишина.
      И чёрный снег. И краткость протокола.
      И списки на дверях соседней школы,
      как на могилах – братских – имена.

      _^_




      МАРТОВСКИЙ ЭСКИЗ

      Где осень – отражение лица,
      там вёсны ощутимей и дороже.
      А мы с тобою – двое из ларца:
      смотри, как не похожи и похожи, –
      моя "никто", живущая в строке,
      в ночной ладони – мотыльковым эльфом,
      моё – чужое – имя на листке,
      прохожая, увиденная мельком.
      Но только для тебя приберегу
      ночей непредсказуемые бредни...
      А ветер кувыркается в снегу –
      абсурдном, лишнем, мартовском, последнем.

      _^_




      SUGGESTIO

      Никто не знает завтрашнего дня,
      так будем же сегодня беспечальны –
      стожизненны, исходны, изначальны, –
      держатели вселенского огня,
      лишённые провидческих бремён,
      и тем уже и вечны, и свободны.
      Здесь промысел и смысл не изменён,
      и отступает случай благородно,
      и нерушимым кажется покой –
      не тот, что немотою отзовётся,
      но тот, где свет очнётся и начнётся
      в окне – неугасимый, голубой,
      где август, чередуя день за днём
      плодов и одеяний разноцветье,
      нетленен – через год, через столетье
      и в счАстливом неведенье моём.

      _^_




      НОЯБРЬ

      Календарь уже ощущает время.
      Опадает купол небесной выси.
      Проникая в тайну твоей вечери,
      дождь и снег сойдутся на компромиссе.
      Фонаря устойчивое соседство
      обретает к ночи черты союза.
      Не хандра, но всё-таки самоедство
      вызывает на дом хмельную музу,
      что уходит в сумрак зари осенней –
      из боязни выглядеть слишком старо.
      Разорённый клён угловатой тенью
      нарушает графику тротуара.

      Новым утром –
      дворничьим и собачьим –
      провода уже обнимает холод.
      И окном светлеющим обозначен
      век, что на две части
          уже
          расколот.

      _^_




      ЛОВЕЦ СЛОВ

      Что ты делаешь?
      Я собираю слова,
      как цветы или ягоды в поле,
      или – уток своих собирает Нева,
      а потом отпускает на волю:
      улетайте и вновь возвращайтесь сюда,
      на страницу, на белую снежность:
      подо льдом остаётся живою вода,
      не скудеет её обережность.
      Так обманчива ночи моей тишина,
      где и сон в уговоре со словом.
      Что ты делаешь?
      Я поднимаю со дна
      свой садок с предрассветным уловом,
      чтобы юркую молодь – худУ и острУ –
      эти рваные строчки – на белом –
      зачерпнуть, зачеркнуть, растерять поутру –
      и забыть, и смириться с пробелом.

      Будут снова трудиться снега и дожди
      над рекою, над городом, полем...
      Подожди меня, ночь, до стихов – подожди:
      я приду, как безропотный голем,
      и сойдутся, и снова закружат слова
      стаей уток над зимней Невою.
      И забрезжит строка, и прольётся – жива,
      словно праздное утро седьмое.

      _^_




      РОЖДЕСТВЕНСКИЕ СНЕГА

      Мы пряные травы зимы,
      мы память ушедшего лета,
      мы звёзды, волхвы и холмы,
      и пламя зари Назарета, –
      вобравшие запах небес,
      опавших росой и дождями,
      драже, "Барбарис" – на развес –
      и дальше – по кругу – горстями.
      Мы – облако – в детской руке –
      морозного жаркого пара,
      мы в каждом летящем снежке
      и в маленьком счастье – задаром.

      Согрейся, гуляка и плут,
      сегодня – весёлое дело:
      снега затяжные идут
      и делают чёрное – белым,
      и праздничны город и лес,
      как хлеб на льняных полотенцах,
      как будто Спаситель воскрес –
      и снова явился младенцем.

      _^_




      СТАРОЕ ФОТО

      Ушедший век придумывает город,
      и медленную улицу, и дом,
      но лица получаются с трудом,
      а может быть, художник так немолод,
      что эти кисти, краски – только повод
      поговорить о чём-нибудь другом,
      далёком столь, что кажется небывшим
      не схваченное памятью лицо,
      а город фонарями взят в кольцо,
      и время убегает серой мышью
      под дедово последнее крыльцо.

      _^_




      ЗИМЫ И ВЁСНЫ

        "Ель, моя ель – уходящий олень..."
              Б. Окуджава

      Вот так и жизнь пройдёт, как Новый год,
      как отцветут рождественские ели.
      Ах, если б можно было, в самом деле,
      жить на земле без боли и невзгод...
      Но бесконечна летопись войны
      надменных слов, разъявших чьи-то души, –
      когда они всё скаредней и суше –
      и вот уже до точки сочтены.
      И не пустеет жертвенный алтарь,
      и посреди недлительного пира
      косноязычен мир, как слог Шекспира,
      где переводчик ставит на словарь.
      Два неповинных взгляда – две вины,
      и чья-то невозможность оглянуться...
      И наши вёсны тоже не вернутся,
      как двое, не пришедшие с войны.

      _^_



© Лана Яснова, 2022-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2022-2024.





НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"
Андрей Бычков. Я же здесь [Все это было как-то неправильно и ужасно. И так никогда не было раньше. А теперь было. Как вдруг проступает утро и с этим ничего нельзя поделать. Потому...] Ольга Суханова. Софьина башня [Софьина башня мелькнула и тут же скрылась из вида, и она подумала, что народная примета работает: башня исполнила её желание, загаданное искренне, и не...] Изяслав Винтерман. Стихи из книги "Счастливый конец реки" [Сутки через трое коротких суток / переходим в пар и почти не помним: / сколько чувств, невысказанных по сути, – / сколько слов – от светлых до самых...] Надежда Жандр. Театр бессонниц [На том стоим, тем дышим, тем играем, / что в просторечье музыкой зовётся, / чьи струны – седина, смычок пугливый / лобзает душу, но ломает пальцы...] Никита Пирогов. Песни солнца [Расти, расти, любовь / Расти, расти, мир / Расти, расти, вырастай большой / Пусть уходит боль твоя, мать-земля...] Ольга Андреева. Свято место [Господи, благослови нас здесь благочестиво трудиться, чтобы между нами была любовь, вера, терпение, сострадание друг к другу, единодушие и единомыслие...] Игорь Муханов. Тениада [Существует лирическая философия, отличная от обычной философии тем, что песней, а не предупреждающим выстрелом из ружья заставляет замолчать всё отжившее...] Елена Севрюгина. Когда приходит речь [Поэзия Алексея Прохорова видится мне как процесс развивающийся, становящийся, ещё не до конца сформированный в плане формы и стиля. И едва ли это можно...] Елена Генерозова. Литургия в стихах - от игрушечного к метафизике [Авторский вечер филолога, академического преподавателя и поэта Елены Ванеян в рамках арт-проекта "Бегемот Внутри" 18 января 2024 года в московской библиотеке...] Наталия Кравченко. Жизни простая пьеса... [У жизни новая глава. / Простим погрешности. / Ко мне слетаются слова / на крошки нежности...] Лана Юрина. С изнанки сна [Подхватит ветер на излёте дня, / готовый унести в чужие страны. / Но если ты поможешь, я останусь – / держи меня...]
Словесность