Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


     
П
О
И
С
К

Словесность




Макс  Фарберович - памяти  друга


Я не помню в точности момента, когда он впервые появился в моем кругу. Одесса 1965 года осталась в памяти как магическая черта, за которой кончается юность, и Макс был одним из провожатых этой юности.

Он, конечно, научил меня тогда нехорошему, что тоже по-своему было частью ритуала. Помню, как-то мы приняли лишнего втроем с Заславским, и меня возвращали к реальности под водоразборной колонкой. И Макс сунул мне в зубы сигарету для большего эффекта - я так раскашлялся, что действительно пришел в себя. На следующий день уже выкурил целую пачку, и так до сих пор не могу остановиться. Странная, но память - о нем.

Мы встречались потом уже лет десять спустя в Москве, где я был накануне эмиграции, а он - проездом в Одессу из Казахстана или обратно. Вспоминали все то же, а о будущем нельзя было при его напарнике, который сидел вокруг той же бутылки. И казалось, что это уже навсегда.

Но в жизни, по крайней мере в моей, все должно быть троекратно. И мы, наконец, встретились в Израиле, в Кармиэле.

Его жизнь, которая теперь завершилась, складывается в моей памяти из трех пунктов: Одесса-Москва-Кармиэль. Жизнь-монтаж, резкие переходы. Одесса - все мы крайне юны, но он на год-два старше, что тогда имело большое значение. Он писал стихи, как и все мы, но он был еще кладезем знаний и копилкой поэтических цитат, многие из которых навсегда застряли у меня в голове.

В Москве мы встретились на пересечении разных маршрутов. Он был в командировке, человек, в какой-то мере уже вливавшийся в общество, а меня из России выталкивало. И тот факт, что при напарнике о многом было нельзя, заставлял нас объясняться чем-то вроде кода, примерами из совместных одесских воспоминаний. Хотя о нем я тогда узнал больше, чем он обо мне, жизнь складывалась так, что этот эпизод уже как бы некуда было вставить.

Теперь он умер в Кармиэле, где нам все же повезло встречаться так, как если бы жизни было в запасе вдоволь. Это всегда было больше о его планах, чем о моих, потому что у меня все продолжалось как было, а у него под 60 все начиналось заново. Эти планы понемногу сбывались, но в жизни всегда всего понемногу, и никогда вдоволь.

И почему-то свербит сумасшедшая мысль, что где-то, в каком-нибудь совсем небывалом пункте, мы еще встретимся.




© Алексей Цветков, 2006-2024.
© Сетевая Словесность, 2006-2024.





НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"
Елена Мудрова (1967-2024). Люди остаются на местах [Было ли это – дерево ветка к ветке, / Утро, в саду звенящее – птица к птице? / Тело уставшее... Ставшее слишком редким / Желание хоть куда-нибудь...] Эмилия Песочина. Под сиреневым фонарём [Какая всё же ломкая штука наша жизнь! А мы всё равно живём и даже бываем счастливы... Может, ангелы-хранители отправляют на землю облака, и они превращаются...] Алексей Смирнов. Два рассказа. [Все еще серьезнее! Второго пришествия не хотите? А оно непременно произойдет! И тогда уже не я, не кто-нибудь, а известно, кто спросит вас – лично Господь...] Любовь Берёзкина. Командировка на Землю [Игорь Муханов - поэт, прозаик, собиратель волжского, бурятского и алтайского фольклора.] Александра Сандомирская. По осеннему легкому льду [Дует ветер, колеблется пламя свечи, / и дрожит, на пределе, света слабая нить. / Чуть еще – и порвется. Так много причин, / чтобы не говорить.] Людмила и Александр Белаш. Поговорим о ней. [Дрянь дело, настоящее cold case, – молвил сержант, поправив форменную шляпу. – Труп сбежал, хуже не выдумаешь. Смерть без покойника – как свадьба без...] Аркадий Паранский. Кубинский ром [...Когда городские дома закончились, мы переехали по навесному мосту сильно обмелевшую реку и выехали на трассу, ведущую к месту моего назначения – маленькому...] Никита Николаенко. Дорога вдоль поля [Сколько таких грунтовых дорог на Руси! Хоть вдоль поля, хоть поперек. Полно! Выбирай любую и шагай по ней в свое удовольствие...] Яков Каунатор. Сегодня вновь растрачено души... (Ольга Берггольц) [О жизни, времени и поэзии Ольги Берггольц.] Дмитрий Аникин. Иона [Не пойду я к людям, чего скажу им? / Тот же всё бред – жвачка греха и кары, / да не та эпоха, давно забыли, / кто тут Всевышний...]
Словесность