 |
|
ОНО
Познакомились мы с ней (или с ним?) при довольно смешных и трагических обстоятельствах. Десятинная улица. Крупная женщина оседает в лужу, заваливается на бок. Мне двадцать с лишним. Я еще верю в благородство и джентльменство. И подаю руку помощи.
На этом нас накрывают два мента. Нас притаскивают в "участок". Менты, особенно тот, маленького роста, с ушами чебурашки, верещит: "Ага, пидарюги, попались!" Печень моя гудит от ударов. А тем более голова: в женщине, которую я пытался поднять из лужи, я вижу здоровенного, как английский шкаф, трансвестита.
Нона нашла во мне защитника и финансиста, а в моей жене - надежный слив женской информации. Нона с мундштуком зависает с утра в дырявом гадючнике: "Дарагой, ты куда? - кричит вслед потенциальному партнеру - я еще не кушала". Клиенты - иностранцы и пьяные чиновники, парочка ментов с выражением алкогольного дебилизма на лице. Нона не любит гомиков. Особенно - Борю Моисеева. Она собирает деньги на операцию. Но когда накапливается соответствующая сумма, Паша, ее официальный любовник, бьет Нону смертным боем и забирает деньги.
Нонка демонстративно поворачивается левым боком, чтобы показать мне фингал, вызвать этим волну жалости и выцыганить пару чашек двойного кофе. А так все в порядке: черная кожаная куртка, юбка-шотландка, розовые колготки, кокетливая, если не сказать жеманная, красная шляпка и похотливый блестящий глаз. И фраза: "Ну да, собрались... тру-ля-ля, я - мамин брат!"
Я беру Ноне стакан густого чекового каберне, и двойной кофе. Нона летает под столом от счастья. Но недолго. Потому что появляется он - ее разбитое сердце, ее ненависть и любовь, ее вечность на том конце дешевого бара. Страсть гудит "о-го-го!", как в Африке. Паша передвигается медленно, он худой, сутулый и высокий. У него желтые глаза кокаиниста, а на лице полностью отражен диагноз: начальный цирроз печени. Паша ревнивец, но он еще хитрый. Поэтому сначала смеривает меня взглядом, а уж тогда дает затрещину Ноне. Нона истерично всхлипывает и приземляется на задницу - довольно демонстративно и неудачно для такого трюка. Паша шипит, он стоит над ней - сама оскорбленная скорбь - засунув руки в карманы. Это добровольная бойня, утвержденная в их правилах: Паша приходит, Паша - мужик, и дает в глаз Нонке, если, конечно, нет свидетелей. Нона падает. Всей тушей девяностосемикилограммового Коли из Василькова.
Вот так мы сидим чистой осенью на киевских холмах. Голод не пускает в прекрасный мир витрин, природы и еще чего-то. Нона плачет о Паше, о деньгах, моя жена прикладывает бодягу ей к очередному синяку, вытирает ей сопли, а я громко матюкаюсь. Потом появляется бутылка красного вина, и мы продолжаем сидеть, чужие друг другу. Тогда и возникла фраза, которую не помню, кто сказал: "Знаешь, что меня заставляет жить? Бездомные собаки. Я гляжу и думаю: вот кому хуже". Нона мечтает, а я не слушаю. Сейчас это просто свихнутый на голову мужик с квадратным лицом и безвольным подбородком, где сквозь тональный крем проступает синяя щетина. Это уже позже такие, как Нона, станут элитой.
Через десять лет мы встретились снова. Нона была в костюме от Валентино и выглядела респектабельным мужчиной с седыми висками. Мы выпили, я, понятно, не обмолвился и словом о его прошлом. Мир действительно сошел с колеи и не мне его выравнивать. Повсюду гуляет и царит ОНО. А за выпивку снова расплачиваюсь я.
© Александр Ульяненко, 2008-2020.
© Евгения Чуприна, перевод, 2008-2020.
© Сетевая Словесность, 2008-2020.
НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ" Никита Николаенко: Коронный номер [Напасть свалилась неожиданно. Коронавирус какой-то! Сразу же, неизвестно зачем, на столичных улицах появились полицейские броневики и полицейские же машины...] Александр Калужский: Незадолго до станции стало смеркаться [Незадолго до станции стало смеркаться, / так что место прибытия, скрывшись в потёмках, / показалось лишь запахом жёлтых акаций / да полоскою неба...] Сергей Славнов: Бывшие панки [Некоторые из тех, кто однажды были панками, / кто кричали про анархию / и распевали о том, что будущего нет, / дожили теперь до седых волос...] Игорь Андреев: Горка во дворе [Именно близ горки находилось целое отдельное государство. Страна детства...] Феня Веникова. "Диван" и "Бегемот" в защиту доктора Гааза [Два московских литературных клуба временно объединились для гуманитарной акции.] Георгий ЖердевВ тенётах анналов [] Виктор ВолковПтица в горле [Едва ли я дождался бы звонка, / Едва ли ты могла в мою теплицу / Своим добром с резного потолка, / Нежданно и негаданно пролиться...] Читайте также: Владимир Алейников: Путешествия памяти Рембо | Андрей Бикетов: Век футуризма в итальянской поэзии | Ирина Жураковская: Три рассказа | Виктория Кольцевая: Благовещенье от Якова | Владимир Коркин: Часики тикают | Аркадий Шнайдер: Russian Literature | Андрей Баранов: В поисках свободы и покоя | Андрей Бикетов: "Сумеречная" итальянская поэзия | Дмитрий Гаранин: Оптическая песнь | Ростислав Клубков: Утренняя заря | Михаил Ковсан: Туманный Сизиф | Алексей Ланцов: Шаблон разрыва | Максим Матковский: Спасибо за блинчики, сестра | Дмитрий Ратников: Прилив | Вероника Сенькина: Стихотворения
|