ОНО

Познакомились мы с ней (или с ним?) при довольно смешных и трагических обстоятельствах. Десятинная улица. Крупная женщина оседает в лужу, заваливается на бок. Мне двадцать с лишним. Я еще верю в благородство и джентльменство. И подаю руку помощи.

На этом нас накрывают два мента. Нас притаскивают в "участок". Менты, особенно тот, маленького роста, с ушами чебурашки, верещит: "Ага, пидарюги, попались!" Печень моя гудит от ударов. А тем более голова: в женщине, которую я пытался поднять из лужи, я вижу здоровенного, как английский шкаф, трансвестита.

Нона нашла во мне защитника и финансиста, а в моей жене - надежный слив женской информации. Нона с мундштуком зависает с утра в дырявом гадючнике: "Дарагой, ты куда? - кричит вслед потенциальному партнеру - я еще не кушала". Клиенты - иностранцы и пьяные чиновники, парочка ментов с выражением алкогольного дебилизма на лице. Нона не любит гомиков. Особенно - Борю Моисеева. Она собирает деньги на операцию. Но когда накапливается соответствующая сумма, Паша, ее официальный любовник, бьет Нону смертным боем и забирает деньги.

Нонка демонстративно поворачивается левым боком, чтобы показать мне фингал, вызвать этим волну жалости и выцыганить пару чашек двойного кофе. А так все в порядке: черная кожаная куртка, юбка-шотландка, розовые колготки, кокетливая, если не сказать жеманная, красная шляпка и похотливый блестящий глаз. И фраза: "Ну да, собрались... тру-ля-ля, я - мамин брат!"

Я беру Ноне стакан густого чекового каберне, и двойной кофе. Нона летает под столом от счастья. Но недолго. Потому что появляется он - ее разбитое сердце, ее ненависть и любовь, ее вечность на том конце дешевого бара. Страсть гудит "о-го-го!", как в Африке. Паша передвигается медленно, он худой, сутулый и высокий. У него желтые глаза кокаиниста, а на лице полностью отражен диагноз: начальный цирроз печени. Паша ревнивец, но он еще хитрый. Поэтому сначала смеривает меня взглядом, а уж тогда дает затрещину Ноне. Нона истерично всхлипывает и приземляется на задницу - довольно демонстративно и неудачно для такого трюка. Паша шипит, он стоит над ней - сама оскорбленная скорбь - засунув руки в карманы. Это добровольная бойня, утвержденная в их правилах: Паша приходит, Паша - мужик, и дает в глаз Нонке, если, конечно, нет свидетелей. Нона падает. Всей тушей девяностосемикилограммового Коли из Василькова.

Вот так мы сидим чистой осенью на киевских холмах. Голод не пускает в прекрасный мир витрин, природы и еще чего-то. Нона плачет о Паше, о деньгах, моя жена прикладывает бодягу ей к очередному синяку, вытирает ей сопли, а я громко матюкаюсь. Потом появляется бутылка красного вина, и мы продолжаем сидеть, чужие друг другу. Тогда и возникла фраза, которую не помню, кто сказал: "Знаешь, что меня заставляет жить? Бездомные собаки. Я гляжу и думаю: вот кому хуже". Нона мечтает, а я не слушаю. Сейчас это просто свихнутый на голову мужик с квадратным лицом и безвольным подбородком, где сквозь тональный крем проступает синяя щетина. Это уже позже такие, как Нона, станут элитой.

Через десять лет мы встретились снова. Нона была в костюме от Валентино и выглядела респектабельным мужчиной с седыми висками. Мы выпили, я, понятно, не обмолвился и словом о его прошлом. Мир действительно сошел с колеи и не мне его выравнивать. Повсюду гуляет и царит ОНО. А за выпивку снова расплачиваюсь я.

© Александр Ульяненко, 2008-2022.
© Евгения Чуприна, перевод, 2008-2022.
© Сетевая Словесность, 2008-2022.

Книга отзывов

НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"

Сергей Слепухин: Портрет художника ["Красный", "белый", "зеленый" - кто может объяснить, что означают эти слова? Почему именно это слово, а не какое-нибудь другое сообщает о свойствах конкретного...] Виктория Кольцевая: И сквозная жизнь (О книге Александры Герасимовой "Метрика") [Из аннотации, информирующей, что в "Метрику" вошли стихи, написанные за последние три года, можно предположить: автор соответствует себе нынешнему. И...] Андрей Крюков: В краю суровых зим [Но зато у нас последние изгои / Не изглоданы кострами инквизиций, / Нам гоняться ли за призраками Гойи? / Обойдёмся мы без вашей заграницы...] Андрей Баранов: Последняя строка [Бывают в жизни события, которые радикально меняют привычный уклад, и после них жизнь уже не может течь так, как она текла раньше. Часто такие события...] Максим Жуков, Светлана Чернышова: Кстати, о качестве (О книге стихов Александра Вулыха "Люди в переплёте") [Вулыха знают. Вулыха уважают. Вулыха любят. Вулыха ненавидят. / Он один из самых известных московских поэтов современности. И один из главных.] Вера Зубарева: Реквием по снегу [Ты на краю... И смотрят ввысь / В ожидании будущего дети в матросках. / Но будущего нет. И мелькает мысль: / "Нет - и не надо". А потом - воздух...] Читайте также: Юрий Гладкевич (Юрий Беридзе): К идущим мимо | Роман Иноземцев: Асимптоты | Кристина Крюкова: Прогулки с Вертумном | Юрий Макашёв: Доминанта | Савелий Немцев: Поэтическое королевство Сиам: от манифеста до "Четвёртой стражи" | Елена Севрюгина: Лететь за потерянной стаей наверх (о некоторых стихотворениях Кристины Крюковой) | Юрий Тубольцев: Все повторяется | "Полёт разборов", серия 70 / Часть 1. Софья Дубровская | Владимир Алейников: Вдвоём (1967) | Лейла Дмитриева: Оолонг | Игорь Исаев: И бесконечна вереница дней... | Татьяна Костандогло: Энергия вибрирующей мысли | Лада Миллер: Мартовский бульон | Татьяна Парсанова: Скорый поезд | Владимир Серебренников (1968-2021): Рисунок тенью