Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


   
П
О
И
С
К

Словесность




ЦВЕТНО  И  ТИХО


Напрасно думают, что глухие только оттого и глухи, что не слышат мира. Просто они очень сосредоточенно внимают шуму, который внутри. И этот шум не утихает ни на миг.

Сима была маленькая, дробная, со сжатым в детский кулачок лицом. Глохнуть стала на пятом десятке.

Побаивалась электричества; входя в распахнувшийся лифт, говорила исписанным стенам: спасибо. Не любила групповых фото.

Бегала на рынок со старенькой тележкой - скрежещущую эту колымагу было за версту слыхать, а Симе хоть бы что. Неопрятный старикан, разгружавший лотки в хлебном павильоне, крикнул однажды ей прямо в ухо: "Приходи ко мне, убогая, я те шарниры смажу!" - Сима строго поджала губы и прошла мимо.

Семьи у нее как-то не случилось.

Отец был купцом третьей гильдии. От него достались Симе несколько ветхих разрозненных томов Брокгауза и Ефрона, две чудной красоты китайские вазы и тяжелый резной буфет. Пришел однажды молодой батюшка, о. Вячеслав, румяно поулыбался и буфет купил. Сима потом уже сообразила, что вместе буфетом пропали и вазы.

Была у Симы подруга - властная, с высокой прической и трясущейся губой Тамара Казимировна. Сима приходила к ней в гости, садилась где-нибудь в уголку, стараясь занимать как можно меньше места, слушала нарастающий кровяной шум. Муж Тамары Казимировны гонял Симу за пивом, а после надолго запирался в мастерской, переделанной из кладовки.

Иногда ходили все вместе по грибы. Весельчак-муж прятал под деревом припасенную бутылку старки и зычно звал женщин: смотрите, что Бог послал! У Тамары начиналась трястись губа, а Сима всплескивала руками и искренне удивлялась:

- Ну надо же, Валерий! Здесь, в лесу... Откуда она могла взяться?

Внучка подруги выскочила замуж за безработного поэта и укатила в Екатеринбург. На вокзале Сима непривычно разволновалась и, чтобы скрыть волнение, скучным маленьким голосом увещевала поэта бросить курить - "во имя будущих детей". Поэт, у которого уже был ребенок в городе Тольятти, криво улыбался и прятал руку с сигаретой за спину. Со второй платформы отправлялся товарняк, Симин голос тонул в грохоте.

Чувствуя вибрацию перрона, Сима вдруг подумала сухо и грустно: а ведь всю жизнь она только и делала, что провожала кого-то куда-то. Разлук приключилось больше, чем встреч. Выработался целый ритуал, без которого проводы были не проводы. Полагалось прийти на вокзал за полтора часа до прибытия поезда, чинно посидеть на желтых выщербленных скамейках, попить невкусной железнодорожной газировки в буфете, пересчитать чемоданы и удостовериться, что какая-нибудь нужная вещь забыта в спешке, торопливо пробормотать "пиши-пиши" и долго-долго крестить уходящий поезд мелкими суетливыми крестиками. Не возбраняется немного поплакать. Хорошо, если брызнет дождик: хорошая примета в дорогу.

Кое-как доплелась до дома, поковыряла холодную пригоревшую кашу. Есть не хотелось. Прилегла. Что-то важное, промелькнувшее тогда на перроне, никак не вспоминалось. Вот: надо будет сходить к нотариусу, переправить завещание на непутевую Тамарину внучку.

Вспомнила - и сразу стало так цветно, так тихо.




© Алексей Сомов, 2003-2024.
© Сетевая Словесность, 2004-2024.





Словесность