 |
|
БАНКА МАЛИНОВОГО ВАРЕНЬЯ
- Вот так ровно?
- Нет, поверни звезду немного левее.
- Так?
- Нет, теперь правее!
- Нормально?
- А теперь, кажется, что нужно взять левее.
- Так левее или правее?
- Я не знаю, решайте сами.
- Если бы мы стояли на твоем месте, а не сидели бы на крыше и не держали эту проклятую звезду, мы бы решили сами. Но нам отсюда не видно. Так куда ее повернуть?
- Оставляй, как есть, мальчишка и так совсем замерз.
Спорить с моим Па было бесполезно. Если уж ему что-то приходило в голову, то будь добр выполняй. В этот раз ему захотелось прикрепить на крышу нашего дома звезду-фонарь, чуть ли не с меня ростом. Один он этого бы не сделал, поэтому пришлось помогать.
Установить ее он решил рано утром. Едва проснувшись, в пижаме и тапочках, я полез на крышу подержать звезду, пока он ее будет закреплять. По мне так эта звезда была ни к чему, отмечали же мы прошлое Рождество без нее. Правда, тогда были неоновые олени, но их установка занимала гораздо меньше времени и хлопот, да и к тому же они круто выглядели. А с этой звездой я проторчал на крыше около часа.
Если бы не Ма, еще неизвестно, сколько бы мне пришлось находиться в обнимку с этой звездой. Как только она поняла, что дело и не думает двигаться с места, то тут же крикнула:
- Ну-ка, быстро марш в ванную греться, пускай он сам вешает эту звезду.
Дрожа от холода, я быстро слез с крыши и забежал в дом. Уже через минуту я скрылся с головой под покрывало. Но и там было не теплее, будто бы я перелез из морозилки в холодильник, поэтому я решил принять горячую ванну, как сказала Ма.
В моей ванной много прикольных вещей: резиновые утята, разноцветная пена, шампуни со вкусом кока-колы и жевательной резинки. У меня даже есть несколько баночек для пускания больших мыльных пузырей. В общем, можно не один час здесь провести и даже не заметить, как пролетит время.
Выйдя из ванной комнаты, я надел клевый свитер с оленями, который мне подарили на прошлое Рождество. Теплые вязаные носки, подарок на позапрошлое Рождество. Укутался шарфом, его мне связала бабушка просто так. И залез под два больших ватных одеяла. На всякий случай я решил померить температуру, оказалось, что она подскочила.
Проснулся я только вечером, от шума в гостиной. Родители выясняли отношения.
До меня доносились лишь обрывки фраз.
- ... теперь он все Рождество прошмыгает носом и прокашляет...
- ... я же просил тебя...
- ... тебя тоже просили...
- .... один не смог удержать...
-... а кто тебя просил...
- ... теперь валяется на территории Гринвичей...
- ... тебе звезда дороже семьи...?
- ... уж точно дороже тебя...!
- ... еще попросишь меня...
- ... я потратил на нее...
- ... а я на тебя всю жизнь...
- ... никто не просил тебя...
- ... шел бы ты к...
Слушать их было невыносимо, я прижал к ушам подушку и стал думать о рождественских подарках. Интересно, из-за своей ссоры не забудут ли они о празднике?
Сначала затих голос Па. Было слышно, как он хлопнул входной дверью, завел мотор своего седана и укатил в бар. Почему именно в бар? Ну, а куда же еще можно уехать вечером, когда ты поругался с женой?!
Еще через какой-то промежуток времени замолчала и Ма. Видно, ей надоело кричать на кухонные приборы, и она решила присоединиться к компании, состоящей из бутылки виски и стакана.
Типичная ситуация для нашей семьи. Каждый сам по себе.
Обижаться на родителей я не мог, ведь виной всех их сор был именно я. Поэтому, когда я во второй раз решил измерить температуру и градусник показал за сорок, я решил не расстраивать Ма еще больше, а просто выпил таблетку аспирина и лег спать, надеясь, что к утру все образуется.
Я долго не мог уснуть, вертелся с одного бока на другой, гоня из головы нехорошие мысли. Наконец, лег на спину, уставился в потолок и стал считать барашков.
Разбудила меня Ма, решившая проверить все ли со мной в порядке.
- Сынок, да ты весь горишь. Давай-ка вызовем врача.
Когда приехал доктор, мое самочувствие совсем ухудшилось. К тому времени Па уже вернулся из бара, вел себя, как ни в чем не бывало и крутился рядом с моей кроватью. От него пахло скотчем.
Как же я ненавижу этих докторов. Они вечно делают тебе больно даже тогда, когда говорят, что больно не будет. Это я усек еще во втором классе. Вот и этот врач не успел приехать, как сразу же вколол мне что-то в руку. И я заснул.
Когда я проснулся, меня сразу же отправили в какой-то санаторий, или пансионат, или что-то вроде того. Я так толком и не понял, что это за место.
Поначалу я думал, что там будет круто. Но это было ошибкой.
Такого Рождества я не пожелал бы и врагу. И хотя свои подарки я все же получил, было грустно без Ма, ее праздничных печенок и Па, переодетого в Санта Клауса, подкладывающего подарки под елку, пока я как бы сплю.
Уютным это место назвать было трудно. Время тянулось очень медленно, а порой даже казалось, что оно и вовсе остановилось. Я успевал переделать все дела, запланированные на день, а стрелка на часах сдвигалась от силы минут на пять. Да и какие дела могут быть у одиннадцатилетнего мальчика? Я переиграл во все игры, перечитал все комиксы, и все равно мне было скучно.
И тогда я решил познакомиться со своими соседями. Наверняка среди них найдется хоть одна семья с детьми примерно моего возраста, вот уж тогда мы порезвимся на славу.
Будто нарочно, все мои соседи оказались стариками.
Не было ни одной комнаты, где жили люди моложе шестидесяти лет. Это был не пансионат, а какой-то дом престарелых.
Большинство из них были ни живые, ни мертвые. Целыми днями только и делали, что лежали. Правда, была среди них и одна компания очень даже прикольных старикашек. Они мне понравились, и я стал частенько их навещать.
В карты играть я не умел, алкогольным напиткам предпочитал "Спрайт", а на мои предложения и идеи они никак не реагировали, поэтому на самом деле они не были уж такими прикольными.
В основном, я слушал, как они предаются воспоминаниям. Мне-то особенно и нечего было им рассказать, поэтому чувствовал я себя немного не в своей тарелке.
Упершись лицом в кулак, я лишь кивал головой в знак согласия. Даже когда был не согласен, все равно кивал, спорить с ними было бесполезно.
Был среди них один немец с труднопроизносимой фамилией, то ли Винтерхальтер, то ли Винтерхахель. Он постоянно вспоминал о своей первой возлюбленной, которая пропала во время войны, и о том, как потом всю жизнь мучился без нее.
- Несчастная любовь не мешает жить так, как это мешает больной зуб, - однажды я блеснул своим остроумием.
Десять глаз в ту же минуту уставились на меня. Все было понятно без слов. Мое присутствие в этой компании не было нужно ни мне, ни им.
Теперь их обществу я предпочитал обычное лежание. Как и большинство из тех, кто здесь находился, я мог часами лежать, ничего не делая. И все равно, даже через бетонные стены я отчетливо мог слышать их голоса, особенно хорошо был слышен голос немца:
- Я любить ее больше всей жизнь.... Но этот проклятый война!
Родители привезли мне резиновый мячик, и, когда я слышал голос немца, я начинал колотить им в стену, надеясь, что он замолчит навсегда.
Вот уже полгода я нахожусь в этом доме отдыха или как его там. Ничего интересного за это время не произошло. Говорят, что где-то произошла большая авария, много человек пострадало. И скоро к нам приедут новые постояльцы.
Мне очень хочется завести собаку, но не знаю, возможно ли это. Сейчас же практически все свое время я провожу сам с собой. Так что если у вас окажется несколько свободных минут, буду рад видеть вас у себя в гостях. Если заранее предупредите, я даже достану баночку малинового варенья.
Ну, так что, придете? Ах, да, я же не сказал вам свой адрес, записывайте:
городской колумбарий, девятая секция, второй ряд сверху, четвертая ячейка.
© Жорж Семенов, 2014-2020.
© Сетевая Словесность, публикация, 2014-2020.
НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ" Сергей Петров: Эпидемия [Любая эпидемия, как и война, застаёт людей врасплох и пробуждает самые низменные инстинкты. Так получилось и в этот раз: холеру встретили испуганные,...] Белла Верникова: Композитор-авангардист Артур Лурье [В 1914 г. в Петербурге вышел манифест русских футуристов, синтетически объединивший модернистские поиски в литературе, живописи и музыке - "Мы и Запад...] Михаил Фельдман (1952 – 1988): Дерево тёмного лика [мой пейзаж / это дерево тёмного лика / это сонное облако / скрывшее звёзды / и усталые руки / и закрытая книга] Татьяна Щербанова: Стихотворения [На этом олимпе сидят золотые тельцы, / сосущие млеко из звездно-зернистой дороги, / их путь устилают сраженные единороги, / Гомеровы боги и даже...] Питер Джаггс: Три рассказа из книги "От бомжа до бабочки" [Сборник рассказов "От бомжа до бабочки", по мнению многих, является лучшей книгой о Паттайе. Он включает двадцать пять историй от первого лица, рассказанных...] Сергей Сутулов-Катеринич: Попытка number 3, или Верстальщица судьбы [дозволь спросонья преклонить главу / к твоим коленям, муза-хохотунья, / верстальщица, волшебница, шалунья, / сразившая зануду-школяра / метафорой...] Роман Смирнов: Следующая станция [Века уходят, астроном, / когда ты ходишь в гастроном, / но столько чая в пятизвёздном, / и столько хлеба в остальном...] Сергей Слепухин: Карантин [Ах, огненная гусеница вербы, / Накаливанья нить пушистой лампы, / Светильник в старом храме изваяний / В конце пути - там где-то, где-то там...] Читайте также: Алексей Борычев: Обречённость | Братья Бри: Живой манекен | Татьяна Грауз. Прекрасны памяти ростки | Максим Жуков: Она была ничё такая | Александр Куликов: Стихотворения | Татьяна Парсанова: Пожизненно. Без права переписки | Ирина Ремизова: За птицей | Алексей Смирнов: Концерт на карантине | Наталья Патроева, Юрий Орлицкий. Настоящий филолог, умеющий писать стихи | Сергей Слепухин: Блаженство как рана | Мария Гладцинова: Чем-то летящим ещё | Ирина Кадочникова: Из цикла "Рассказы" | Семён Каминский: Шутики мистера Калименко | Никита Николаенко: Конец стоянки | Сергей Пагын: Между небом и тихой землёй
|