Проснусь от зажженного света.
И дверь на балкон ото сна
очнётся усилием ветра.
На скользкой веревке из льна
заплещет простая рубаха.
И, крылья в испуге поджав,
прищепки забьются от страха
за детский короткий рукав.
Фитиль керосиновой лампы потух.
В сарайчике сжалось начало,
когда ураган, как соседский петух,
влетел и сорвал одеяло.
И тень отступила. И стало светло.
Огромный испуганный фикус
ладонями листьев уперся в стекло,
стараясь из рамы не выпасть.
Вихрь ворохом склянок оклеил юлу.
И нас у соседей искали.
Тогда сорванцы на Казацком валу
кривой самолет запускали.
Кружа кукурузника рваную тень,
разбрасывая листовки,
держись, ураганом отмеченный день,
за памятные зарисовки!
Расхристанный ветер, давай, отрывай
лаптопа заветную дверцу.
И падает в речку сарайчик со свай
в кувшинки к зелёному сердцу.
- Испанцы! - кричал ассистент режиссёра.-
Испанцы! - Испанцы. Вот это умора!
Двух братьев еврейских и смуглого Вовку.
С порога Ленфильма зазвали в массовку.
Ах, Вовка! Наколка господней шпаргалки
сотрётся быстрей, чем со стен коммуналки
сосед-выпивоха; там дверь на крючке,
где водка лежит в туалетном бачке.
Шуршали одеждами белые ночи.
Сметая под стол хлебных крох многоточья,
садилась на угол тетрадки панама.
Какое влеченье к стихам Мандельштама!
Каким увлеченьям отдать предпочтенье
подскажет ли девичье головокруженье
от Века Серебряного, однолюб,
иль Гена-картежник по прозвищу "Рубль"?
Мы сами с усами. Их мода - каприз.
Ты - под "Песняров". Я растил их под "Битлз".
По пятницам - клуб, где всегда горячо.
Там Слава Полунин - до славы еще...
Твоих коммуналок забыл адреса.
Lost ticket to ride back in USSR.
Ах, Вовка! И вот уже песня пропета.
И можно закутаться в плед интернета,
когда обнимаясь поём в караоке,
хоть ты далеко-далеко на востоке.
И можно на друга попялиться
под пиво и водку по пятницам.
В том Нью-Йорке, где смог от мотора дарованного,
где на банках пивных африканский сосед
выдувает пузырь чуингама разжёванного
и подмышками жмёт секонд хенд,
где луна в переулке застряла гигантская,
и безлюдный сабвей нам насвистывал блюз,
на себе примеряла душа иммигрантская
погоняло "совок" переживши Союз.
Гори, гори, моя звезда,
звезда царя Давида.
Течет холодная слеза,
бессонная обида.
А в ней цветные рыбки,
наивные и храбрые.
Все делают ошибки,
а погибают слабые.
От досадных ли историй уронил седой скрипач
свой смычок, когда цикорий звезд клевал полночный грач.
Или из высоких кресел тот, кто песен запросил,
обреченностью возвысил одиночество ветрил,
или речь - как огуречной корки горечь поутру,
иль заглядывает вечность сквозь озонную дыру...
Просто мальчику погоны старый летчик подарил,
просто бьют крылами кони и несутся без удил,
просто над гречишным полем полюбил я синеву,
просто от случайной боли вашим небом проплыву.
Судьбы календарь не делил на счастливые числа.
Талмуд не читал и не верил в чужие приметы.
В ответных словах не искал потаенного смысла.
Плывя, не заметил, что вечная песенка спета.
Представ перед черной дырой неземного колодца,
к тщедушной груди прикрепив одиночества камень,
у глади морской воспеваю всходящее солнце,
которое будят дельфины, причесывая плавниками.
Скамейка приставлена спинкой к заоблачной дали,
а мне предлагают присесть на сырой чернозем
мой дед, инвалид, разрешивший потрогать медали,
и Сашка, убитый в бессмысленной драке ножом.
И с крыши часовни осыпалась вдруг черепица,
чтоб слух ощутил глубину наяву,
слетела на землю зеленая мертвая птица
и, как рукавица, упала в траву.
- Спасибо за то, что пришел нас проведать.
Вот свежая рыба. А сколько сорвалось с крючка!
А мы без тебя не садились и вовсе обедать,
хоть Сашка не прочь заморить червячка.
В глубокой тарелке замешаны темные краски.
И кролик приблизился к пальцам разутой ноги.
Бывает, живому смертельно захочется ласки.
И Сашка подвел под глазами у деда круги.
"Полёт разборов", серия 70 / Часть 1. Софья Дубровская[Литературно-критический проект "Полёт разборов". Стихи Софьи Дубровской рецензируют Ирина Машинская, Юлия Подлубнова, Валерий Шубинский, Данила Давыдов...]Савелий Немцев: Поэтическое королевство Сиам: от манифеста до "Четвёртой стражи"[К выходу второго сборника краснодарских (и не только) поэтов, именующих себя рубежниками, "Четвёртая стража" (Ridero, 2021).]Елена Севрюгина: Лететь за потерянной стаей наверх (о некоторых стихотворениях Кристины Крюковой)[Многие ли современные поэты стремятся не идти в ногу со временем, чтобы быть этим временем востребованным, а сохранить оригинальность звучания собственного...]Юрий Макашёв: Доминанта[вот тебе матерь - источник добра, / пыльная улица детства, / вот тебе дом, братовья и сестра, / гладь дождевая - смотреться...]Юрий Тубольцев: Все повторяется[Вася с подружкой ещё никогда не целовался. Вася ждал начала близости. Не знал, как к ней подступиться. Они сфотографировались на фоне расписанных художником...]Юрий Гладкевич (Юрий Беридзе): К идущим мимо[...но отчего же так дышится мне, / словно я с осенью сроден вполне, / словно настолько похожи мы с нею, / что я невольно и сам осенею...]Кристина Крюкова: Прогулки с Вертумном[Мой опыт - тиран мой - хранилище, ларчик, капкан, / В нём собрано всё, чем Создатель питал меня прежде. / И я поневоле теперь продавец-шарлатан, / ...]Роман Иноземцев: Асимптоты[Что ты там делаешь в вашей сплошной грязи? / Властным безумием втопчут - и кто заметит? / Умные люди уходят из-под грозы, / Я поднимаю Россию, и...]