Словесность

[ Оглавление ]







КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


   
П
О
И
С
К

Словесность



Я БРОЖУ В ДАЛЕКИХ ДВОРАХ


 


      * * *

      Лёгкий столбик свирели из рук ускользнул
      в бузину.
      И когда рассвело,
      вспомнил только как внук одуванчики дул,
      как отец меня стриг наголо.

      _^_




      * * *

      Проснусь от зажженного света.
      И дверь на балкон ото сна
      очнётся усилием ветра.
      На скользкой веревке из льна
      заплещет простая рубаха.
      И, крылья в испуге поджав,
      прищепки забьются от страха
      за детский короткий рукав.

      _^_




      * * *
              Мише Ведмедере

      Фитиль керосиновой лампы потух.
      В сарайчике сжалось начало,
      когда ураган, как соседский петух,
      влетел и сорвал одеяло.
      И тень отступила. И стало светло.
      Огромный испуганный фикус
      ладонями листьев уперся в стекло,
      стараясь из рамы не выпасть.
      Вихрь ворохом склянок оклеил юлу.
      И нас у соседей искали.
      Тогда сорванцы на Казацком валу
      кривой самолет запускали.
      Кружа кукурузника рваную тень,
      разбрасывая листовки,
      держись, ураганом отмеченный день,
      за памятные зарисовки!
      Расхристанный ветер, давай, отрывай
      лаптопа заветную дверцу.
      И падает в речку сарайчик со свай
      в кувшинки к зелёному сердцу.

      _^_




      * * *

            Игорю Спивакову

      Высокие яблони густо цвели.
      И юность пока отпускала бородку,

      их ветви склонились до самой земли
      и яблоки падали в лодку,

      которую, для властелина колец
      древесной пружинистой стружки,

      в саду мастерил наш кумир - твой отец.
      И лодки его, как игрушки,

      резцами кроили заросшей реке
      покров из стремительных линий.

      И девочки прятались на островке
      от нас под венками из лилий.

      С откоса Чайковский Пётр Ильич
      махал, - Не испортьте поклёвку!

      И ты улыбался мне, - "Пальцем не тычь!"
      И гнал за Низы под Шпилёвку.

      _^_




      * * *

      Я брожу в далёких дворах,
      пустоту рукой охватив,
      и пою стихи в соцсетях
      и ещё забываю мотив,

      когда слышу твоё "Лови!"
      Догоняю в пятнадцать лет,
      тогда знали мы о любви:
      до шестнадцати её нет.

      Вовка Белый, на нос - картуз,
      а в руках - семья голубей,
      извещает Советский Союз:
      Жорик женится на тебе!

      Яркий свет проливает окно,
      зонт раскроет сирени куст.
      Перемешивай домино.
      Пусто-пусто. За нас дуплюсь.

      И в сирень тебя наряжать.
      И сирень пышна, хороша.
      И взрослеть, сиренью дыша.
      И ещё сидеть, не дыша.

      Я брожу в далёких дворах
      и повсюду цветёт сирень.
      Ходят голуби в двух шагах
      от скамейки, укрытой в тень.

      _^_




      * * *

      Клёво кружок фуражки
      метить пером ножа
      с нашей пятиэтажки
      верхнего этажа.

      Ветхий фронтон собора
      щурься на пыльный миг!
      Не ощутить укора
      камню за птичий крик.

      В луже, недосягаем,
      крестит Седой котов.
      В "жёсточку" обыграем,
      в "стеночку" и в "котёл".

      Поторопись, эпоха,
      в летний кинотеатр!
      Чтоб избежать подвоха
      мятой колоды карт,

      смойся в кинокартину,
      и освещай лицом
      зала середину,
      если пришёл с отцом,

      а если - нет, герою -
      с дерева фильм смотреть,
      ветви его укроют,
      стырят экрана треть.

      А отряхнет от пыли
      и заморозит взгляд
      девочки из квартиры
      с номером шестьдесят.

      _^_




      * * *

      - Испанцы! - кричал ассистент режиссёра.-
      Испанцы! - Испанцы. Вот это умора!
      Двух братьев еврейских и смуглого Вовку.
      С порога Ленфильма зазвали в массовку.

      Ах, Вовка! Наколка господней шпаргалки
      сотрётся быстрей, чем со стен коммуналки
      сосед-выпивоха; там дверь на крючке,
      где водка лежит в туалетном бачке.

      Шуршали одеждами белые ночи.
      Сметая под стол хлебных крох многоточья,
      садилась на угол тетрадки панама.
      Какое влеченье к стихам Мандельштама!
      Каким увлеченьям отдать предпочтенье
      подскажет ли девичье головокруженье
      от Века Серебряного, однолюб,
      иль Гена-картежник по прозвищу "Рубль"?

      Мы сами с усами. Их мода - каприз.
      Ты - под "Песняров". Я растил их под "Битлз".
      По пятницам - клуб, где всегда горячо.
      Там Слава Полунин - до славы еще...

      Твоих коммуналок забыл адреса.
      Lost ticket to ride back in USSR.

      Ах, Вовка! И вот уже песня пропета.
      И можно закутаться в плед интернета,
      когда обнимаясь поём в караоке,
      хоть ты далеко-далеко на востоке.
      И можно на друга попялиться
      под пиво и водку по пятницам.

      _^_




      * * *

      В том Нью-Йорке, где смог от мотора дарованного,
      где на банках пивных африканский сосед
      выдувает пузырь чуингама разжёванного
      и подмышками жмёт секонд хенд,
      где луна в переулке застряла гигантская,
      и безлюдный сабвей нам насвистывал блюз,
      на себе примеряла душа иммигрантская
      погоняло "совок" переживши Союз.

      _^_




      * * *
            Саше

      Я бы троицкий снег
      закатал в белый ком.
      И унес для потех,
      подхватив рюкзаком.

      Пенсильванские ветры
      ему не страшны.
      Он, не ведая смерти,
      лежит до весны.

      От Пучкова по полю
      и укрытой Десне
      поспешу за тобою
      опять по лыжне.

      Поскользнусь. Упаду
      на распаренный бок...
      Там, где ивы во льду,
      пусть хранит тебя Бог!

      _^_




      * * *

      Схоронишься во мне,
      завязав глаза льном,
      укрывая счастья вину.
      Мы сердец глубину
      промеряли ножом
      и, как дети, играли в войну...

      _^_




      * * *

      Гори, гори, моя звезда,
      звезда царя Давида.
      Течет холодная слеза,
      бессонная обида.
      А в ней цветные рыбки,
      наивные и храбрые.
      Все делают ошибки,
      а погибают слабые.

      _^_




      * * *
              Игорю Михалевичу_Каплану

      От досадных ли историй уронил седой скрипач
      свой смычок, когда цикорий звезд клевал полночный грач.
      Или из высоких кресел тот, кто песен запросил,
      обреченностью возвысил одиночество ветрил,
      или речь - как огуречной корки горечь поутру,
      иль заглядывает вечность сквозь озонную дыру...
      Просто мальчику погоны старый летчик подарил,
      просто бьют крылами кони и несутся без удил,
      просто над гречишным полем полюбил я синеву,
      просто от случайной боли вашим небом проплыву.

      _^_




      * * *

      Судьбы календарь не делил на счастливые числа.
      Талмуд не читал и не верил в чужие приметы.
      В ответных словах не искал потаенного смысла.
      Плывя, не заметил, что вечная песенка спета.
      Представ перед черной дырой неземного колодца,
      к тщедушной груди прикрепив одиночества камень,
      у глади морской воспеваю всходящее солнце,
      которое будят дельфины, причесывая плавниками.

      _^_




      * * *

      Скамейка приставлена спинкой к заоблачной дали,
      а мне предлагают присесть на сырой чернозем
      мой дед, инвалид, разрешивший потрогать медали,
      и Сашка, убитый в бессмысленной драке ножом.
      И с крыши часовни осыпалась вдруг черепица,
      чтоб слух ощутил глубину наяву,
      слетела на землю зеленая мертвая птица
      и, как рукавица, упала в траву.
      - Спасибо за то, что пришел нас проведать.
      Вот свежая рыба. А сколько сорвалось с крючка!
      А мы без тебя не садились и вовсе обедать,
      хоть Сашка не прочь заморить червячка.
      В глубокой тарелке замешаны темные краски.
      И кролик приблизился к пальцам разутой ноги.
      Бывает, живому смертельно захочется ласки.
      И Сашка подвел под глазами у деда круги.

      _^_



© Георгий Садхин, 2021-2023.
© Сетевая Словесность, публикация, 2021-2023.



 
 


НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"
Людмила и Александр Белаш: Ученик чародея [На Страшном суде меня сурово спросят: Чем ты занимался смолоду, Йокке Фридль?..] Айдар Сахибзадинов: Война [Я все прекрасно помню – ведь я из того поколения, кто сидел под столом, когда наверху за свисающими кистями скатерти, пили из графинов водку молодые...] Олег Клишин: Шагреневое знамя [...замираешь, глядя на лик луны / с тёмной пастью Хроноса посредине. / И как будто слышишь со стороны, / как звучит твоё среди прочих имя.] Сергей Слепухин: Nature morte [Что ж, намудрил с метафорой и кодом, / обычного словарного запаса / мне не хватило, натюрморт испорчен. / Вот вещи и рождают безъязыко / ночь...] Братья Бри: Зов из прошлого [Ощущение реальности и себя в ней медленно покидало Хамфри. В череде воспоминаний и образов, которые случайно возникали и незаметно ускользали, появилось...] Елена Севрюгина: Время больших снегопадов [Образ зеркала, один из ключевых в книге, придаёт поэтическому повествованию объёмность и психологическую глубину...] Пётр Матюков: Микрорайон Южный [когда-нибудь и мы придём в негодность / как механизм часов ушедших в ночь / суммарная для общества доходность / от нас не сможет траты превозмочь...] Михаил Эндин: Однажды [И я, забыв про смех и шутки, / и про супружние права, / хватаю смело – нет, не юбки – / а снизошедшие слова.]
Словесность