"Воздух дымный, хлеб запечный..."
Я не хотел рассказывать здесь, как в девяносто лохматом году один старый поэт сказал мне: "Хватит страдать херней, почитай вот это" - и сунул в руки книжечку в мягком переплете, с монохромной картинкой и названием: "Деревянный сад". И как эту книжечку я затем невозбранно заныкал, не вернул хозяину, и так она жила со мной до тех пор, пока ее не уворовал кто-то в свою очередь. Ну и правильно, наверное. Это как эстафетная палочка. Прочитал, изумился - передай другому. Пост сдал, пост принял.
Я не хотел рассказывать, как однажды был приглашен на день рожденья к одному, скажем так, очень состоятельному, но при этом очень порядочному человеку (бывает и такое), которого уважал и уважаю. Он мог позволить себе все, что только мог захотеть (если к тому времени он вообще не разучился хотеть) - и еще миллион совершенно ненужных вещей. Что я мог подарить ему? Я взял и прочитал стихи Пуханова про колорадских жуков, обозначив авторство, разумеется. Как позднее признавался именинник, это был лучший подарок ему в тот день. Прошло пять лет, и при встречах мой знакомец говорит:
- А помнишь про этих, в полосатых пиджаках? Как там: "И к сентябрю отпусти в облака их шелестящие души..."
Вот беда-то, думаю я и ужасаюсь, вот беда. Похоже, у приятеля давно вышибло из памяти, что это не мое стихотворение. А переспросить, поправить - боюсь, чтобы не попасть в еще более глупое положение. Впрочем, для моего приятеля, от литературы весьма далекого, эти восемь строчек уже давно такое же обычное чудо, как воздух, хлеб и вода. Разве хлеб и вода имеют автора?
* * *
Когда впервые зашла речь об этой публикации, Виталий Владимирович беззаботно отмахнулся: "Верите ли, я сам не составил ни единой своей подборки. Всегда доверяю редакторам".
Ну и вот что из всего этого вышло. Здесь - в достославных традициях местечковых лито (поэты о войне, поэты о женщине и пр.) - собраны стихи, чисто номинально объединенные одной темой. Какая это тема - станет ясно с первых строк, и она, между прочим, заявлена достаточно четко во всем творчестве Пуханова. То, что вы прочтете - малая толика, первая, слабая и вряд ли такая уж необходимая попытка систематизации. И все же. Мысль, зацепившись за что-то одно, вытягивает из персонального счастливого ада на свет Божий, как в той побасенке про луковку, целую толпу образов, дотоле неназванных и как следствие безъязыких. Так, прекрасное и страшное стихотворение о Родине Пуханов может начать с
Нас учили любить все:
Манную кашу на воде,
Кислый серый хлеб,
Теплое молоко с пенкой -
|
- и совершенно логичным для него образом увязать это дело с виршами Демьяна Бедного, пионерскими вахтами, гвоздиками на открытках и прочими скудными и яркими приметами страны, которой больше нет. А говоря о последней любви и вечной разлуке, вскользь упомянет "воздух дымный, хлеб запечный" - и готово: получайте образ, закрепленный в подкорке. Для каждого, прочитавшего это стихотворение, расставание отныне всегда чуть-чуть будет пахнуть подгоревшим хлебом. Запахи запоминаются лучше, чем цвета, и Пуханов это прекрасно знает.
В общем, да. Это о нем. О хлебе насущном (как у Ерофеева: не хочу быть злободневным, хочу быть насущным, как хлеб). О "твердой пище богов", о том, что "правда - лучшая закуска". И еще о миллионе необходимых вещей для каждого земного дня.
Алексей Сомов
© Алексей Сомов, 2010-2024.
© Сетевая Словесность, 2010-2024.
| НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ" |
|
 |
| Айдар Сахибзадинов. Жена [Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...] Владимир Алейников. Пуговица [Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...] Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..." ["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...] Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа [я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...] Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки [где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...] Джон Бердетт. Поехавший на Восток. [Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...] Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём [В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...] Владимир Спектор. Четыре рецензии [О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.] Анастасия Фомичёва. Будем знакомы! [Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...] Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога... [Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...] Анна Аликевич. Тайный сад [Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...] |
| X |
Титульная страница
Публикации: | Специальные проекты:Авторские проекты: |
