Проснулся рано утром от острой боли в позвоночнике. Место укола затвердело и
чешется, левую ногу свело и не отпускает. Очень хочется в туалет. Попытался
двинуть ногой, но куда там.. Боль сковала мышцы и парализовала конечности. Еще
раз предпринял попытку встать, но безуспешно. Почувствовал, что самому мне не
встать. Все, что я мог сделать, так это - беззвучно заплакать, уткнувшись лицом
в матрац. Загромыхал замок, пришли сменные санитары. Кто-то дотронулся до моей
головы и стащил одеяло.
- Живой? Ссать хочешь? - спросил Андрей.
Я
кивнул головой и Андрей исчез из поля зрения. Через минуту он вернулся и
сказал:
- Слушай, я щас тебе помогу встать. Будет очень херово, но ты мне
помогай. В следующий раз сам вставать будешь, я тебе не няня, - сказал он и
помог мне сесть на койке. - Так, сидеть можешь. А когда пойдем в парашу, то ног
не поднимай, а скользи по полу как лыжник. И не делай резких движений, а то
грохнешься, - Андрей приподнял меня с кровати, я потерял равновесие, но он сразу
же поддержал меня за руку. - Ну, вот видишь и стоять можешь. Ну, а щас поползем
потихоньку. Два - три укола получишь сам поймешь, как с этой гадостью бороться,
еще бегать будешь.
Я сделал первый шаг. Боль не прекращается ни на секунду,
но идти надо. Хорошо, что туалет всего в пяти метрах от моей койки.
Санитар
открыл дверь, и мы медленно продефелировали вовнутрь. Андрей помог мне
взабраться на пьедестал толчка.
- Одной рукой упирайся в стену, а другой
орудуй - сказал он и отошел к двери. - Эй, санитар, можно, пару затяжек
сделаю?
- Не положено.
- Так сегодня суббота, - врачей нет. Я пару затяжек
сделаю и парню дам покурить, - он первый раз серу получил.
- Вы бы лучше в
армии служили, как все, а не серу тут получали, - недовольно проворчал санитар и
дал Андрею прикурить.
- Затянуться хочешь? - спросил Андрей.
- Нет.
-
Ну, тогда почепали.
Андрей притащил меня в отделение и усадил на койку.
-
А как ты свою первую серу пережил? - прошипел я сквозь зубы.
- А я разозлился
на нее и злился до тех пор, пока злость не стала сильнее боли. Лично я так ее
суку пережил, но у каждого свои методы. Кто на что горазд.
Андрей накрыл меня
одеялом и ушел. На боку лежать невозможно - отлежал за ночь. Кое-как я
перевернулся на спину и через несколько минут провалился в черную бездонную
бездну. То ли дрема, то ли смерть.
- Просыпайся, уже обед закончился, - сказал кто-то, стягивая одеяло с моей
головы.
Я открыл глаза и увидел улыбающееся лицо Андрея.
- Ну,чё живой? В
парашу хочешь?
- Не-е.
- Ну, тогда отдыхай. Да, я твои колеса сбагрил.
- Какие колеса?
- Транквилизаторы, если медсестра спросит, - скажи, что
брал - она тебя еще не знает.
В отделении шум, возня и суета. Хочу
отключиться и улететь, но не могу. Кто-то долго стоит возле моей кровати и сопит
как паровоз. Кто это? Убью гада. Стянул одеяло. Надо мной завис даун с
оскаленной улыбкой и вытянутым языком.
- Эй, пошел вон отсюда, урод вонючий,
- тихим не своим голосом прошипел я.
Даун прекратил улыбаться, закрыл рот и
в непонятке посмотрел на меня.
- Вали отсюда, монгол, - прошипел я изо всех
сил.
Даун-монгол посмотрел на меня тупыми небесно-голубыми глазами, оскалил
желтые кривые зубы и продолжил подтирать пол. Появился Андрей и отпустил ему
одновременно подсрачник и оплеуху. Монгол прекратил улыбаться и исчез из поля
зрения. Я был искренне благодарен Андрею за помощь и заботу. Если бы не он - не
знаю, что бы я делал? Лежать на спине невозможно. Развернувшись к стене, я снова
заплакал от боли и бессилия. Как же забыть о боли? Заснуть - не могу: слишком
шумно в отделении. Ходят туда-сюда, черти! Если бы Рахима не трогал, серу не
получил бы. А может, и получил бы для профилактики, как Андрей. Тогда бы вообще
на лавке валялся, а не на кровати. Я злился на свое собственное бессилие, злился
на боль, на мир, на судьбу, на врачей, на всех и на все. Зло кипело во мне, как
вулкан. Провал.
Гулкий звон алюминиевой посуды и щелканье замка разбудили меня. Ужин. День
пролетел не заметно. То ли дрема, то ли смерть.
- Эй, бродяга, живой? -
прогремел голос Ч-и надо мной.
- Живой. Куда он денется, - сказал Андрей.
Преодолевая боль, я развернулся на спину и стащил одеяло. Два желто-эмалевых
лица висят надо мной. Голова налилась свинцом и гудит, как трансформатор,
температура повысилась. Андрей поднес кружку с кипятком, я поднялся на локти и
сделал пару глотков.
- Ну, чё, полегчало? - спросил Ч-и.
Я кивнул
головой. Горячая вода немного привела меня в себя.
- Это - затишье перед
бурей, как говорит Боцман, - продолжал Ч-и. - Через час-два начнется шторм.
Польется пот и температура повысится. Тогда, паря держись.
- В парашу
хочешь? - спросил Андрей.
Я кивнул головой и сел на койку. Боль сразу же
проснулась, расконспирировалась и побежала вприпрыжку по телу. Сползав в туалет,
я вернулся к себе в берлогу и отключился.
Очнулся ночью. В отделении тихо. Больные спят изредка похрапывая и охая.
Гудение неоновых ламп с изменяющейся интонацией не останавливается ни на
секунду. Где я? Живой ли я? Редкие вздохи и стоны больных возвращают меня к
реальности. Температура повысилась, весь горю, пот течет отовсюду, из глаз
катятся слезы. Хочу в туалет, но при одной мысли, что надо встать, сразу
пропадает желание. Буду терпеть до конца. Может, удастся ночь пережить. Но
заснуть не могу. Кризис. Как не пытаюсь забыть о боли, ничего не получается. Что
же это такое? За что же мне такие наказания? Стянул одеяло, неоновый свет
полоснул опасной бритвой по слипшимся глазам. Санитар сидит на посту и читает
газету. Как далеко к нему ползти, но надо вставать, а то мочевой пузырь лопнет.
Поднявшись на локти, я сел на койке. По телу пробежала мелкая дрожь с судорогой
в обнимку. В голову ударили молнии-мигрени. Я встал и медленно, как улитка,
пополз к санитару.
- Открой, туалет.
- А он открыт, - сказал санитар с
ехидной улыбкой.
Вот козел вонючий, не мог сразу мне маякнуть, что толчок
открыт, будто не знал, зачем я к нему ползу, урод!
Сходив по нужде, я
вернулся на шконку. Никак не получается заснуть. Тело горит, мышцы сводит, виски
пульсируют, физическая боль не утихает ни на секунду. По лбу течет крупный пот и
заливает глаза. Бред. Губы пересохли и потрескались. Как же победить тебя, боль?
Что же делать? Как это остановить? Живой ли я? Умер ли я? Где я? Улетаю в черную
бездонную пропасть и дрейфую, как корабль-призрак.
Прилетел обратно в рай.
Холодно. Лежу в луже пота и шлаков. Необходимо забыть о боли, отключиться и не
думать о ней. Долго ничего не получается, мысли прыгают и возвращаются обратно к
боли, сконцентрироваться просто невозможно. Боль в позвоночнике пронзает и
парализует суставы, мышцы на шее свело и заклинило. Ноги сводит и выкручивает.
Забыть, надо все забыть, не думать о ней. Нет ничего - ни боли, ни наслаждения..
Не могу поверить, получилось? Или это иллюзия? Провалился в темноту и
отключился.
* * *
Проснулся от лязганья замка и приказных интонаций санитаров. К
завтраку вставать не буду. Есть не хочу. Ничего не хочу. Только бы не было боли.
Устал терпеть и напрягаться. Все тело ноет и разламывается. Боль утихла,
спряталась, ушла в подполье. Сконцентрироваться невозможно, мысли появляются в
голове и моментально исчезают, все размыто и смазано. Как же я вчера отключился?
Не могу вспомнить. С трудом усевшись на кровати я тупо уставился на пол. Подошел
Андрей.
- Ну, как, выжил?
- Да, - тихим, не своим голосом ответил я.
- Чаю хочешь?
Я кивнул головой. Андрей взял у санитара кружку чая и
принес мне. Я быстро начал глотать противную теплую жидкость. Руки дрожат, любое
движение вызывает тихую боль внутри.
- Научился боль контролировать? -
спросил Андрей.
- Не знаю.
- Ну, ничего, сегодня укол получишь, -
научишься.
- Чё, сегодня опять колоть будут?
- А ты чё думал, забудут?
Еще два раза вмажут.
- Хоть бы передохнуть дали, суки.
- Да ты не ссы.
Второй не такой, как первый. Ты нормально держался. Многие как ослы стонут и в
обморок падают, а ты - крепкий.
Открыли туалет. Андрей подошел к двери и
начал шипеть на больных.
- Быстрей уроды, по два на дырку.
Он вызывал
панику и смятение у больных. Они суетились, прятали глаза. Когда санитар
отворачивался, Андрей отпускал больным смачные подсрачники и оплеухи.
Двигаться легче, но не работает левая нога, приходится подтягивать ее за
собой. Вот гады, уколы придумали, из человека улитку сделали. Я медленно подполз
к умывальнику. Вода из крана еле бежит. Кое-как ополоснув лицо я поплелся к
корешам.
- Ну, как ты? - спросил меня Леша.
- Ничего, живой.
- Да,
сера - это х-йня, - пережить можно. Вот на спецлечении они такую ширку ширяют,
шо и сами не знают, шо будет. Молодые пацаны, типа тебя, если туда попадают, то
в течении года почти все на себя руки накладывают. Так шо не ссы - от серы мало
кто умирал.
- Ну и как они там на себя руки накладывают? - поинтересовался
Андрей.
- Легко и просто: Мокрое полотенце перед сном на шею повязывают, оно
высыхает и стягивает сонку. Легкая смерть - главное заснуть и п---дец. Аля улю,
гони гусей.
- Да-а, а у нас в бараке даже полотенец нет, только у санитаров,
- сказал Андрей и протянул мне сигарету. - А ты больше двигайся, чтобы сера по
организму разошлась. Кровь гоняй - тогда легче будет. Щас докуришь, и пойдем
погуляем по нашему Бродвею, я тебя с уродами познакомлю.
Мы вышли из туалета
и пошли в конец коридора.
- Так, здесь у нас изолятор с "телеком", - указал
Андрей на окошко в двери изолятора. - Веселые картинки увидеть не хотите ли?
Смотри Рахима к кровати полотенцами привязали. В левом углу Царек онанизмом
занимается, и Гитлер тут сидит, только его не видно, он в угол забился.
-
Да-а, неприятное кино.
- Ага, порнуха.
Мы отошли от изолятора и начали
ходить по коридору взад и вперед. Андрей ходит быстро, а я еле поспеваю за ним.
После нескольких кругов я, однако, расходился и понял, как надо ходить-скользить
под серой.
- А это чё за палаты без дверей? - спросил я Андрея.
- Первая
хата - для зэков, здесь их четверо лежит: двоих ты видел, а у двоих других явно
крыша поехала. Следующая хата для дураков-напильников и последняя для смирных
постояльцев, там Упырь лежит. Кстати, серу не получал Упыренок.
- А чё за
дураки-напильники?
- Опасные гады. Молчуны с дикими глазами. У них у всех
морды одинаковые, как у братьев близнецов. Один из них на прошлой неделе
санитара ложкой в глаз штрыкнул. Жалко, что не выбил. Санитар, паскуда, мокрым
полотенцем его огрел, когда тот ложку полез с пола поднимать.
- Слушай,
Андрюха, надо как-то мне в палату Упыря перебраться, а то лежу на проходняке как
собака - спать не возможно.
- Не-е, мы под надзором. В хаты новеньких не
селят.
Вдоль стен коридора на кроватях лежат больные людишки с испуганными
глазами. Когда мы проходили мимо них, они с испугом посматривали на нас и
сильнее забивались в углы своих кроватей.
- Слушай, а ты колеса брал
сегодня?
- Нет.
- Пойди и возьми, а то насильно запихают.
- А зачем
они мне транквилизаторы прописали?
- Траники - для замедления, чтобы быстро
не реагировал.
- Вот, бля, уроды! После таких уколов вообще ни на что не
реагируешь.
- Тебе еще мало дают. Посмотри в другие чашки.
- Ни х-я себе
мало, - шесть колес в день.
- Ну ладно, Росомаха, не кипишуй. Зайди возьми
траники, а то еще пару подкинут за базар вольный, - с ехидной улыбкой сказал
Андрей и направил меня рукой в сестринскую.
Я вошел в сестринскую и подошел
к столику с медикаментами.
- Тебе чево? - спросила медсестра.
Чево, чево?.
Свободы, водки и наркотиков! - подумал я про себя, а ей вежливо сказал:
- Я
таблетки хочу выпить.
Указав глазами на подставку с пластиковыми чашечками,
она развернулась и продолжила копаться в стеклянном шкафу с медикаментами. Я
взял два разноцветных колесика, кинул их под язык. Выпил воды и вышел из
сестринской на ходу сплюнув таблетки в руку.
- Давай колеса, - сказал Андрей.
Я незаметно отдал Андрею таблетки. Он подошел к кровати в конце коридора и
завис над сидевшим там дураком, как грозовая туча.
- Открой рот, кашалот.
Больной послушно открыл рот. Андрей бросил туда пилюли и сказал:
- Не
рот, а помойка, все поглощает. Я ему один раз восемь колес паркопана закатил.
Так он даже повеселел, и разговаривать лучше стал. Странные животные эти дурики.
- Пойду на шконку прилягу, что-то хреново мне.
- Валяй. Заходи в гости,
как очухаешься.
В отделении постоянное движение. Знакомый даун-монгол с усердием шурует
шваброй под чутким руководством санитара. Напильники постоянно дефилируют в
коридоре. Иногда они заходят в отделение, делают пару кругов вокруг стола и
снова исчезают в коридор. Если они задерживаются в оделении более чем на два
круга, на них начинают шипеть Леша и Ч-и. Напильники и правда похожи друг на
друга как братья, даже ходят одинаково напряженно, по-злому. Привязанный к
кровати чурбан постоянно воет и беседует с потолком. Иногда он начинает очень
громко стенать или молиться на своем языке. Его громкая речь всех кумарит и
достает. Санитар периодически бьет чурбана мокрым полотенцем с узлом на конце.
Если это не помогает, тогда вскакивает Леша и начинает шипеть и пинать его
худыми, костлявыми ногами. Чурбан часто опорожняется под себя и возле него
постоянно воняет мочой и фекалиями. Даун-монгол подолгу стоит возле его койки,
вытирая лужицы мочи. Леша и Ч-и, когда проходят возле чурбана, отпускают ему
звонкие щелчки по лбу. Чурбан стойко выдерживает все удары судьбы и продолжает
молиться, лишь часто моргая и вздрагивая.
Загремел замок, - внесли баланду. Начинается обед - каждодневный ритуал
раздачи и сбора алюминиевой посуды и поглощения дерьма уродами. Сидеть неудобно
- задница зудит и чешется. Закинув ногу на ногу, я съел суп. От второго
отказался, - уж больно отвратителен цвет.
- Андрей, у тебя сигареты
есть?
- Не-е, у Коляна спроси.
- Андрей, а как можно сигарет купить? У
меня при поступлении сюда немного бабок было.
- Не знаю, надо с Колей
побазарить.
Я подошел к Ч-и и спросил:
- Коля, у тебя сигареты не
будет?
- Будет, пойдем покурим, - сказал Ч-и и достал из-под матраца две
сигареты.
Мы вошли в туалет. Послышались гулкие шаги. Санитар втолкнул Царя.
Сходив по нужде, он сел на поломанный унитаз, закинул ногу на ногу и тупо
посмотрел по сторонам в ожидании подачки. Я затушил сигарету и вышел из туалета.
Зайдя в сестринскую, я взял таблетки засунул их под язык и поспешил в туалет.
Царь все еще сидит на толчке, как на троне. В его растопыренных пальцах торчат
три бычка. Он затягивается из них, выпуская дым со свистом.
- Эй, Борян, мне
Андрюха шепнул, что у тебя бабки были при поступлении? - сказал Ч-и.
- Ага,
было немного.
- Так мы можем сигарет купить.
- А как это
провернуть?
- У нас на свободной стороне корефан есть. Он в хороших с
медсестрами. А те могут купить сигареты в ларьке.
- О! Клёво! У меня на
десять пачек хороших сигарет хватит.
- Нищтяк, вот и сигареты у нас
появятся. Короче, я все щас улажу, пошли, - сказал Ч-и и мы вышли из
туалета.
Ч-и подошел к двери в свободное отделение и начал жестикулировать в
"телевизор", подзывая больных. Дверь была такая же, как в изоляторе. Один из
больных откликнулся, и Ч-и начал что-то шептать ему сквозь щель.
- Ну, щас
наш кореш подойдет, и все будет чики - чики, - сказал Ч-и.
В "телевизоре"
мелькнуло лицо молодого парня. Андрей и Ч-и подскочили к двери и начали что-то
шептать и материться в щель. Через минуту они вернулись.
- Он чё, внатуре
глухой или прикидывается? - спросил Ч-и Андрея.
- Та не, он нормальный.
Просто внатуре херово слышно сквозь щель.
- Щас он с медсестрой перетрет, -
сказал мне Ч-и.
Подошел Упырь и плюхнулся на койку Андрея.
- Эй, Упырь,
это чё тебе, лавочка? - спросил Андрей.
- Ну, а чё этот сидит? - Упырь указал
на меня пальцем.
Вот бык рогатый. Надо ему палец сломать в следующий раз,
чтобы не тыкал.
- Я ему разрешил, - грубо сказал Андрей.
- Ну ладно,
ладно, встаю.
Упырь встал и спросил Ч-и:
- Колян, можно посидеть на твоей
шконке?
- Валяй.
- Слышь, Упырь. Я смотрю ты меня вообще в х-й не ставишь?
- Да ладно, Андрюха, не наезжай на него, ошибся пацан - бывает, - сказал
Ч-и.
- Хмг, ошибся. Смотри, в следующий раз не ошибайся, а то я тебе глаз
высосу.
В отделение вошла молодая девушка в белом халате в обтяжку. Она подошла к
нашей компании и поздоровалась. Ч-и расцвел в улыбке и сказал:
- Здравствуй.
Как тебя зовут, красавица?
- Татьяна.
- А меня Николай. А вот парень,
который сигареты купить хочет.
- Таня, купите, пожалуйста, самых лучших
сигарет на все деньги и шоколадку себе, - сказал я, встав с койки.
- Хорошо,
сигарет я куплю, а шоколада в нашем магазине отродясь не было. Так что обойдусь
без шоколада.
- А вы курите?
- Да, курю иногда.
- Ну, тогда возьмите
себе пару пачек.
- Хорошо. Через пару дней я заступаю на смену, тогда и
принесу.
- Спасибо большое, Таня.
- Не за что.
Ч-и проводил Таню к
двери, присел на Лешину койку и начал что-то шептать Леше на ухо. Упырь покрутил
головой по сторонам, встал и ушел к себе в палату.
- Ай да Упырь, ай да
сукин сын, совсем нюх потерял, - сказал Андрей, провожая его взглядом.
-
Андрей, а чё Царя в изоляторе держат? Он же не буйный.
- Да, он там постоянно
лежит. Врачи боятся, что его больные прибьют в отделении.
- А кто он? Кем он
был?
- Говорят, что он инженером в институте работал. Попал в аварию на
машине, и после этого у него крышняк поехал. Конченый человек - ничего не
понимает, только и знает, что жрать и дрочить.
- А Гитлер кто?
- А вот это
загадка. Про него никто толком ничего не знает - зашифрованный фашист. Он ничего
не помнит, что с ним раньше было и как он сюда попал. Один из банщиков сделал
ему усы, как у Гитлера, после этого его все Гитлером зовут, даже медперсонал.
- А почему он в изоляторе?
- Не знаю. Он там тоже постоянно лежит.
-
Ладно, пойду я отдохну.
- Валяй.
Чувствую я себя неважно. Устал. Любое
движение или напряжение вызывают тупую боль в позвоночнике и молнии-мигрени в
голове. Спать не хочется, но глаза сами по себе закрываются и уносят меня в
дрейф. Я прилег на кровать, быстро вошел в дрейф и отключился.
Загромыхал замок, баландеры внесли бачки и начали раскладывать баланду в
миски. Ужин оказался съедобный.
- Какой сегодня день? - спросил я
Андрея.
- Воскресенье, завтра понедельник - плохой день. Пойдем, колеса
раскидаем.
Мы вошли в сестринскую. Медсестра стерилизует шприцы в соседней
комнате.
- У кого много, тем и подсыпай, - шепнул Андрей.
Я бросил колеса
в чашку, полную разноцветных таблеток разной формы. Круглые, овальные,
ромбической формы, как новогодние игрушки в миниатюре. Андрей начал колдовать
над подставкой, перекладывая колеса-игрушки из других чашек в выбранную им
чашку.
- Я этого кашалота с последней койки прикармливаю, - прошептал Андрей.
Мы вышли и направились в туалет.
- Слышь, Андрюха. Если завтра не встану
к завтраку, сбагришь мои колеса?
- Ага, попробую.
Мы молча стояли в
туалете и курили сигарету по кругу, медсестра выкрикнула мое имя.
- Пора на
экзекуцию, - сказал я и вышел из туалета. По дороге увидел Рахима, он быстро
прошмыгнул в палату Упыря.
Медсестра с треском дважды воткнула иглу в правую
ягодицу. На левой половине после первого укола у меня образолась шишка -
абсцесс. С сарказмом поблагодарив медсестру, я вышел из сестринской и пошел к
кровати Андрея.
- Ну, чё вмазали? - спросил Андрей.
- Да-а, не забыли,
суки! А чё Рахима отвязали?
- Ага, вчера к Упырю в палату перевели.
-
Может, пойдем покурим.
- Сегодня параша будет открыта. Нормальный санитар
дежурит. У него домино есть, можно поиграть. Хочешь?
- Да, нужно как-то время
убить. Не могу лежать - сразу в спячку впадаю и дрейфую как призрак.
Андрей
взял у санитара домино, и мы сели играть за обеденный стол. Через пару минут к
нам присоединились Ч-и и Леша. Позже подошел Упырь, но играть не стал. Сел возле
Ч-и и наблюдал за игрой. Около десяти вечера к нам подошел санитар и
сказал:
- Ну, все, мужики, закругляйтесь. Отбой.
- Нет проблем,
Пантелеич, как скажешь, - сказал Леша и начал собирать домино.
Пантелеич был
простой и на вид добрый мужчина лет сорока пяти. Явно нормальный, глаза живые,
но какие-то грустные, как у бездомной собаки. Кто он? Что он тут делает в этом
неоновом раю?
- Ну, шо, урки, пошли покурим перед сном, - тихо сказал
Леша.
В туалете темно и прохладно. Пантелеич вошел в туалет и сказал:
-
Мужики, вы тут сильно не шумите, покурите и по местам. Сами знаете, они проверки
иногда и в воскресенье устраивают.
- Нема проблем, Пантелеич. Щас докурим - и
в люлю, - сказал Леша.
Пантелеич вышел, сел на свой пост и начал читать
толстую книгу.
- Пантелеич - мужик нормальный. Его подводить нельзя, -
сказал Андрей.
Мы быстро докурили и вышли из туалета.
- Слышь, Андрей,
не забудь про колеса.
- Да помню. Завтра я своему кашалоту сюрприз готовлю,
голопиридол.
- А что это?
- Шизофреникам дают от голосов. Ух, скорее бы
завтра наступило.
- А когда ты его кормить будешь?
- После ужина.
Я
лег на кровать, накрылся одеялом с головой и попытался уснуть. Завтра будет
караул, на две ноги хромать буду. Инквизиторы. Получится ли боль отключить?
Раствориться? Неоновый свет пробивается сквозь старое затертое одеяло,
назойливое жужжание бешеных пчел проникает в уши. Стащив одеяло, я окинул
взглядом отделение. Лампа над санитаром изменила интонацию, загудела и
затрещала, как трещотка. Пантелеич оторвался от книги и с подозрением посмотрел
на нее. Нормальный человек Пантелеич. И чего он тут делает?
В коридоре возле
изолятора одна из ламп внезапно погасла, а через несколько секунд зажглась с
металлическим треском и надрывно загудела. Пантелеич встал, подошел к изолятору,
покрутился там пару секунд и вернулся в отделение, что-то бурча себе под нос.
Посмотрев на меня, он скромно улыбнулся, покрутил пальцем возле виска и указал
мне глазами на лампы. Мы все тут немного ку-ку.
Развернувшись к стенке, я
натянул одеяло и провалился в темноту.
Проснулся ночью от резкой боли в правой ноге. Нога попала в колесо. Как же я
буду ходить? Хромать на обе ноги? Отделение спит, изредка вздыхая и охая.
Жужжание бешеных пчел не останавливается, ни на секунду. Неоновый свет проникает
сквозь одеяло. Стащив одеяло, я посмотрел на Пантелеича. Он мирно сидит на своем
посту, читая книгу. Что он читает? Я сел на койку. Судороги пробежали по всему
телу, начинается. Пульсация в голове усилилась, зубы начали выстукивать азбуку
Морзе. SOS....SOS... Пантелеич с жалостью посмотрел на меня. Почему у него такие
грустные глаза?
Руки начали трястись, тело завибрировало. Встал - боль
обрадовалась и вприпрыжку побежала по телу. Стиснув зубы, я пополз в туалет.
Пантелеич опередил меня и учтиво открыл дверь.
- Под серой? - спросил он.
Кивнув головой, я медленно заполз на пьедестал толчка. Пантелеич закурил и
молча наблюдал за мной. Долго стою над дыркой и не могу понять, почему ничего не
течет? По-видимому, сигнал теряется в голове или не доходит куда надо. Кое-как
сходив по нужде, я сполз с пьедестала.
- Покурить хочешь? - спросил
Пантелеич.
Я взял предложенную сигарету и спросил:
- А что вы
читаете?
- Достоевского.
- А что именно?
- "Идиот".
- Да-а, хорошее
место для чтения такой книги.
Пантелеич скромно улыбнулся и спросил:
-
Любишь читать?
- Мг... любил. "Идиота" осилить не смог. "Преступление и
наказание" и "Братьев Карамазовых" прочитал с удовольствием.
- Достоевский -
мой любимый писатель, - сказал Пантелеич. - Я сына своего Федором назвал.
- А
вас как зовут?
- Михаил.
- Значит, вашего сына как Достоевского зовут -
Федор Михайлович.
- Да.
- А вы знаете, что Достоевский был приговорен к
смертной казни, а потом ему отменили приговор? После этого он свихнулся и стал
книги писать.
- Да, знаю.
Начинается озноб Зубы отбивают чечетку..
Сигарета дрожит в руке, трудно попасть в рот. Пантелеич смотрит на меня с
жалостью и с мокринкой в глазах. Жалость меня унижает, я никому не позволял себя
жалеть, даже маме. Не люблю, когда меня жалеют. Что я, юродивый? Я часто
приходил домой весь в ссадинах и синяках, маме даже не давал смотреть и
обрабатывать раны, бабуля лечила и выхаживала меня домашними методами. Бабуля
меня не жалела, ругала постоянно и причитала, обзывала бандитом, хулиганом, но
раны обрабатывала хорошо и качественно. Через пару дней на мне все заживало как
на собаке, и я зарабатывал новые синяки и ссадины. Бабуля даже меня в церковь
отвела, покрестила, но ничего после этого не изменилось.
Выкинув окурок и
поблагодарив Пантелеича, я выполз из туалета.
* * *
Загремел замок - пришли сменные санитары. Отделение заохало и
застонало, кто-то заржал вдалеке, как лошадь. Интересно, кто это ржет? Лошадь
привели, что ли? Вот место - зверинец. На завтрак вставать не буду. Звук воды не
дает покоя. Что происходит? Сразу захотелось в туалет. Надо вставать.
Приподнявшись на локти, я сел на кровати. Незнакомый санитар сидит на посту и
купает длинное полотенце в тазике с водой. Аккуратно завязывает узел на
полотенце и тщательно его проверяет на прочность, ударив пару раз по кровати
чурбана. Проверяет, как автомат - чтобы осечки не дал в нужную момент. Встав с
кровати, я медленно улиткой подполз к санитару.
- Открой туалет, пожалуйста.
- Подожди, узел сделаю, - сказал он и продолжил купать полотенце в
воде.
Я остался стоять возле него, тупо наблюдая за процессом купания узла в
тазу. Вот урод, плюгавый. Под халатом поддета тельняшка десантника для
устрашения больных. Пышные пшеничные усы и лихой чуб, делают его похожим на
казака, только кубанки не хватает. Ударив пару, раз полотенцем как саблей по
кровати чурбана, санитар встал и открыл туалет. Сходив по нужде, я вернулся к
себе в берлогу и отключился.
Кто-то трясет меня за плечо:
- Ты почему
таблетки не принял?
Надо мной стоит медсестра и держит пластиковую чашечку.
Приподнявшись на локти, я перевернул чашечку и как бы глотнул, засунув таблетки
под язык.
- На вот, запей водой, - говорит медсестра с подозрением.
Я
взял воду, вытянул таблетки из-под языка и запил водой.
- Открой рот и
подними язык, - приказным тоном сказала медсестра.
Тщательно осмотрев мой рот
как дантист, она удовлетворенная ушла. Вот сучка! Что за смена сегодня? Лошадь
ржала с утра как в конюшне, санитар - десантник, медсестра - надзиратель. Нашли
друг друга: лошадь, садист и сука. Отвернувшись к стенке, я заплакал от боли.
Уткнувшись лицом в матрац, я отрыгнул колеса и зажал их в руке. На боку лежать
невозможно, перевернулся на спину и натянул одеяло на голову. Кто-то постоянно
ходит рядом. Сквозь одеяло видны силуэты больных. Одеяла, наверное, тоже в
прошлом веке выпустили, специально для революционеров. Провал.
Кто-то стянул одеяло с моей головы.
- Живой? Колеса сходи возьми,
медсестра, как надзиратель, всем в рот заглядывает, - сказал Андрей.
Я сел на
койку. Один глаз слипся и не хочет открываться, таблетки в руке размокли. Нужно
идти, а то сама прибежит. Я встал и медленно пополз вдоль стены. Медсестра стоит
и пристально наблюдает за больными, принимающими лекарства. Опрокинув чашку с
таблетками и запив водой, я выполз из сестринской. Войдя в туалет, я выплюнул
таблетки в дырку. Андрей и Ч-и стояли и молча курили.
- Ну, как ты, бродяга?
- спросил Ч-и.
- Ничего, терпимо, - не поднимая головы, промямлил я.
-
Курить хочешь? - спросил Андрей.
- Не-е, пойду прилягу. Андрюха, разбуди меня
к ужину. Хочу чаю выпить.
- Хорошо. Да, кстати, я сегодня своего кашалота
кормить не буду. Конченая смена.
Я улегся на кровать и через несколько минут
провалился в бездну.
- Вставай, ужин, - Андрей стянул одеяло.
Неоновый свет резко ударил по
глазам. Прилетел. Шум, гам, голоса. Лязганье замка в двери напоминает
передергивание затвора автомата Калашникова. "Клац - клац" - пауза - "клац -
клац". А звуки алюминевой посуды - как отстреляные гильзы. Больные сидят за
столом, готовясь к принятию очередной порции дерьма. Я присел на койку. Санитар
подал мне кружку с чаем. Тело вибрирует, руки дрожат как при болезни
Паркинсоном, кружка пытается вырваться из рук и ускакать под койку. Я быстро
начал глотать теплую, бурую жидкость, зубы постукивают по кружке и выбивают
чечетку. Выпив чай, я заполз в сестринскую и принял таблетки. Подойдя к
изолятору, я сплюнул таблетки на пустую койку и посмотрел в "телевизор".
Царь полулежит на койке и трогает пипиську - вот паскудник. На соседней
койке лежит мужик с усами, как у Гитлера и смотрит на меня грустными глазами.
Несколько минут я тупо смотрю в окошко-экран, картинка не изменяется. Что я тут
делаю?
- Эй, отойди отсюда, - грубо сказал санитар - десантник.
Я отошел
от двери. Санитар отпер ее и занес еду вовнутрь. На плече у него висит полотенце
как аксельбант. Зачем он здесь? Шел бы в армию вместо меня, там от него было бы
больше толка. Вернувшись к себе в берлогу, я долго не мог отключиться.
Проснулся ночью в луже шлаков. Кризис. Все тело горит внутри. Голова
пульсирует и гудит. Ноги ломит словно они попали в колесо. Когда же это
закончится? Побредив несколько часов, мне удалось отключить голову от боли и
уснуть.
Лязганье замка и звон алюминевой посуды разбудили меня. Прилетел. Живой.
Внутри все выгорело, очень хочется есть. Съев хлеб с маргарин и запив его
бромовой водой, я завалился на кровать. Разговаривать не могу, спать тоже,
ничего не хочется. Уколы измучили, тело ноет и болит, голова пустая и гудит.
Задница закаменела и постоянно чешется. Тупо смотрю на потную желто-грязную
стену и думаю о жизни. Все неприятности, которые произошли со мной раньше,
показались мне пустяками. Инквизиторы! За что я сейчас страдаю? Если завтра не
проснусь, сожаления не будет. Только маму жалко, ее это убьет. Почему я выбрал
этот путь? Мог же, как все, отслужить два года и вернуться домой? Нет, не хочу,
не могу и не буду. Два года отупения и безприкословного подчинения. Нет, лучше
дураком буду.
В отделение шумно и суета. Три напильника устроили гонки
вокруг стола. Леша начал на них шипеть и подрываться с кровати. Два напильника
отвалили, а третий все, еще изредка забегал в отделение. Всем это уже изрядно
надоело. Леша что-то спросил у санитара, и тот одобрительно кивнул головой.
Когда гонщик в очередной раз появился в отделении. Санитар кивнул Леше головой и
с ехидной улыбкой развалился на посту. Моментально Леша и Ч-и вскочили с
кроватей и накинулись на гонщика. Напильник был из разряда агрессивных маниаков.
Глаза злые, безумные, передние зубы выбиты полукругом. Он выдержал удар Леши, но
удар Ч-и застал его врасплох и свалил на пол. Леша начал шипеть и пинать его
ногами, запихивая напильника под стол. Гонки закончились, - авария на трасе.
Санитар встал с поста и подошел к столу, размахивая полотенцем. Напильник
забился под стол и выглядовал оттуда, как загнанное животное. Когда Леша и Ч-и
легли на кровати, напильник на четвереньках выскочил из-под стола и быстро
побежал в коридор, как жук. В воздухе загудело полотенце и гулко чвякнуло об
пол. Акела промахнулся, прыткий напильник.