Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


Наши проекты

Dictionary of Creativity

   
П
О
И
С
К

Словесность


О поэтах, ставших вещами



ПОДЛИННАЯ  ИСТОРИЯ
"ХОРОШИХ  ПУТЕШЕСТВИЙ"


Игорю Сиду

Пожары и книги - это хорошо.
"Египетская марка"

...горение бесконечной книги может длиться бесконечно и задушить дымом всю Вселенную.
"Книга песка"



В туманной, полной тяжеловесных намёков и нарочитых противоречий, книге М. Коновцева "Говорящие поневоле" я обнаружил любопытный эпизод, относящийся к нашей недавней истории, но, к сожалению, практически не получивший адекватного отражения на страницах так называемой научной литературы. Речь идёт о необычной эпидемии "хороших путешествий", вспыхнувшей, подобно костру из книг, душным летом 1968 года среди мужского населения Златогорского района Крымской области.

"В июне шестьдесят восьмого большинство мужчин города Златогорска и его окрестностей почувствовали непреодолимое желание отправиться, как они выражались, в "хорошие путешествия", - пишет Коновцев. - "Хорошие путешествия" представляли из себя совокупность симультанных практик, не закреплённых, насколько известно, ни в каких письменных источниках, но имевших, без всякого сомнения, серьёзную онтологическую мотивацию.

Показательно, что стратегия "хороших путешествий" носила исключительно локальный характер, по крайней мере, где-либо ещё на необъятных просторах бывшей родины автора ничего подобного (и в таких масштабах) зафиксировано не было".

Отбросив пространные, но подозрительно беспристрастные теоретизирования Коновцева, обратимся непосредственно к фактам.

Итак, в мае шестьдесят восьмого в Златогорском районе стояла необычная, даже для этих мест, жара. Температура воздуха порой доходила до 40-45° в тени. С 7 по 9 июня прошумели кратковременные грозы, испугавшие жителей обилием атмосферного электричества (от молний страдали люди и домашний скот) при минимуме осадков.

После 10 июня (по некоторым сведениям - всё же после 9), без всякой видимой связи с метеорологическими явлениями, произошли события, поразившие воображение не столько участников, сколько очевидцев.

В местности к востоку от реки Панская мужчины вдруг стали обмениваться священными, как им казалось, книгами (это могло быть, в принципе, любое издание, попавшееся на глаза: критерием отбора являлось единственное число мужского рода в названии книги - "Герой нашего времени", например), говоря, что обмен дарами необходим, дабы ускорить приход Матушки-Речи.

Для поклонения ей "путешественники" собирались в скрытых от взоров женщин местах, пили подслащённую воду (добытую, якобы, из каких-то "новгородских колодцев"), стонали ("удовольствие от текста"), били в барабаны, сделанные из книжных переплётов (это называлось "шуметь инструментом") и восхваляли сами себя и Матушку-Речь.

Они проходили через деревни и сёла, увлекая за собой в "хорошие путешествия" десятки новых приверженцев. Без труда преодолев Закатные перевалы, "путешественники" достигли Златогорска в начале июля, где разрозненные группы мужчин слились в единый, неуправляемый поток.

(Следует в скобках отметить, что интерес к сексуальной сфере у участников мистерий уступил место гораздо более сильному влечению к изящной словесности и литературоведению. Коновцев в этой связи приводит ценные статистические выкладки, основанные на документах районных загсов, свидетельствующие о том, что с 9 июня по первую декаду сентября, - драматический финал "хороших путешествий", - в Златогорском районе не был зарегистрирован ни один брак, не был зачат ни один ребёнок. Исследователь считает это неопровержимым свидетельством в пользу фрейдовской концепции "трансфилологической сублимации", однако, мне представляется, что подобное толкование несколько поверхностно.)

"В десятых числах июля, - сообщает далее Коновцев, - мужчины пребывали в беспокойстве; каждый бегал с соломенной или конопляной куклой, символизирующей какого-либо русского литератора (не обязательно классика). "Путешественники" обменивались этими фигурками, как ранее книгами, утверждая, что день пришествия Матушки-Речи уже недалёк.

Большие толпы мужчин, многие сотни, встречались у дорог; некоторые - с всклокоченными волосами, заросшие, полуодетые, босые... Они обнимались, хлопали друг друга по плечам, выкрикивали стихи, плакали и смеялись одновременно. Кто-то безумствовал больше, кто-то - меньше, но в том или ином роде безумствовали все!"

"Одни из них выламывали двери частных домов и общественных зданий, - продолжает Коновцев (стиль его подчас оставляет желать лучшего), - карабкались по стенам, чтобы проникнуть в квартиры и оставить внутри куклу Достоевского или Рубинштейна. Другие - мчались на грузовиках и легковых автомобилях, куда глаза глядят, пока не кончался бензин: это место считалось предопределённым Матушкой-Речью для "издания журнала" (ритуальные хождения по кругу, сопровождаемые чтением текстов собственного сочинения; декламировать чужие тексты не разрешалось). Третьи - не забудем, что основные события разворачивались в сельской местности - запрягали в телеги по несколько лошадей, "пегасиков" (оптимальным считалось число 3, но допускались и исключения), и неслись во весь опор, временами меняя животных и останавливаясь, чтобы передать встреченным "путешественникам" самодельные фигурки любимых писателей и поэтов.

В самом Златогорске и крупных населённых пунктах организовывались эзотерические "литературные студии" (наподобие масонских лож), о которых мало что известно. К слову сказать, несколько проживавших в городе членов Союза писателей Крыма принимали в "путешествиях" достаточно пассивное участие, и уж никак не были лидерами.

В колхозных клубах и на полевых межах "путешественники" устраивали "Пушкинские чтения" и "Фестивали прозы", выставляя книги для прославления, поцелуев и сакральных действий, заключавшихся, как принято считать, в ритмичном перелистывании страниц от конца к началу, а затем - от начала к концу, под крики "Гу-тен-берг! Гу-тен-берг!". Страница, чем-либо привлёкшая всеобщее внимание (опечатка, удачный троп, странное словосочетание), называлась "Матушкиной долей" и заучивалась наизусть для последующей рецитации в неожиданное время или в неожиданном месте.

Между посвящёнными был в ходу талисман в виде миниатюрного письменного стола, внутри которого помещалась бумажка со следующей записью: "Матушка говорит, что тот, кто носит этот талисман напротив сердца, весь не умрёт; пусть не верящий этому поглядит на задние стенки своих книжных полок - там будут кровью начертанные Кирилловы Буквы (славянский алфавит. - М. К.) в знак того, что это правда".

Между прочим, первые три буквы алфавита порой писались конской кровью (кровь Пегаса?) на губах неофитов, готовящихся вступить в число "путешественников". В ходу было и измышление, что после явления Матушки-Речи на земле останутся только те книги, - "куски дымящейся совести", как называли их иногда, - которые якобы написаны кровью, все же остальные будут уничтожены, как лжеименные и профанические. "

Развивая далее сакраментальную оппозицию Кровь vs. Чернила, Коновцев увлекается и оставляет занимающую нас тему, мимоходом обронив, что практика "хороших путешествий" прекратилась так же внезапно, как и началась. Причины этого, по мнению Коновцева, следует искать в книгах, пользовавшихся наибольшим уважением среди "путешественников" и которые - цитирую Коновцева - "должно быть, сообщили адептам как, когда и почему "путешествия" следует прекратить". Это объяснение, мягко говоря, спорно, однако, принимая во внимание нынешнюю социокультурную ситуацию, вполне простительно.

Да, из скудных официальных источников понять, чем же закончилась эпопея "хороших путешествий", отнюдь не просто. Но к ним можно и не обращаться, учитывая, что среди крымчан до сих пор ходят легенды, предания и анекдоты, касающиеся "хороших путешествий". Основываясь на многочисленных устных сообщениях, я попытался установить истину.

Истина, как это почти всегда бывает, банальна и ужасна одновременно. Обеспокоенные тревожными сообщениями, поступавшими от не "путешествующих" женщин, Симферопольские власти ввели в Златогорский район войска.

Наиболее инициативные логоцентристы были расстреляны или сосланы на непотопляемые острова пресловутого Архипелага. Рядовые участники движения - заперты на различные сроки в недоброй памяти СИПы (Семейно-Исправительные Помещения).

Участь "семейных" была немногим отрадней сосланных. Женатые мужчины были насильно воссоединены с законными супругами и детьми; холостые - в обязательном порядке женаты (поблажки не делались даже для гомосексуалистов, мальчиков, не достигших необходимого для исполнения брачного долга возраста и лиц, страдающих половым бессилием). Особый цинизм этой, не имеющей аналогов в мировой репрессивной практике, акции заключался в том, что читать или, тем паче, предаваться сочинительству мужчинам запрещалось под страхом смертной казни.

Остаётся только догадываться о том, сколько судеб было искалечено; переломы эти не срослись до сих пор...

В Златогорске были разгромлены городская типография, четырнадцать частных издательств и редакция районной многотиражки. Завоз полиграфической продукции был прекращён; контрабандисты затаптывались на месте; на чёрном рынке средней толщины книга стоила столько же, сколько двухкомнатная квартира.

Без вины виноватые местные члены Союза писателей после недолгого и гротескного судебного разбирательства были отправлены в Севастополь, на флот. Матросы до сих пор поют песню: "Мы сменили столы на солёный простор...", не догадываясь об её истинном значении и о людях, которыми она была сложена.

Круглые стуки шли обыски - ни один мужчина не был застрахован от самого худшего. Солдаты прочёсывали леса; над горами, в поисках укрывшихся от карателей "путешественников", барражировали вертолёты.

Подчас доходило до трагикомических ситуаций: за найденную на чердаке мятую тетрадку гимназических лет с разбором стихотворения Евтушенко можно было если и не расстаться с жизнью, то на долгие годы угодить в объятия ничего не смыслящей в печатных знаках медсестры, манекенщицы или стюардессы!

По всему району пылали костры, сложенные из книг, журналов и канцелярских принадлежностей. Если верить народной молве, дым от этих костров на несколько недель затянул небо над всем полуостровом так, что солнца почти не было видно. Это, скорее всего, некоторое преувеличение, легко, кстати, объяснимое вышеизложенными обстоятельствами.

Труднее объяснить другое: Матушка-Речь почему-то никого и ничего не спасла...

Как бы там ни было, очевидно, что подлинная история "хороших путешествий" открывает простор для многочисленных метафизических спекуляций различной степени добросовестности. И я, и Коновцев, и ты, читатель, можем приступать хоть сейчас. Но есть ли в подобных спекуляциях прок?

Пытаясь понять подоплёку "хороших путешествий", исследователь сам вовлекается в "хорошее путешествие", цель которого не может быть до конца ясна никому, кроме Матушки-Речи. Цветной портрет Коновцева на форзаце его книги с многозначительным пятном на левой щеке (символ веры? неуспех фотографа? брак плёнки? отблеск тридцатилетней давности пламени?) или тёмно-красные буквы на задней стенке одной из моих книжных полок - лишнее тому подтверждение.

Впрочем, убедительно подтвердить можно лишь то, что ни в каких подтверждениях не нуждается, иначе даже реальность любого из нас перестаёт иметь отношение к реальности. Как знать, возможно, "хорошие путешествия" предпринимались именно ради этого?

В таком случае - забудем о них.




© Андрей Поляков, 2002-2024.
© Сетевая Словесность, 2003-2024.





Словесность