Нам завещали Родину отцы,
но суть не донесли, не докричали.
В нас хлещет солнце мутными ручьями,
как кровь из горла жертвенной овцы.
И от него разводы вдоль стены...
Здесь все равны: евреи и татары -
от русского пустого самовара,
в медалях все, равноудалены.
А может быть, снимается кино?
И мы - орлы, такая вот затея,
над пропастью. Разбился - не потеря...
В мехах бурлит фальшивое вино,
и так пикантна печень Прометея!
Когда же приедем в её шкаролу?
В буране ночном задыхается дизель.
А снег не стихает - он требует визу
в ту степь, где осины несут караул.
а может, плетёмся в далёкий аул,
сквозь трещины скал проникая по капле?
Смотрите, вон уши - наверное, мул
хозяина тащит к заснеженной сакле.
Ударило полночь, хвалёный Биг-бен
слегка потрясён этой стужей январской.
торговка хот-догом на станции N
его называет чак-чак, по-татарски.
хотя наш чак-чак не похож на Биг-бен
(скорее чак-чаку сродни пирамида).
Нас прошлого память во дни перемен
морочит, как зеркало заднего вида.
Ещё не вызрела вражда,
Но вдруг подведены итоги:
Накинув капюшон дождя,
Застыла осень на пороге.
Вечерней сырости бушлат
Её почти изъял из яви.
Она сказала, что ушла,
Но мы останемся друзьями.
Она нарочно била в цель,
Надеясь в этом не на бога -
На то, что сдавит шею цепь,
И зубы щёлкнут у порога.
Другой герой в её строю,
Иное наполненье в венах.
Ну как же Родину свою
Я покараю за измену?
Полустанок в июльской ночи,
пустота,
последняя электричка забыла притормозить...
И - тишина. Только звёздная пыль,
только летящие звёзды.
и не успеть загадать..
Это жизнь пронеслась, не заметив платформу.
Вот я и один, забытый, ничей.
Страшная вечность молчит за спиной.
Только падают,
падают звёзды, как поезда -
ни на один мне не успеть.
когда мы были молодыми -
ловили кайф в шашлычном дыме -
укрывшись майскими садами
нарыли нор от дамы к даме!
Прощались на закате мая,
по два часа не вынимая...
Потом, одни, впадая в кому,
шли, под конвоем, к военкому.
Там, расставаясь с Лёвкой, Севкой,
как тормоза, визжали девки...
Другие, испугавшись врак
про армию, и всё такое,
попасть пытались на филфак,
им биография героя
морфлота или ВВС
не представляла интерес.
Когда мы были, как стальные
другие были стариками.
Теперь - Харуки Мураками,
Пелевин, Я...и остальные.
Ты задержался, ты дёргаешь молнию куртки,
верно, движенье своё отработал в сортире -
можно увлечься, но так не разденешь якутку -
так совершают бескровное харакири.
Сверим часы. Время заполночь. Где ты, товарищ.
Мы заждались, да и ночка сегодня сырая.
Ной за углом выдаёт каждой твари по харе.
Где-то в тылу - непорочная дочь самурая.
Нынче не принято брать дураков на поруки...
Лет через десять, вот так пережив глухозимье,
вместо икон крёстный ход понесёт ноутбуки,
рваные сети и свежую рыбу в корзинах.
Ворон застыл на ветвях, как монтажная галка -
ноет душа, наблюдая потоп на планете?
Помни, товарищ, что тазом накрылась рыбалка -
если червей не успел накопать в Интернете...
Айдар Сахибзадинов. Жена[Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...]Владимир Алейников. Пуговица[Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...]Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..."["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...]Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа[я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...]Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки[где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...]Джон Бердетт. Поехавший на Восток.[Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...]Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём[В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...]Владимир Спектор. Четыре рецензии[О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.]Анастасия Фомичёва. Будем знакомы![Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...]Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога...[Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...]Анна Аликевич. Тайный сад[Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...]