|
Поэтическое королевство Сиам: Валерий Симанович.
Верните мистику и право быть невеликим! |
Валерий Леонидович Симанович – поэт, автор идеи Поэтического королевства Сиам и один из его основателей (Краснодар, 1988). По профессии врач, работает на скорой помощи.
Родился в 1967 году в белорусском городе Орша в семье медиков. В конце семидесятых Симановичи переехали в Славянск-на-Кубани, а ещё через пять лет в Сочи. В 1984-м поступил в Кубанский мединститут. С 1986 по 1988-й отслужил в армии*, в железнодорожных войсках, после чего продолжил учёбу. В мединституте серьёзно заинтересовался литературой, в частности поэзией. Сказалось на этом увлечении и армейское знакомство с Вадимом Яковлевым – студентом Краснодарского института культуры, "кулька", парнем, как бы сказали позже, креативным и балующимся сочинительством:
Лучший способ стать рабочим –
На завод трудоустройство,
Лучший способ стать смиренным –
Пострижение в монахи.
В этой притче-нескладушке
Есть намёки и подтексты
Между строчек, между букв
И с обратной стороны.
Я ищу покой и счастье,
Что вполне синонимично.
По какому, спросишь, праву?
А мне кажется – имею.
Как на пляже ищут кольца,
А в лесу грибы и шишки...
Я – кулик, зовусь я Бася,
Перелётная пичуга.
От меня вам всем проблемы
И совет – не скальте зубы.
Повторяю, в нашем мире
Хаос соткан из ячеек.
Не летаешь – хоть подпрыгни.
Всё увидишь. Всё поймёшь.
К сожалению, Вадик, насколько мне известно, написал очень мало. Зато сыграл в Сиаме важную роль детонатора. Позже, в нулевые, он переквалифицировался в программисты, женился на известной в Краснодаре филологине и в начале десятых уехал с ней по её контракту в Канаду.
Юношеская страсть к неизведанному, непопулярному, к переворачиванию всего с ног на голову и книгам объединила Валеру и ещё нескольких студентов института в тайный читательский кружок. Договорившись с молодой библиотекаршей, ребята собирались по вечерам и воскресеньям в вузовской библиотеке, запирались там и, по словам Симановича, жадно набрасывались на пыльные архивы, на раритетные издания из закрытых отделов, а потом читали друг другу, кто что нашёл интересного. Выбор, конечно, был случайным, бессистемным. Но официозная соцреалистическая литература вместе со всем корпусом псевдоисторической подводки к ней по самой идее кружка проходила мимо. Поэтому из авторов пушкинской поры на первый план выдвигались, к примеру, Вильгельм Кюхельбекер и Александр Бестужев-Марлинский, а из трёх Толстых – граф Алексей Константинович. Гоголь же в глазах юных читателей вырос, увеличился настолько, что "непристойно вываливался из школьной программы" (мем перестроечных лет про школьных умников). Плюс ко всему существовал тогда, в середине 80-х, ещё самиздат, ротапринтные издания... В итоге получилась "окрошка" из редкостных в те времена ингредиентов: тёмная романтика, неоготика, мистика – религиозная и фольклорная, эзотерика, психология, эротика... Серебряный век как символ (серебро сакрально, защищает, интровертно; золото социально, агрессирует, экстравертно)... Камасутра, раджа-йога, индуизм, Книга Еноха, толстовство... Платон, Григорий Сковорода, Артур Шопенгауэр, Фридрих Ницше, Отто Вейнингер, Джеймс Джордж Фрэзер, Жан-Поль Сартр, Альбер Камю, Умберто Эко... Зигмунд Фрейд, Карл Густав Юнг, Эрих Фромм, Эрик Берн, Абрахам Маслоу... Елена Блаватская, Георгий Гурджиев... Даниил Андреев, Велимир Хлебников (очень плотно в отличие от Маяковского – главной звезды в СССР), Валерий Брюсов, Александр Блок, Николай Гумилёв (из брошюры журнала "Огонёк"), Михаил Кузьмин, Серапионовы братья (знакомство с ними послужило толчком к созданию Сиама), Сигизмунд Кржижановский, Витольд Гомбрович, Николай Рубцов (Есенин тоже, но он был слишком известен)... Позже, уже после основания Сиама в 1988-м году, этот свод пополнили ещё и французские парнасцы и символисты, особенно "проклятые поэты", в том числе Лотреамон, вместе с английскими "окопниками" (Ричард Олдингтон, Уилфред Оуэн) и Джоном Дос Пассосом; замечу – не писателями "потерянного поколения": Эрнест Хемингуэй и Эрих Мария Ремарк были более-менее канонизированы в СССР. Та же логика прослеживалась и в музыкальных предпочтениях. Несмотря на большую любовь к популярнейшим "Битлз", "Роллинг Стоунз", "Пинк Флойд" и тому подобным, первенство всё же отдавалось почти неизвестной рок-группе "Кинг Кримсон". Личные открытия художественной правды – поиски священного Грааля искусства происходили в области изрядно подзабытого, забытого, а то и вовсе канувшего в Лету или запрещённого прошлого, – примерно, как у прерафаэлитов, – и вылились в очень странные, даже удивительные для Краснодара конца 80-х – начала 90-х стихи.
Помню, как во время самого первого знакомства с Симановичем я услышал его "Плач вурдалака" (1989):
Спасибо вам, люди, что вбили
Мне в сердце осиновый кол.
Не встану уже из могилы –
Спокойно, светло и легко...
Забудьте, как после заката
Тревожил вас жалобный вой,
Как рвался я к свету из ада,
Придавленный мёрзлой землёй.
Как, руки озябшие вскинув,
Я ждал наступленья зари.
И как, поднимая осину,
Кричали вы: "Нечисть, умри!"
Спасибо вам, люди, что вбили
Мне в сердце осиновый кол.
Не встану уже из могилы –
Спокойно, светло и легко...
Это действительно могло тогда шокировать. Тем более людей, подвизавшихся на "ниве кубанской литературы" и воспитанных в духе журнала "Кубань", главным редактором которого был в те годы Виталий Канашкин. Представьте: тут вам не продвинутые Москва и Питер (тогда ещё Ленинград). Здесь – вот так, почти никак. Целина, можно сказать. Устроенная по старой доброй схеме: религиозная идеология (на тот момент коммунизм) – самодержавие (любой вождизм) – народность (которую можно крутить как угодно). И вдруг из неё, из этой самой целины... вернее, из нивы, из бескрайних степей, засеянных златоносной пшеницей (про голод 1930-х умолчим), солнцеликими подсолнухами... из нивы, политой героической казацкой кровью (про коренных жителей умолчим) и потом доблестных хлеборобов (про конфликты мужиков и казаков умолчим)... а также щедро снабжённой прочими печатями и штампами... вдруг на тебе – вместо "светлого будущего" полезла какая-то адская навь... Но виноват был во всём, конечно, не Симанович, а Михаил Сергеевич Горбачёв. Ещё вернее – библиотека. Любая, без исключений.
Очень смахивала такая поэзия на творчество московских современников Сиама – куртуазных маньеристов. При сильно развитом желании подыскивать всему научные объяснения в этом можно усмотреть две версии культурного прайминг-эффекта в различных локациях и средах. Поразительно, но и "дни рождения" обеих групп почти совпадают: у Сиама 17 декабря, у куртуазных маньеристов 22 декабря 1988 года.
Сходство с куртуазными маньеристами было характерно для всего Сиама, по крайней мере в начальный период его существования. На одно из первых своих выступлений – в "кишке" общажного городка КубГУ (так на студенческом сленге именовалась крытая галерея, соединявшая два многоэтажных корпуса; нынче здесь находится площадка проекта "Точка кипения") – сиамовцы явились в строгой академической одежде, при галстуках-бабочках. Не хватало только тростей, перчаток и цилиндров. Возможно, то был стёбный отклик на пародию русских футуристов, пощёчина их антидендизму и атеизму (верните элегантность и мистику! – оставьте скандальность), да и вообще всему сверхчеловечески-гражданственному советскому искусству (расслабьтесь! верните несерьёзность!), своего рода реакция. Но в мае 1990 года, когда я стал этому свидетелем, пока ещё ничего не понимающим, душарой, дембеля-сиамовцы уже знали о куртуазных маньеристах (а позже и дружили с Андреем Добрыниным). Да и не только о них, если взять современную на тот момент литературу. Театр абсурда (Сэмюэл Беккет, Эжен Ионеско), Генри Миллер, Чарльз Буковски, Дмитрий Пригов, Тимур Кибиров, Игорь Иртеньев и, конечно, Иосиф Бродский, – таковы были влияния. Распределённые, разумеется, неравномерно, в соответствии с индивидуальными наклонностями каждого участника группы. Если Виговского, о котором я расскажу позже, в 1980-е – 90-е вдохновляла высокая классическая поэзия, рациональная и витиеватая, отчего он старался не писать под Бродского (между прочим, ребята сочинили письмо Иосифу Александровичу с приглашением посетить Краснодар), то Симанович изначально чурался академизма и барочных красот, высмеивал их и придерживался линии простецкой, сдобренной самоиронией. Вроде "Я всю жизнь свою провёл в мытье посуды / И в сложении возвышенных стихов" (Пригов). Отсюда, например, вот это, 1992 года:
Я рад, что есть у меня кровать
В маленькой пыльной комнате,
Где я могу тихо спать,
В мечтах купаясь, как в золоте.
Я рад, что есть меня есть окно
С кусочком синего неба,
Куда я смотрю, когда пью молоко
С горбушкой пахучего хлеба.
Я рад, что есть у меня друзья:
Старые добрые книги.
Ну, а у них – есть я
И Вечность, застывшая в миге.
Впрочем, учитывая общую "нормальность", привычность метра (в данном случае – рифмованный дольник) и жанра (в данном случае – романтическая идиллия с элементами символизма), и у Валеры были проблемы с поэтической самоидентификацией. Но решались они в модном тогда травестийном, контрпафосном ключе. Вот и здесь не может не обратить на себя внимание блаженство тихого сна в маленькой пыльной комнате, что влечёт, в свою очередь, вопросы к адекватности/идеальности персонажа и вообще к серьёзности всего лирического высказывания.
Помимо таланта писать столь необычные для Краснодара тех лет стихи, то убивающие наповал своим "перевёрнутым спиритуализмом", то "раздражающе мещанские", причём порой даже намеренно аляповатые, по-панковски косноязыкие (кстати, Валера сотрудничал в качестве текстовика с краснодарскими панк-группами "Герои Союза", "Н.Е.Т." и "ДРЫНк"), был у основателя Сиама ещё один дар – прекрасного дипломата и энергичного организатора. Благодаря Симановичу состоялось не только само Поэтическое королевство Сиам, но и огромное число мероприятий, особенно в 1990-е, в период максимальной активности "братства", – поэтических вечеров, литературных дуэлей, презентаций, квартирников, творческих посиделок, хеппенингов, а также были налажены выпуск альманаха "Новый Карфаген" (1997) и множество нужных контактов и дружеских связей. Можно сказать, главным образом именно Валера "мутил" всё самое интересное в литературной жизни Краснодара с конца 1980-х по начало 2000-х, объединял людей искусства и околоискусства, самых разных, в том числе разных творческих профессий. И это несмотря на трудную, морально и физически выматывающую, совсем не творческую работу на скорой помощи.
Сперва крохотная комната на девятом этаже общежития мединститута на улице Шоссейной (теперь 40-летия Победы) и – параллельно – маленький домик Олега Виговского на Дербентской, а затем уже более просторная комната жены Симановича, актрисы Краснодарского ТЮЗа Елены Дементьевой, в артистической трёшке в Юбилейном микрорайоне, и тоже на девятом этаже, и тоже в очень похожей на общажную "свечке", были в 1990-е местами паломничества для молодых краснодарских литераторов, философов, актёров, художников, музыкантов. В том числе для меня. Созданная при Союзе писателей Ассоциация молодых писателей Кубани, АМПК, значительно уступала Сиаму. И по известности, и по реальной, а не номинальной молодости и горящести представителей. Но самое главное – по той таинственной притягательности, какой может обладать только вдруг разрешённое полуподполье – орденоподобное братство.
А что теперь? Не знаю. Я уезжал из Краснодара дважды. В 1999-м – на десять лет в Москву. И в 2017-м, после героической эпопеи с сайтом "Сфера", – думаю, что навсегда. Но знающие люди говорят, что большой южный город, несмотря на явный урбанистический расцвет и наличие подотчётных "Точек кипения", в культурном плане снова скукожился до той самой, ещё досиамовской целины. К сожалению, таких всплесков культурной жизни, какие наблюдались в 1990-е и 2010-е, здесь больше не видно. Остались только воспоминания и стихи.
Некоторые стихотворения Валерия Симановича "согласно действующего законодательства" пока не могут быть включены в подборку. А сам он в 2020-е практически ушёл из публичного пространства, перестал поддерживать сетевые литературные проекты, в том числе сайт альманаха "Новый Карфаген", и посвятил себя семье, работе, написанию мемуаров, изданию книг. Вот что он пишет в одной из них: "В поэзии я искал тонких чувств, смутных эмоций, которые сложно выразить в прозе. Я люблю философию и теософию в чистом виде, уважаю науку, поэтому не терплю примешивать их в поэзию, по мере сил избегаю ссылок и цитирований, так как подобные ухищрения, хотя и придают значимость автору, но лишают произведения изрядной доли самостоятельности. Так что <...> мою поэзию можно назвать камерной. Что же касается её читательской привлекательности, то здесь я обычно исхожу из собственной теории периодической таблицы поэтов (как у Менделеева), где каждый поэт – элемент – имеет свой атомный вес. Есть золото, есть свинец <...>, и порой неизвестно, что, когда и кому больше всех окажется нужно и интересно".
Сева Арматурин, 4-21 ноября 2024
* В 1980-е, особенно с 1983 по 1988-й, студенты всех советских вузов, кроме МВТУ, МФТИ и некоторых факультетов МГУ, призывались в армию в обычном порядке, без отсрочки.
* * *
Я проснулся на кладбище ночью,
Шло тепло от могил.
Явью древних пророчеств
Полыхал звёздный мир.
Очертания траурных сосен
Утопали во мгле.
Очищала дыхание Осень
В поминальном огне...
Незаметно вселенская радость
Опустилась ко мне
И пьянящая грусть и усталость
Разлились по земле...
Ослабев, я уснул на рассвете,
Позабыв обо всём...
А в траве всё шептал сладко ветер:
"Здесь твой дом..."
1989
Девочка
Во мраке запутанных улиц
Невольно почувствуешь дрожь,
Заметив немое виденье,
Будто сверкающий нож:
Прекрасную тихую девочку
С затмением солнца в глазах,
С восторженной хищной улыбкой
На чувственных тонких губах.
Она пролепечет: "Любимый..."
Почувствуешь цепкость руки,
И сладким ночным поцелуем
Сомкнутся на горле клыки...
1988
Оборотень
Обжигает вены волчья кровь.
Вырваться пытается наружу...
Только – как судьбе ни прекословь –
Не спасти измученную душу.
Я смотрю на тусклую Луну
Добрыми щенячьими глазами.
Чувствую, как режет тишину
Боль нетерпеливыми клыками...
Я взвываю, пряча ужас в ноту,
И мечусь. Но день спустя, точь-в-точь,
Поспешу на лучшую охоту
В тихую, безветренную ночь.
1989
Вурдалаки
В полнолунье встают из гробов вурдалаки
И тихонько стучатся в окошки домов.
В их глазах затаённая нежность собаки,
На губах запеклась почерневшая кровь.
Вурдалаки рыдают, царапая стёкла, –
Закадычный приятель и старая мать,
Умоляя: "Впустите! Мы насквозь промокли!"
Но нельзя им ни окна, ни дверь открывать.
Ну а тот, кто не выдержит пытки любовью, –
Пропадёт: вурдалаки его разорвут.
И холодные твари, насытившись кровью,
На заре под землею до срока уснут...
1990
Золотарь
Ты шустрее колибри...
Воруешь нектар
Из садов золотого сечения.
Я – другого калибра,
В душе – золотарь,
Очищаю колодцы терпения.
В первородном грехе
Мы слились налегке,
Задыхаясь от наслаждения.
И теперь не уснуть...
Как пролитая ртуть,
Мы скользим по стеклу откровения...
1990
Марш
Левой ногой – по зелёной траве
С предвосхищеньем в хмельной голове.
Навстречу желаниям юных богинь,
Пьющих из глаз моих ультрамарин.
Звуки чеканя в кузнице слов
Из предрассудков и сумрачных снов,
В панцирь бессмертия дух облачив,
Чествую всех, кто напорист и жив.
Жду воплощения смелых идей
И, людям не веря, верю в людей.
1991
Гуру
Был твой взгляд окамасутрен,
Обрахмапутрен в полный рост.
Меня нашли живым под утро,
Без денег, втоптанным в компост...
И, взяв топор на встречу с Гуру,
Я поспешил в знакомый дом,
Чтоб посвятить себя в авгуры
Его горячим потрошком.
А остальную мяса груду
Продать (чтоб знал, чему учить!)
Соседу – он из секты Вуду.
Вот только б не продешевить...
1991
Живые и мёртвые
Расстреляли его в октябре.
А когда первый снег закружился,
Он вернулся к своей сестре,
Ветром северным в стены бился.
Не найдя отворённых дверей,
Он пролился дождём весенним.
И когда она шла на заре,
Целовал ей росою колени.
А потом тянулся ростком
Из земли среди сухостоя,
Чтоб украсить зелёным венком
Всех лишённых тепла и покоя.
1992
Предвкушение августа
Последний день звенящего июля
Затих в траве, устав от суеты.
Хмельное солнце молча разомкнуло
Над миром золочёные мосты...
И медленно, клубясь намокшей ватой,
Вставали грозовые облака...
Умолкли птицы на аллеях сада,
Замедлила течение река...
От тяжести кренилось небо в лужи.
И Красный Кот закатной темноты,
Клубком свернувшись, напряжённо слушал
В глухих оврагах шёпот пустоты.
1992
Велимир
Параллельно миру спал Велимир –
А может, бредил.
Жизнь безумием утомил,
Смерть насмешками отметил.
Ваял в голове златобитные храмы,
На шпили зарю надевая.
Но тут краснозвёздные хамы
Пришли и сказали, икая:
"Т-товарищ, товарищ, а что это с вами?"
И, губой шевеля из последних сил,
Им тогда отвечал Велимир:
"Не товарищи –
то... ворище
Товар ищет
Тварищам.
То вера щита
верещит так,
Варясь в щах,
Твердь раща..."
1992
Пророческий сон
Ко мне во сне
пришёл Господь Бог,
Тощий и тонкий, как тень.
И сказал Он:
"Мир стал совсем плох,
Я
хочу перемен...
Назначаю тебя
самым красивым,
Самым умным
и справедливым,
Но если ты трус, –
то Я тебя отформатирую,
Мамой Своей клянусь!
А точнее сказать – констатирую..."
Так и живу:
самый-самый.
А как не жить?
Осаживаю хамов.
Недавно бросил курить...
1992
Общага
Десяток книг, магнитофон, гитара –
Вот всё, что у меня, пожалуй, есть.
Ещё с полдюжины немытой тары
Да на столе окурков Эверест...
Бренчит гитара без одной струны,
Трещит кассетник, словно кофемолка.
А я хочу минуту тишины –
Но не согласна с пожеланием тусовка.
Вот выброшу кассетник из окна,
Отдам соседу старую гитару,
Снесу в ларёк скопившуюся тару
И на гроши куплю бутыль вина...
1992
Тень
Я немерено пил. И, не выдержав крен,
Повалился на пол и вошёл в свою тень.
Я увидел реальность с другой стороны:
Там бурлили, сливаясь, кошмарные сны.
По изломанным граням, сметая порог,
Искажённую тень затянуло в поток...
Мне открылась изнанка знакомых вещей,
Где живое начало мертвее мощей.
Разглядев Демиурга, я в страхе бежал.
И теперь я не пью. Навсегда завязал.
1992
Советы
– Не трогай ленивых и хилых,
Трусливых и слабых умом.
Ищи первозданные жилы:
В них жизнь, что пылает огнём.
Но бойся могучих. Лишь ночью
Входи в растревоженный сон,
Где сердце разорвано в клочья
И – мутные лики икон...
Шутя, притворись старым другом.
И верной рукой обними.
Тайну белого круга
И что тебе нужно возьми...
Ты станешь всесильнее Бога!
Запомни всё это, – вот так
Учил выживать молодого
Бывалый седой вурдалак.
1993
* * *
Будет поздний вечер.
Будут ветры дуть.
Игры в чёт и нечет
Потеряют суть...
Кресло у камина
Скрипнет и замрёт.
Только чай с жасмином,
Только рыжий кот –
Вот и всё, что нужно.
Путь поёт камин
Голосом простуженным
О безумстве льдин...
1993
На забытом маяке
Одиноко и тревожно
На забытом маяке.
И всё чаще невозможно
Воспротивиться тоске...
Забери меня отсюда,
Белоснежный пароход.
Здесь не верят больше в чудо
И фантазии полёт.
Увези меня с собою
К изумрудным островам,
Где смешались шум прибоя,
Звон цикад и шелест пальм.
Отыщи в стране далёкой
Заповедный уголок,
Где под радугой высокой
Я приют найти бы смог...
1993
Своей собаке
...Ты знаешь: я бываю одинок.
Но это никому не интересно...
Когда б ещё я мог чесать твой бок,
Терзая душу заунывной песней?
Бывает, ночью места не находишь:
То пьёшь, то куришь, то глядишь в окно.
А чаще, словно тень, по дому бродишь,
Считая, что давно всё решено...
Всё оттого, что наша жизнь – собачья!
Ты знаешь это, пёс, меня верней:
Как ни служи, как косточку ни клянчи,
В конце концов турнут тебя взашей.
Раз в год, найдя породистую сучку,
Хозяин поведёт тебя женить.
И, наблюдая пламенную случку,
В роскошном кресле будет пиво пить...
Так и у нас. Ведь мы в душе боимся
Остаться без хозяев и цепи.
Но врём друг другу и собой гордимся.
А уличённые – обиженно вопим.
Вот потому себя считаю вправе
Не замечать раскаяний и слёз...
Чем лучше узнаю людские нравы,
Тем больше я люблю тебя, мой пёс.
1993
Возвращение блудного пса
Не гони, разреши борзым радостным псом
Лечь у ног богини нагой...
Но молчи, не хочу вспоминать о былом,
Дай поверить в близость с тобой.
Не гони, я уже ухожу – через миг,
Лишь погреюсь возле тебя.
Постарайся понять мой собачий язык,
Обними, шерсть рукой теребя.
Я пытался сидеть на твоём поводке –
Но неволя, увы, не по мне.
Потому ухожу и назад не вернусь.
Засыпай, не жалей о таком пустяке.
Не гони, если встретимся где-то во сне.
Пусть хоть там я тебе пригожусь.
1993
Песенка про любовь*
Всё в дерьме. Я – в белом фраке.
Выхожу один на сцену.
Щас залаю, – как собака, –
Посажу всех на измену.
– Love! Love! Love!
– Love! Love! Love!
Будут люди гомозиться,
Будут делать фоки-фоки,
Головой о стены биться...
Тише, тише. Бандерлоги!
– Love! Love! Love!
– Love! Love! Love!
Я ещё не слишком старый,
Знаю много разных слов.
Принесите мне гитару –
Я спою вам про любовь!
– Love! Love! Love!
– Love! Love! Love!
1993
__________________________________________________________
* Аудиофайл – пробник этой песни в редакции 2024 года прилагается
Леопард
Дедушка, усевшись на порожке,
Мальчику с усмешкой говорил:
"Не гоняй, малыш, собак и кошек,
Отвяжись от местной детворы,
А не то с окрестных гор в долину
Спустится пятнистый леопард
И тебя утащит на вершину.
А оттуда нет пути назад.
На плато, где вечно ветер воет,
Зверь, от нетерпения хрипя,
Лапою когтистой грудь откроет
И проверит, есть ли сердце у тебя".
1994
* * *
Спящие параллельно,
Живущие не в такт,
Не объяснить мне, наверное,
Что жизнь – не напрасный пустяк.
Но в горле кипящей смолою
Рождается боль языка:
Я тоже хотел быть собою
И делать наверняка.
Всё видел в размерах Галактики,
Был верен в любви, как пёс.
Но эту неоромантику
Быстро свезли на погост...
Целовали в лоб, как покойника.
Сжав губ посеревших злость,
От любви уходил спокойно,
Жалкой дружбы отбросив кость.
Улыбался, как старый олух,
Выступал, как бездарный артист.
Только глаз отсыревший порох
Не горел, как ни вертись...
И я прятал мечты обрубки
В ароматах весенних трав.
И, как псы, мне лизали руки
Обезумевшие ветра....
А когда по моей ладони
Пробежал муравей смешной,
Я сумел рассмеяться и понял:
Счастлив тот, кто обрёл покой.
1994
Разговор с другом
Мы друг другу стали не нужны.
Разговоров – ровно на бутылку.
Да и то под каблуком жены,
В доме, походящем на копилку.
Мы друг другу стали не нужны.
Но к земле склоняет, словно гиря,
Сопрягая прожитые дни,
Глупая больная ностальгия.
Мы, конечно, сможем устоять,
Ведь не зря ты в сотый раз твердишь:
Мол, старик, не стоит унывать –
Впереди у нас ещё Париж!
Так давай добавим за успех!
Есть в заначке маленький глоток.
А Париж – дерьмо. Поверь, Олег.
Полетели к Бродскому в Нью-Йорк!
1994
* * *
Взять в руки зонт. Уйти под дождь
За горизонт. И не вернуться...
С утра домашние проснутся,
Зевая и скрывая дрожь.
Умоются и молча разбегутся,
Глотая на ходу вчерашний чай.
Кому-то нужно на работу,
Кому-то посетить врача –
Всегдашние проблемы и заботы,
Дурацкая мирская суета.
Лишь вечером, в неясном свете,
Возможен шанс – один из ста, –
Что кто-нибудь из них заметит,
Газетой свежей шелестя:
"Не может наш поэт без риска.
Исчезло с вешалки пальто.
А на столе лежит записка:
"Ушёл в счастливое ничто"".
1995
Самовластность
Постыдно отверженной быть.
Но быть самовластной – прекрасно...
Как чашу сократову пить –
Любить тебя смертоопасно...
Но поздно: всеядный и хищный
Во мне поселился азарт,
Который в игре ищет пищу.
Почувствуй же пристальный взгляд!
В твоём пораженье – победа,
В моём – оглушающий смех.
Так пусть же нахальство поэта
Узнает безумный успех.
Пусть сильный окажется правым,
Склонив самовластность к земле.
Любовь твоя – чаша с отравой.
Смертельно. Но это по мне...
1995
* * *
Поэзия – бледная немочь.
Простите за правду, друзья.
Ведь даже ничтожную мелочь
Словами исправить нельзя...
С годами всё тоньше, слабее
Судьбы веретенная нить...
Но, знаете, я не жалею
О том, что пришлось пережить.
1999
Ночной экспресс
Ночной экспресс между землёй и небом
Летит во тьме, колёсами стуча.
Мелькают окна, забранные крепом;
Стюарт разносит по вагонам чай...
В купе просторном милые мне лица
Ведут неспешный, тихий разговор.
О том, что всё же стоило родиться,
И смерть – награда, а не приговор...
Гудок прощальный необычно звонок...
Экспресс летит, приветствуя зарю.
А я стою, как брошенный ребёнок,
И, с болью в сердце, долго вслед смотрю.
2000
© Савелий Немцев, 2024-2025.
© Сетевая Словесность, публикация, 2024-2025.
Орфография и пунктуация авторские.
| НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ" |
|
 |
| Галина Бурденко. Рассказы. [Эта история случилась очень давно. В то время солнце было холодным, а люди бледными и такими же голубыми, как солнечный свет. В одной деревне жила девушка...] Татьяна Разумовская. Переводы детских стихотворений американских поэтов: Джека Прелуцки: и Шела Силверстайна [Жил юный король, глуповатый слегка, / Который на троне валял дурака, / И всё, что любил он наверняка – / Бутерброд с ореховым маслом...] Наталья Тимофеева. Пространство, где слова-ключи живут [Клонируй день с романом взаперти, / Пиши минуты жизни под копирку / И с водостока собирай в пробирку / Отжатых туч густое ассорти...] Галина Головлева. Коснуться сердцем [Обиды, фальшь и пустословье / Смахнув, как крошки со стола, / Я б жизнь отмыла добела, / Заполнив чистое любовью...] Сергей Востриков. Блики и полоски [Счастье плавилось в ладонях стеаринное, / ни восток, ни запад счастью – не указ. / На стене ворчали ходики старинные, / будто знали что-то важное...] Екатерина Камаева. С юга на север [в полночь шкатулку из тайника возьму, / выпущу в заоконье живую тьму, / вытащу летние святки – букет из трав, / тонкую ленту шёлкового костра.....] Владимир Алейников. Поэты и антимиры [Вознесенский, Андрей Андреевич, моложавый, тридцатилетний, весь в движении, оживлённый, с регулярно, не в лоб, но вскользь, исподволь, ненавязчиво, но...] Анжелика Буп. Против обывалой низости и серьёзности тупой ["Встреча авторов ... хороших и разных" в рамках арт-проекта "Бегемот Внутри" в Малаховке.] Надежда Герман. Дорога длиною в жизнь [Сутулится флаг на башне. В окне догорает свечка. / Светает. На дне стакана осела ночная муть. / Поэты живут недолго... Но тени их бродят вечно. / ...] Поэтическое королевство Сиам: Валерий Симанович. Верните мистику и право быть невеликим! [Стихи Валерия Симановича и эссе Савелия Немцева об авторе. / Как, руки озябшие вскинув, / Я ждал наступленья зари. / И как, поднимая осину...] Евгений Долгих. Всё об одном и том же... [коснуться пальцем крыши мира / нельзя из собственной квартиры / но вдруг тебе приснится Будда / на кухне моющий посуду] Олег Фельдман. Слово чтобы речь [Музыка чтобы звук / Вода чтобы течь / Огонь чтобы печь / Слово чтобы речь / Земля чтобы лечь...] |
| X | Титульная страница
Публикации: | Специальные проекты:Авторские проекты: |
|
