Мой двоюродный брат говорит спич в честь моего отчима, которому исполняется сегодня 52 года. Его речь построена по всем законам физики. Просто удивительно, когда он выучился так хорошо говорить по-русски. Случайно вспоминаю, как нашел его тетрадь у себя в комнате. Упала за диван. Почерк! Так обычно пишут на кружках серной кислотой: "Дорогому, любимому, на добрую память и т.п". Вот это сила воли. Ай да братец! Ай да кремень!
А он все говорит, и кругом прав: компьютер появился в нашем доме только с приездом в наши палестины моего отчима; без него жизнь сложилась бы совершенно иначе. А то я не знаю. Все чокаются. Все согласны. В заключение мой двоюродный брат достает папку с курсовой, написанием которой, естественно! - обязан моему отчиму, которого я, в скобках, ненавижу. По-моему, все аплодируют. По-моему, я тоже. Все встают. Я тоже. Андрейка говорит как по писаному - вот это дрессировка! А говорят, собак нельзя научить говорить. Валаамова ослица и поющие камни пустыни Гоби. Сады Семирамиды! Ведь можно, если как следует подналечь.
От этой речи у меня крутит живот, я не сажусь, извиняюсь, иду в кухню. Неблагодарный сын. Пусть и приемный. Ведь никто из них и не знает, что этот же отчим спас меня от армии два раза, и видимо будет спасать еще по крайней мере раза два. Я же ничего не чувствую. Никакой признательности, только ненависть, смешанная с каберне и шампанским, которые я пил за здоровье именинника.
Приходят и уходят мысли. "Летели три кукушки через три пустых избушки", вдруг всплывает из далекого детства. Двоюродный брат все правильно сказал. Дрессура ли? А может быть долгожданная зрелость. В таком случае, я перезрел - одна и та же песня бежит по кругу. Я не двигаюсь с места, хотя всегда в движении: вот и сейчас иду, иду, хватаю со стола фонарик. Иду, иду, щелк - вкл., щелк - выкл. etc. Нервы расшатались как половицы, мать их. Я захожу в сарай. Что тут у нас?
Много чего.
На ум приходит сцена из какого-то японского или псевдо-японского фильма, где провинившийся член якудзы отсекает себе мизинец. Ну, в этом я поднаторел, немного веселея, думаю я. Еще в детстве я славился тем, что отсекал себе конечности - за милую душу, не думая при этом ни перед кем извиняться. А вот и старый друг - топорик. Я беру его за желтую рукоятку, снимаю паутину. Немного зазубрился и заржавел, малыш. Этим я, кажется, срубил кончик большого пальца на левой руке - дождливым летом 1998-го. Расшатался. Стучу о верстак топорищем, ветошь наваленная вздрагивает тревожно. "Идут мужики, несут топоры".
Елена Мудрова (1967-2024). Люди остаются на местах[Было ли это – дерево ветка к ветке, / Утро, в саду звенящее – птица к птице? / Тело уставшее... Ставшее слишком редким / Желание хоть куда-нибудь...]Эмилия Песочина. Под сиреневым фонарём[Какая всё же ломкая штука наша жизнь! А мы всё равно живём и даже бываем счастливы... Может, ангелы-хранители отправляют на землю облака, и они превращаются...]Алексей Смирнов. Два рассказа.[Все еще серьезнее! Второго пришествия не хотите? А оно непременно произойдет! И тогда уже не я, не кто-нибудь, а известно, кто спросит вас – лично Господь...]Любовь Берёзкина. Командировка на Землю[Игорь Муханов - поэт, прозаик, собиратель волжского, бурятского и алтайского фольклора.]Александра Сандомирская. По осеннему легкому льду[Дует ветер, колеблется пламя свечи, / и дрожит, на пределе, света слабая нить. / Чуть еще – и порвется. Так много причин, / чтобы не говорить.]Людмила и Александр Белаш. Поговорим о ней.[Дрянь дело, настоящее cold case, – молвил сержант, поправив форменную шляпу. – Труп сбежал, хуже не выдумаешь. Смерть без покойника – как свадьба без...]Аркадий Паранский. Кубинский ром[...Когда городские дома закончились, мы переехали по навесному мосту сильно обмелевшую реку и выехали на трассу, ведущую к месту моего назначения – маленькому...]Никита Николаенко. Дорога вдоль поля[Сколько таких грунтовых дорог на Руси! Хоть вдоль поля, хоть поперек. Полно! Выбирай любую и шагай по ней в свое удовольствие...]Яков Каунатор. Сегодня вновь растрачено души... (Ольга Берггольц)[О жизни, времени и поэзии Ольги Берггольц.]Дмитрий Аникин. Иона[Не пойду я к людям, чего скажу им? / Тот же всё бред – жвачка греха и кары, / да не та эпоха, давно забыли, / кто тут Всевышний...]
