В алфавитном каталоге читального зала ТОУНБ им. А.С.Пушкина есть какая-то чертовщина. Она выражается в том, что надписи на каталожных ящиках, служащие для нахождения необходимых книг, в данном случае представляют собой короткие фразы, содержащие какой-то смысл. Что-то вроде девизов, афоризмов. А иногда они напоминают отрывки из чьих-то диалогов (надписи можно читать с выражением: первое слово спрашивает, второе - отвечает, или наоборот).
Определенно, это чья-то недобрая, жестокая шутка.
Шутка - поскольку достаточно всего трех начальных букв названия произведения или фамилии автора. В алфавитном же каталоге (и только в нем!) читального зала задействованы целые слова. Кто-то должен за этим стоять... Чей-то изощренный и развращенный бездельем ум.
Недобрая - поскольку смысл этих слов всплывает постепенно, годами. Многие смотрят и видят только буквы-вехи, помогающие ориентироваться в этом океане книг. И только читатель-старожил, который проторчал в этой библиотеке несколько лет - то есть уйму драгоценного времени, а может быть, и всю свою жизнь, начинает вникать в этот ребус и разгадывать его. Это своеобразная награда - скидка постоянным покупателям.
В мизерности и нелепости этого, иначе не скажешь, утешительного бонуса и заключается главная жестокость.
С другой стороны, закрадывается мысль - а не вкладываю ли я сам смысл в заведомо мертвые, случайные каталожные надписи? Не мой ли мозг играет со мной в эту чертову шараду? В этом случае дело принимает еще более плачевный оборот - умственное расстройство на почве одиночества и беспорядочного чтения.
Это было необходимое разъяснение, а вот образцы этих каталожных ящиков с двойным дном - надписи, которые буквально въелись в подкорку.
Ящик 1.
"Живой - Жуй".
Почему меня все уважают?
Куда ни зайду - все уважают?
Нет, это иллюзия.
Не уважают, а удивляются - о! -
опять ты! - неужели еще жив?
Каждое утро просыпаюсь
С гордо поднятой головой.
Пока это не стоит
большого труда.
Пробки давно перегорели
от стыда, но!
Я еще жив.
Задиристо в автобусе
зыркаешь по сторонам.
Что? Каков? Ну, не плохо ли я выгляжу,
не рано ли вы меня похоронили
в прошлогодней листве?
Ящик 2.
Воронихин - Вполне.
Воронихин...
Кто такой Воронихин?
Автор одной из тысяч, ста тысяч миллионов книг.
Воронихин, ты ли это, друг? Воронихин, вы как?
- Вполне.
Плащ черного цвета -
ветер забрался в складки.
Сестра перед моим уходом, готовя завтрак,
Сказала мне:
Ты прокис изнутри, Воронихин. Согласен?
- Вполне.
Айдар Сахибзадинов. Жена[Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...]Владимир Алейников. Пуговица[Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...]Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..."["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...]Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа[я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...]Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки[где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...]Джон Бердетт. Поехавший на Восток.[Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...]Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём[В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...]Владимир Спектор. Четыре рецензии[О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.]Анастасия Фомичёва. Будем знакомы![Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...]Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога...[Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...]Анна Аликевич. Тайный сад[Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...]
