К нам в город, в расчудесную нашу Золупку, приехал цирк и разбил шатры аж до самого Староконного, а одному клоуну сделалось дурно в дороге, и униформисты брызгали на него. Дети, как узнали, так сразу поскакали по улицам, стрекоча как кузнечики: шарфы и польта с конструкторами нехитрыми снесли в ломбарды, а на выпотрошенные у ж/д-масонов червонцы, понакупляли билетов на тигров поглазеть, на енотов суетливых, на морских котиков. Самый большой в мире, если верить афише, морской котик Мурик должен был раззевать под дуду дрессировщика пасть, куда вползала, игриво болтая кривыми ногами и пачкаясь, очаровательная девушка-канатоходец Евгения в легком, как весенний сон, платьице и шелковых золотых трико на размер меньше. Так, или почти так, во времена оно киту Ричардсу угодил во чрево близорукий Иона-библиофил. Библиотечный работник библиотечного работника видит издалека, так нам по молодости казалось перед вступительными. Жонглерам же снились нездешние закаты. Их чуть не запретили. Кому-то - партийным бонзам, не иначе, - они, видите ли, не угодили предметами, кои подбрасывали и ловили, подбрасывали и ловили: третий съезд партии - раз, пятый сон Веры Павловны - раз, голубой четырехтомник Лермонтова Фитичкин - раз-два. Вот вы Фитичку подзабыли, Фитичка неактуален-де, Фитичка спился, от Фитички Женька ушла, а Фитичка, меж тем, первым в Золупке нашей, продвинутостью малообильной, был концепутлистом с большой буквы К. Однажды таракашкам с Преображенской лапки пооткусывал аккуратненько так и запулил их поочередно из рогатки в фортку парикмахерской на Пастера, где дядя Мишаня перукарил как скаженный. Я чуть позже продолжу. Дядя Мишаня укладки делал - таких укладок сейчас не делают, не из чего, некому. Акция концепутлистская называлась "Таракашки в перукарне". Цены дяде Мишане не было. Он на Госпитальной жил с гипертоничкой мамой.
Елена Мудрова (1967-2024). Люди остаются на местах[Было ли это – дерево ветка к ветке, / Утро, в саду звенящее – птица к птице? / Тело уставшее... Ставшее слишком редким / Желание хоть куда-нибудь...]Эмилия Песочина. Под сиреневым фонарём[Какая всё же ломкая штука наша жизнь! А мы всё равно живём и даже бываем счастливы... Может, ангелы-хранители отправляют на землю облака, и они превращаются...]Алексей Смирнов. Два рассказа.[Все еще серьезнее! Второго пришествия не хотите? А оно непременно произойдет! И тогда уже не я, не кто-нибудь, а известно, кто спросит вас – лично Господь...]Любовь Берёзкина. Командировка на Землю[Игорь Муханов - поэт, прозаик, собиратель волжского, бурятского и алтайского фольклора.]Александра Сандомирская. По осеннему легкому льду[Дует ветер, колеблется пламя свечи, / и дрожит, на пределе, света слабая нить. / Чуть еще – и порвется. Так много причин, / чтобы не говорить.]Людмила и Александр Белаш. Поговорим о ней.[Дрянь дело, настоящее cold case, – молвил сержант, поправив форменную шляпу. – Труп сбежал, хуже не выдумаешь. Смерть без покойника – как свадьба без...]Аркадий Паранский. Кубинский ром[...Когда городские дома закончились, мы переехали по навесному мосту сильно обмелевшую реку и выехали на трассу, ведущую к месту моего назначения – маленькому...]Никита Николаенко. Дорога вдоль поля[Сколько таких грунтовых дорог на Руси! Хоть вдоль поля, хоть поперек. Полно! Выбирай любую и шагай по ней в свое удовольствие...]Яков Каунатор. Сегодня вновь растрачено души... (Ольга Берггольц)[О жизни, времени и поэзии Ольги Берггольц.]Дмитрий Аникин. Иона[Не пойду я к людям, чего скажу им? / Тот же всё бред – жвачка греха и кары, / да не та эпоха, давно забыли, / кто тут Всевышний...]
