ЧТО ТАМ У РУССКИХ?
* * *
Что там у русских? У русских - зима.
Солнца под утро им брызни.
Все разошлись по углам, по домам,
все отдыхают от жизни.
И пересели на санки
все их бессчетные танки.
Мамка сховала под санки ежат.
Всюду герои без счета лежат.
Что там у русских? У русских - темно.
Теплится еле Никола.
Ветер хозяйски проходит в окно
в малокомплектную школу.
Нолик рисует на парте.
Вот ваше место на карте.
Только ушел - честь по чести
рядышком с ноликом - крестик.
Что там у русских? У русских - погост.
Фото, иконки, медали.
Как-то весною летали до звезд,
много их там повидали.
Несколько даже сюда привезли,
вон, на погосте, мерцают вдали.
Нерукотворный аукали свет.
Звезд там не счесть. А Гагарина нет.
Что там у русских? Все то же - зима.
Спят, уж такая порода.
Русские сны - как пробудит земля
все наши соки и воды,
как они стылую землю взорвут,
и как по миру пойдут и пойдут
наши болота и Волги.
Наши "Бессмертные полки".
_^_
* * *
Звук прошелся по бульварам этим,
прозвенел и трудно стало с ним.
А потом - не слышен, не заметен,
он ушел, наверное, к другим.
Трудно нам - всегдашним и вчерашним.
Что дают нам, то не узнаём.
Но зато лукаво и бесстрашно
звуки безобразные поём.
О любви, о доблести смертельной,
о мечтах взбесившейся земли.
И об этой песенке метельной,
что звучала где-то там вдали.
_^_
* * *
Свет последний, весь, что был, уволок
сторож света в глубину своих крыш.
Ты умеешь так смотреть в потолок,
что он рухнет, если не прекратишь.
А еще в окно умеешь смотреть,
намагничивать декабрьскую тьму.
Этим взглядом никого не согреть,
да тебя и не учили тому.
Ты спросил однажды, всех их подряд,
почему же ты такой, отчего?
- Позови и постучи - отворят.
Но ты так и не позвал никого.
_^_
* * *
Смерть приходила в длинном своем пальто.
Следом - две пары юные, всякие сарацины.
Кто-то еще прекрасный, теперь и не вспомнить, кто.
Что-то играло в холле - "Адажио" или "Скерцино".
Та, что в пальто была, принесла букет.
Вот он, как нежно пахнут его фиалки.
Мне передали синий ее конверт.
В этом конверте было - "Мне никого не жалко".
Перебирал бумаги, прятал я книги в скотч.
Всё вспоминал, чем стали и кем мы были.
И как часы пробили, вышел в тугую ночь,
прочь от огней рекламы, мимо автомобилей.
_^_
* * *
Сколько города - хмурого, вражьего.
Всюду тень, но не спрятать лица.
И бетон, куда заживо, заживо
замурованы наши сердца.
Разве голос твой, образ отыщется?
А отыщется - сразу сотрут.
Лишь газету и всякую пищецу
тут мгновенно тебе подают.
_^_
* * *
Улица, раздваиваясь, множась,
говорит мне только об одном:
ты, крича, петляя и куражась,
все молчишь, ты позабыл о том
что ты говорил в кафе за стойкой,
чем кипел и что бросало в дрожь.
Где же твои мужество и стойкость?
Почему ты снова мной идешь?
- Улица, заботливая нянька,
вот наш желтый дом в конце пути.
Ты прости. Но все-таки отстань-ка.
Не мети так снегом, не мети.
_^_
* * *
Люди как себя поднимут,
вот себя, на крепость ту?
Люди так себя подвигнут -
на неправду, пустоту.
Люди скажут - нужно неба,
нужно праведной земли,
А еще недавно хлеба
в магазин не завезли.
Люди скажут много-много.
Скажут даже - ё-мое.
И полягут все за Бога,
за Отечество свое.
_^_
* * *
Отмерцали зыбко семафоры,
отразясь в испарине земли.
И людей - все сны их, разговоры -
снова в ночь куда-то повезли.
Там сидела девушка согбенно,
и поодаль - кто-то там еще,
одинешенька во всей вселенной,
что смотрела ей через плечо.
Гнуло её тяжкое раздумье,
неизвестность, что в конце пути.
И глядя в осеннее безлунье,
всё пыталась рассмотреть, найти
огонек какой или строенье,
сваи вниз летящего моста.
Но земля, как в первый день творенья,
ей была безвидна и пуста.
_^_
* * *
Верую в Бога Живаго Исуса Христа,
Святого, жалкого, снятого ночью с креста.
Верую - грубо и тупо - в Него одного.
Глупо, ох, глупо. Тогда вы скажите - в кого?
Где нам поставлена плошка - лакать и лакать?
Кто нас полюбят немножко - опять и опять?
Кто нас - с котятами-кошкою будет искать?
Где нам - хоть трошки, хоть трошки - пожить и поспать?
_^_
* * *
Когда ты еще пожалеешь,
когда ты опять пожалеешь,
что так и не стали одним...
Скажу я тебе еле-еле,
отвечу тебе - пили-ели.
И спали еще, и метелью
ходили. И ладно, Бог с ним.
Вот - сдача, ненужный остаток.
Вот - с дачи вернулись домой.
Вот я - твой напрасный придаток.
Вот ты говоришь - Боже ж мой.
Ты вспомнишь нас всех, посчитаешь,
убавишь немножечко лет.
Вот, дверь ты опять открываешь.
А там никого уже нет.
_^_
* * *
А потом оказалось, что дело совсем в другом.
Что и не был-то я таким.
Билась жизнь в меня - бим-бом-бом.
И сказал я ей - да и черт с ним.
Все с людьми встречался я - динь-дон-динь.
Льды вздымались - реки еще, моря.
Говорили все мне - остынь, остынь.
Зря говорили. Всё говорили зря.
_^_
* * *
Калека русской поэзии,
поэт Евгений Александрович Евтушенко
рассказывает:
- Без меня не было бы ничего -
Пушкина, Шекспира, Шевченко, Братской ГЭС.
Русские хотели бы войны
и ясень не знал бы, что ответить.
Но самое главное - без меня не было бы
Андрея Андреевича Вознесенского!
Который уже не ответит,
Который задохнулся своей астмой
в осеннем Переделкине.
- Все мы с тобой переделали, Евтух, -
отвечает Андрей Вознесенский. -
Пастернака вот похоронили
и других немало.
Ебаный стыд, ебаный стыд.
Ты меня, Евгений Александрович, на рассвете разбудишь.
Плакать будешь в автомате.
Но - нет!
Не дозвониться уже до нас!
А русские - да - они никогда не хотели воевать.
Но пришлось.
_^_
* * *
Не печалься обо мне,
недоступный абонент,
в неприступной глубине.
Здесь тебя уже не ждут.
Небо стягивают в жгут.
Солнце жгут и листья жгут.
Все расселись по местам.
И вода ожог весла
тихо к морю понесла.
И язЫкам и дарам,
и заморским дохторам
несть числа.
_^_
* * *
Машут люди Саше - RIP.
Что там с Сашей? Может грипп?
Саша ножку застудил?
Или яйца защемил?
Слезы льют и свечки жгут.
Мишки плюшевые тут.
Саша над толпой парит.
Саша людям говорит.
- Был я Сашей, был мудак.
А теперь же все не так.
Я от бабушки ушел.
Я от дедушки ушел.
Но вас, родные мои, дорогие мои, прекрасные мои,
покинуть не в силах я. Не на кого мне вас оставить.
Стойте, не шевелитесь, не расходитесь,
оставим все как есть.
Навеки веков. Во веки веков.
_^_
|
