 |
|
КРЫША
Крыша казалась мягкой и липла к ногам. Ветер носил по чёрной рубероидной поверхности какой-то посторонний мусор и гнул антенны. Антенны качались, но не гнулись, а только вибрировали.
Четыре чёрных кота в белых манишках загнали сюда рябую худющую кошку и теперь стерегли. Кошка делала вид, что их не знает и отношения к ним не имеет.
Мимо кошки прошли, прилипая, два юноши. Приблизились к краю крыши и посмотрели вниз. С опаской и осторожностью.
Внизу статично гуляли мамаши с колясками. В колясках угадывались дети. Родившиеся совсем недавно. Некоторые из них были тихи. Видимо, спали. Некоторые орали, требуя чего-то своего, детского.
Через двор брели в универсам доживающие старики и старушки. Им навстречу двигались такие же старики и такие же старушки, но с грузом.
- Двенадцать этажей, - сказал Воёдя, - это до хрена.
- Если с крышей, - сказал Слива, - считай тринадцать.
- Оба убьёмся, - сказал Воёдя. - И кому тогда наша Светка достанется?
- Может, и не убьёмся, - сказал Слива. - Деревья, кусты вон.
- Кусты хуйня, - сказал Воёдя.
- Нет, - сказал Слива, - весной они мягкие, я в них был.
- Со Светкой? - сказал Воёдя подозрительно. На что Слива вздохнул.
Они постояли, глядя в землю. Земля была далеко. Унылая земля Амур-Нижнеднепровского района. Откуда тут, на Днепре, взялся Амур, не знает никто. А Нижнеднепровский - понятно. Поскольку есть Нижнеднепровск и Верхнеднепровск. Правда, тогда по логике вещей должен быть и Среднеднепровск. Но его нет. И логики никакой нет. Это все знают.
- С тринадцатого прыгать отказываюсь, - сказал Воёдя. - Несчастливое число. Давай с четвёртого прыгнем.
- С четвёртого точно не убьёмся, - сказал Слива. - С четвёртого никто не убивается. У нас даже кошка с четвёртого упала, и хоть бы что.
- Ну с девятого.
- Ага, придём к Светке, залезем на подоконник и вниз.
Да, девятый этаж, он и для жизни не самый лучший, не только чтобы прыгать. Но бывают и хуже этажи. Например, первый. Или двенадцатый. На которых тоже некоторые люди живут. Несмотря на постоянную угрозу проникновения домушников и протечки кровли насквозь. А Светка жила именно на девятом. Её так и звали - Светка Девятка. Прозвище такое. Среди молодых людей её возраста и её, а также и не её пола. И в эту Светку были влюблены Слива и Воёдя. То есть целых два юноши одномоментно были в неё по уши влюблены и не могли между собой поделить без остатка. Ну, и чтобы изыскать выход из безвыходного положения, Слива и Воёдя решили покончить героическим самоубийством. В смысле, прыгнуть с крыши. Кто выживет, тому и Светка, а кто нет - тому нет.
Слива и Воёдя - это тоже прозвища. Клички. По вековым традициям Амур-Нижнеднепровского района все должны были иметь клички и все их, от мала до велика, имели в своём активе. Вернее, Слива - это даже и не совсем кличка. Слива - это такая фамилия причудливая. Но выглядит эта фамилия, как хорошая кличка, поэтому никакой другой Сливе и не присвоили. За ненадобностью. А Воёдя от имени Володя произошёл. И сделал из Володи Воёдю не кто иной, как Слива. Они, будучи друзьями до гроба с детства, как-то вдвоём Новый год встречали - один на один без свидетелей. И в конце встречи чего-то поссорились, вспылив. И Володя (тогда он ещё был Володей) ударил сгоряча и спьяну Сливу по башке сковородкой, а Слива ответил Володе бутылкой от французского шампанского по зубам. И три передних зуба ему внутрь рта вышиб. После чего произношение у Володи смешно испортилось, и он начал при знакомстве представляться Воёдей. Что и стало его законной кличкой. И даже когда он зубы недостающие вставил у зубника, вернув себе часть дикции, кличка при нём пожизненно осталась. А ожог на башке у Сливы затянулся без вмешательства медицинской помощи, сам. Через какое-то определённое время бесследно.
- Может, и правда, крышу на хрен? - сказал Слива. - Видишь лестницу? Пожарную.
- Ну, вижу, - сказал Воёдя. - А труб нету. Должны ж быть на крыше трубы?
- Какие трубы?
- Какие... Обыкновенные.
- Пошли.
- Куда?
Слива без объяснений отвёл Воёдю на другую сторону крыши. Снизу донеслись шумы и крики на родном языке. Наверно, какая-то семья разбиралась в своих внутренних делах и заботах. Возможно даже, с применением физических сил, держа окна настежь.
- Там лестница и тут тоже лестница, - показал Слива. - Это чтоб пожар быстрее тушить - с двух сторон. Понял?
- Понял.
- Ты спускаешься с этой стороны до площадки девятого этажа, я с той. Сверяем часы и точно в назначенное время прыгаем. Ну, как по команде, секунда в секунду. Понял?
- Понял. А как я узнаю, что ты прыгнул?
- Если не убьёшься - узнаешь. А если убьёшься, тебе будет без разницы.
- Не скажи.
Воёдя был согласен ради Светки убиться, но не узнать, убился ли ради неё Слива - не согласен.
- У меня часов нету, - сказал он.
- Чёрт, и у меня нету, - сказал Слива. - При себе. Дома есть. "Полёт".
- "Полёт"? - Воёдя заржал. - "Полёт" - это в тему.
- Ты не ржи, ты думай, что делать.
- Что я тебе, Герцен?
- Чернышевский.
- А?
- "Что делать?" написал Чернышевский.
- Да ты гонишь. Герцен написал.
- Чернышевский. А Герцен ничего не писал. Герцен декабристов будил. Или они его будили.
Спорить с умным Сливой Воёдя не стал. Но, похоже, и не поверил.
- Может, по очереди это? Прыгнем, - сказал он.
- Кто первый? Ты?
- На пальцах кинем. Или спичку потянем.
- На пальцах лучше, - сказал Слива. - Из трёх раз.
- Из пяти надёжнее. Чтоб уж точно, без обманов и случайностей.
- Да. Из пяти надёжнее...
- А ты с парашютом когда-нибудь прыгал? - спросил Воёдя. - В парке Чкалова.
- С вышки, которую в металлолом сдали? - спросил Слива.
- С вышки.
- Не, я высоты боюсь.
И угораздило же их в эту Светку влюбиться. Обоих. Прямо как сиамских близнецов-братьев. Но тут ничего не поделаешь. Угораздило, потому что, с одной стороны, говорят, Бог есть любовь, а с другой, любовь зла, слепа и беспощадна, как Фемида. Разит всех наповал без разбору.
- Может, завтра прыгнем? - сказал Воёдя.
- Ага, - сказал Слива. - Первого не прыгнули, потому что день дурака и смеха, вчера - потому что танцы, а сегодня чего?
- Сегодня? - Воёдя быстро подумал. - Так праздник завтра. Отпразднуем, яиц крашеных поедим - и прыгнем. У меня мать, знаешь, как вкусно яйца варит. Крашеные. Заодно всё лишний раз взвесим и проверим свои чувства.
- А ты что, ещё не проверил?
- Проверил.
- Тогда бросаем. Раз. Два. Три.
Выпало три-два в пользу Воёди. Потом три-два в пользу Сливы. Потом один-один, два-пять и пять-два.
- Ничья, - сказал Слива.
- Ничья, - сказал Воёдя.
- Стоп, - сказал Слива. - Мы ж не в очко играем. Надо считаться. На кого выпадет, тот прыгает.
- А с кого считаем, с большего или с меньшего?
- Бля, не договорились. Давай с меньшего.
- Давай. Но бросаем заново.
Бросили заново. Сложили. Вышло девять и семь - шестнадцать. У Сливы меньше. Посчитались. Выпало на Воёдю.
- Везёт, - сказал Воёдя. - Выиграл.
- Ну, пошли? - сказал Слива.
- Куда?
- На девятый.
Они переступили через низкое ограждение крыши и оказались на площадке пожарной лестницы.
- Смотри, какие-то мудаки с крыши лезут, - сказали в окне двенадцатого этажа.
- Может, воры опять?
- Не похоже. Наверно, сантехники.
Слива пропустил "мудаков" мимо ушей, сделал шаг к ступеньке, и площадка под ним бешено зашаталась.
- На хрен эту лестницу, - сказал Воёдя. - Она ходуном ходит, ещё сорвёмся.
- Тогда пошли на балкон.
Они вернулись к выходу на крышу. Кошка наконец испугалась людей, взвыла и рванула по кругу. Коты каруселью за ней.
- Твари мартовские, - сказал Воёдя и поискал глазами что-нибудь тяжёлое.
- Апрельские, - сказал Слива. - Идём.
Ощупью спустились в коридор. Прошли его из конца в конец, до мусоропровода. Отряхнулись. Свернули на лестничную клетку. Дошли до девятого этажа.
- Может, всё-таки с шестого прыгнем? - сказал Слива.
- С шестого лучше, - сказал Воёдя.
Спустились на шестой и опять прошли в конец коридора, к балкону. Подёргали балконную дверь. Она не открылась.
- Гвозди, - пальцами определил Воёдя. - Вот и вот. Самоубиться по-человечески, и то не дадут.
- Придётся идти на пятый, - сказал Слива. - Или на седьмой.
- На пятый, - сказал Воёдя. - Вверх топать скучно.
На пятом дверь балкона открывалась, слава Богу, свободно, и они в неё вышли.
- Не низко? - сказал Слива.
- Низко, - сказал Воёдя, - а что делать.
- Делать нечего. Только ты куртку расстегни и руки расставь. Чтоб спланировать. Как на крыльях.
- На крыльях любви, - сказал Воёдя.
- Шутник, - сказал Слива.
- Надо покурить, - сказал Воёдя. - Перед стартом.
Слива сказал "ты ж не куришь" и достал из кармана примятую пачку "Примы Люкс":
- Кури.
- А ты? - сказал Воёдя. - Ты тоже кури. Ты ж сразу за мной прыгаешь.
Слива вынул из пачки ещё одну сигарету, надломленную. Найдя спички, потряс, как погремушкой, коробком. Закурили.
- Интересно, правду говорят, что вся жизнь пронесётся перед глазами, пока лететь буду?
- Вся нет. Сколько тут лететь.
- Слушай, а может, это, вместе прыгнем? Взявшись, допустим, за руки.
- Не, вместе не годится. Много шансов на общий исход.
- Ты не умничай, говори по-нормальному.
- Ну, или гробанёмся оба, или выживем. И что тогда? Сначала начинать?
Сначала начинать не хотелось. Хотелось отстреляться уже, ну, то есть отпрыгаться - и будь, что будет...
Докуривали торопясь, без разговоров. Швырнули окурки вниз. Те сначала полетели по дуге, а потом ветер прибил их к земле под самую стену. Слива плюнул и проследил - не попал ли плевок в окурок. Не попал. Воёдя тоже плюнул. И у него не попал.
- Ну, я пошёл? - сказал Воёдя.
- Я за тобой, - сказал Слива.
- А не наебёшь? - сказал Воёдя.
- Чтоб я сдох, - сказал Слива. И сказал: - Подожди.
- Что?
- А кто тебе "скорую помощь" вызовет? Ну, если ты живой случайно останешься.
- Да. Кто?
Они задумались.
- Значит, делаем так, - сказал Слива. - Ты прыгаешь. Если не убиваешься, я бегу к Светке и звоню в "скорую". Потом возвращаюсь на балкон и тоже прыгаю.
- Годится. "Скорая" приедет и, если что, подберёт обоих.
- Ну, ты пошёл? - сказал Слива.
- Пошёл... А у Светки телефон работает?
- Вчера работал.
- А ты точно не наебёшь?
Слива мотнул головой. Воёдя в ответ кивнул, мол, верю, перелез через перила и сиганул вниз.
Летел он тихо, солдатиком, не орал и не трепыхался. Наверно, зажмурившись. Но до земли так и не долетел. И до мягких весенних кустов не долетел - повис на дереве, застряв в листве. Как шишка.
Слива посмотрел на его полёт с высоты, проводил взглядом и побежал к Светке. Звонить в "скорую". А прыгать он на бегу передумал. Окончательно и бесповоротно.
Дверь открыли Светкины мать и бабка. В лифчиках.
- Мне "скорую" вызвать, - сказал Слива, - ноль три. Воёдя с балкона прыгнул.
- Совсем обнаглели, - сказала бабка. - С балконов прыгают.
- Не пара они тебе, Светка, - выглянул из ванной Светкин отец. В трусах и в майке. - Сто раз говорил тебе, что не пара.
- Да ладно, - сказала Светка из комнат, - пускай вызовет.
Потом Воёдя приставал к Сливе с вопросом, как с ножом:
- Почему? Скажи, почему ты не прыгнул? Сволочь.
А Слива ему отвечал:
- Да передумал я прыгать. Пока бежал, пока звонил - передумал. Наверно, мне не судьба.
- Скажи ещё, тебя Бог отговорил и спас.
- Это скорее всего. Если, конечно, он есть.
- А меня кто спас? - спрашивал Воёдя.
- А тебя не знаю, - отвечал Слива, - тебя дерево.
К Светке ходить после Воёдиного полёта Слива прекратил сразу же. Имея всё-таки честь и совесть. Ну и потому, что она, Светка, дура.
Но и Воёдя, когда из больницы выписался - руку, ногу, два ребра и челюсть он себе всё-таки сломал, - тоже к ней почему-то не пошёл.
А Светка, коварная, всего этого не заметила. За ней в то время уже другой юноша ухаживал. И, может быть даже, не один.
Рассказы из цикла "Дом" - Оглавление
© Александр Хургин, 2010-2023.
© Сетевая Словесность, 2010-2023.
НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ" Елена Адинцова: и Виктория Семибратская. Ангел Милосердия [Среди монотонности войны проблеск созидательной мысли подобен пробивающейся в песках пустыни зелёной травинке. Чудо творения заслуживает самого бережного...] Владимир Алейников. Эрнст [Воспоминания об Эрнсте Неизвестном.] Максим Жуков. Живые и мёртвые [Она сказала: "Да пошёл ты!" / И я заметил – там, где храм – / В соседнем доме окна жолты, / По вечерам – по вечерам...] Ольга Домрачева. Межсезонье [не сон не явь но вешняя вода / течёт сквозь тьму неведомо куда / в висок стучит бес сна весна блесна / мигнёт секунда снова тишина...] Алексей Смирнов. Три рассказа. [Дело плохо, – выдавил Папуля. – Сказал на работе не то. Не совсем не то, но не совсем то. Теперь к нам придет Комиссия проверить Сынулю...] Стихи вне конкретного времени (О книге Елены Севрюгиной "Раздетый свет") [Скажу сразу – от книги Елены Севрюгиной "Раздетый свет" я получил самое настоящее наслаждение. То самое, эстетическое. Не скрою – открывал книгу, не думая...] Аркадий Гонтовский. В мелодиях земного [Луч вспорхнул, ведь с каждым надо / Поделиться добрым светом. / А она присела рядом, / Женщина с улыбкой лета...] Дмитрий Ревский. Последствия причин [Понимания хочется общего, / но придёшь поддержать разговор – / удирают в ближайшую рощу и / там, трясясь, лишь тягают затвор...] Читайте также: Любовь Берёзкина: "Круглый стол" на тему "Тенденции и проблемы современной поэзии", Часть II | Юлия Великанова: Старуха: и Самое дорогое | Ольга Демиденко: Самокатные сны | Арман Комаров: Ханаанские воды | Ольга Кравцова: "Я их поил росой астральной, единорожьим молоком": философия, традиция и новаторство Александра Радашкевича. Мистерия как жанр | Софья Паперная: Звёзды и я | Александр Соболев (1952-2023): Vera rerum vocabula | Владимир Спектор: Бездна пространства | Евгений Степанов: Вот ведь какая настала пора | Елена Ханова: Желанье быть | Алёна Цами: Из ткани своих будней | Анна Аликевич: Религия добра (о сборнике стихотворений Марии Фроловской и Натальи Захарцевой "Антоновка с Авалона") | Любовь Берёзкина: "Круглый стол" на тему "Тенденции и проблемы современной поэзии", Часть I | Олег Горшков: Пришествие печали | Павел Сидельников: Из книги стихотворений "Долгое дыхание"
|