Дверь в прихожей захлопнулась, и Некатаев вздохнул с облегчением. Теперь за стол, за стол - поработать. Спицын уже звонил по поводу новогоднего рассказа для популярного женского журнала. Впереди замаячили небольшие, но все-таки, деньги и надо было поднапрячься. Но поднапрячься, когда Арина дома, не получалось. В ее присутствии всегда находились какие-то дела, которые нужно было немедленно сделать. Что-то подкрасить, что-то повесить... Обычно он робко протестовал, но, в конце концов, сдавался и принимался выполнять очередное задание жены. Сегодня, к счастью, никаких заданий не последовало. Устроившись в кресле, он начал листать заботливо сохраненные тещей древние подшивки журналов "Крестьянка" и "Работница", в надежде набрести на что-то вдохновляющее. Ничего нового в принципе выдумать уже невозможно - все уже выдумано. Единственное, что можно сделать, естественно, при наличии некоторого таланта - подать старое блюдо под новым соусом, то есть интересно обыграть какой-нибудь старый сюжет. Главное, найти что-нибудь подходящее.
Через час в горле запершило от пыли, но ничего стоящего выловить так и не удалось. Он сложил подшивки обратно в картонный ящик и засунул его на стоящий в коридоре книжный шкаф. Прошел на кухню и поставил чайник. Пожалуй, надо выпить чаю. Простимулировать работу мозгов.
Нет, соцреализм не вдохновлял. Хотелось раскрепоститься и написать такое - такое... чтобы все читали и завидовали. Чтобы редакции рвали его работы из рук. Но что можно написать такого, когда все уже давно написано? Он заварил чай прямо в чашке и вернулся в комнату. Включил компьютер и начал просматривать старые заготовки.
Не то, не то, опять не то. Рассказ для женского журнала должен быть легким, приятным и с доброй концовкой. История женщины. Естественно, никакого криминала, никакого насилия. Но должна быть интрига. Что любят читать женщины? Ну, разумеется, и молодые и старые - "про любовь". Он закрыл глаза и попытался представить лицо героини. Как ее назвать? От имени зависит многое. Скажем, если назвать героиню Фекла, у читателя возникнет один образ, если Ева - совсем другой...
Пальцы Некатаева сами набрали: МАРИНА.
Итак, Марина жила в обычном многоэтажном доме, скажем, на третьем этаже... Нет, это банально, скучно. Конечно, она должна быть такой как все, но, в то же время, должно быть в ее жизни нечто особенное. Поэтому жить она будет не в городе, а... на берегу моря. В приморском городке. Он даже знает, в каком именно городке она живет. Некатаев задумался. Вспомнил прошлогоднее лето, шумные пляжи. Тогда ему крупно повезло, он пристроил сразу несколько рассказов в один из толстых столичных журналов - отдых был обеспечен.
Нет, пожалуй, лучше, если в рассказе не будет никаких географических названий. Больше простора для воображения читательниц. Просто: один из небольших курортных городков на побережье, где жизнь начинается в мае, а заканчивается в сентябре. Остальную часть года городок погружен в дремоту, в сонное ожидание нового курортного сезона...
Вот именно - курортный роман.
Марина была высокой, пышногрудой блондинкой... Стоп, блондинки это избито. Слишком много в литературе и кино блондинок с голубыми глазами. Да и не все же читательницы журнала блондинки, а как известно, каждая женщина некоторым образом примеряет на себя образ героини. Брюнетка с демоническим взором черных глаз? Такие чаще всего слишком активны. Некатаев вспомнил о жене и поморщился. Нет, Она не должна подавлять своей неуемной активностью. Русые волосы. У нее были русые волосы... Русые волосы - как он мог забыть? Серые глаза, и не исчезающая с лица милая улыбка. Все, как в жизни...
Профессия?
В рассказе не должно быть никаких решительных бизнес-леди! Никаких топ-моделей - слишком экзотично. Никаких учительниц - синих чулков, тратящих часы и годы на проверку тетрадей. Но и никаких путан - женщин, свободных от предрассудков. Никакого полного рабочего дня! После восьми часов работы на производстве женщины утрачивают свою истинную сущность, в поведении становятся мужеподобными и агрессивными.
Марина работала на небольшой частной фабрике по производству детских игрушек. Она была дизайнером. Модная профессия, в то же время, дающая некоторую свободу передвижения, позволяющая работать дома. Больше всего ей нравилось придумывать диковинных животных. Впрочем, традиционные зайки-мишки у нее тоже получались с изюминкой. Ее игрушки не залеживались на прилавках, особенно в жаркую курортную пору, что приносило неплохой заработок. К тридцати двум годам, после нескольких лет работы на фабрике у нее появился свой домик - небольшой двухэтажный коттедж на самой окраине. Две спальни, рабочий кабинет, кухня и гостиная - совсем неплохо. Машины у нее не было, да и куда ей ездить в маленьком городке, который можно пешком обойти за пару часов? Она считала, что у нее есть все... почти все. Хорошая работа, спокойная жизнь, утренние прогулки у моря, купания до поздней осени.
Они познакомились на пляже, когда он, молодой, но уже довольно известный писатель, приехал отдохнуть на море после напряженного года работы над новой книгой.
Некатаев вздохнул и посмотрел в окно. Завывал и бился в стекло ветер. Прямо тебе поздняя осень, хотя на календаре лишь сентябрь... В этом году он остался без отпуска - не было денег куда-то ехать. Да и за город-то выбирались всего пару раз. Все лето в пыльном городе.
Ах, море-море...
А на море просто здорово, особенно хороши утренние часы. Начало сентября. Кто что любит, а для него это действительно лучшее время. Почти весь курортный люд поразъехался, нигде никаких шумных очередей, пустынные пляжи. Погода чудесная - днем еще по-настоящему жарко, море теплое. Он прибыл ранним московским поездом, бросил сумки в пансионате, схватил полотенце и плавки, и тут же помчался к прозрачной живой воде... Ни с чем не сравнимое наслаждение! Поплавав, набултыхавшись, вышел на берег, упал на песок и долго лежал неподвижно, бездумно, словно растворяясь в теплых лучах утреннего солнца, и почти уснул, когда резкие холодные капли упали ему на живот. Открыв глаза, он увидел стоящую к нему спиной девушку, она вытирала полотенцем длинные мокрые волосы. Глядя сзади на ее фигуру, он понял, что непременно должен с ней познакомиться.
Что он и сделал, удивляясь собственной храбрости и стараясь не вспоминать о жене...
Автобус петлял, поднимаясь, поворот за поворотом, все выше и выше. Внизу в долине было по-летнему жарко, желтизна осени едва коснулась деревьев. Но чем выше они поднимались в горы, тем отчетливее в листве преобладали золотистые и розово-красные тона. Облака становились все гуще, а на самом верху, на плато, свирепствовал сильный ветер.
- Выходим, - бодрая старушка-гид в белых кроссовках первой выпрыгнула на поляну. - Итак, мы находимся на вершине горы, где для туристов оборудована специальная смотровая площадка. После того, как вы посмотрите на море с высоты тысячи двухсот метров, я расскажу вам много интересного...
Он панически боялся высоты. Заглянув в бездну, ощутил дурноту, казалось, еще секунда, посильнее дунет ветер - и он сорвется в глубокую пропасть. Зачем он только согласился поехать на эту экскурсию? Марина, словно почувствовав его состояние, крепко сжала его руку.
- Не бойся, я рядом. Я тебя спасу, - пошутила она. - Мы, как горные орлы, полетим рядом. Будем кружить над этой землей, увидим мир с высоты птичьего полета...
Но на роль орла он не тянул. Не был он орлом даже во сне.
2.
- Некатаев! Ты что, с ума сошел, так орать среди ночи! - кто-то сильно тряс его за плечо.
Он открыл глаза, не в силах понять, где находится. С белого потолка свисали длинные висюльки люстры. Арина, подняв голову от подушки, взирала на него большими глазами. Было душно.
- Жарко, - пробормотал он.
- Еще бы, - хмыкнула Арина. - Вчера ты мерз, вот я и достала теплое одеяло.
Он закрыл глаза, пытаясь вернуться туда, где светило яркое солнце и тихо, с легким шипением, набегала на песок морская волна и, в то же время, понимая, что сейчас это невозможно. Суровая реальность неуютного серого утра грубо внедрялась в сознание. Отвратительно затрещал будильник, заскрипели пружины, и Арина села на край кровати. Сегодня у нее была первая пара - пора было собираться в университет.
А его ждал недописанный рассказ.
3.
Игрушки были везде. Они заполняли кресла, лежали на столе, сидели на полках книжного шкафа.
- Зачем ты держишь их дома?
- Они мои лучшие друзья, - Марина с улыбкой подняла с дивана большого розового зайца. - Посмотри, ну не прелесть?
- Прелесть, - честно согласился он, имея в виду, конечно, не зайца. - А настоящие друзья у тебя есть? Ну, хотя бы один... друг? Я имею в виду слово друг - мужского рода...
Она покачала головой. Он не мог в это поверить.
- Но ты такая красивая. - Хотел добавить, что и деньги у нее, видимо, есть, и домик неплохой, что немаловажно для счастливой семейной жизни, но не стал продолжать, чтобы не выглядеть меркантильным. Еще подумает, будто он все это принимает в расчет - для себя.
- Похоже, что я была замужем. - Она с улыбкой кивнула на фотографию на стене. - Недолго - не сложилась моя семейная жизнь.
Он ревниво присмотрелся к загорелому, почти чернокожему красавцу, обнимающему Марину за плечи.
- И где сейчас твой муж?
- Почему ты спрашиваешь?
- Просто хочу знать о тебе все.
- Ты и так все знаешь!
Он вытаращил глаза.
- Откуда? Откуда я могу что-нибудь знать о тебе, если мы только вчера познакомились?
- И ты до сих пор ничего обо мне не знаешь... Ничего-ничего? - она лукаво подняла брови.
- Я здесь впервые и вообще никого не знаю! Или у нас есть общие знакомые? А, эта дама из пансионата, которая показала мне комнату... Или та официантка в столовой?
Марина засмеялась - весело и заразительно.
- Ладно, - произнесла она, наконец, сквозь смех, - идем обедать. Ты ведь любишь рыбу?
Он и в самом деле любил.
Последовав за ней в другую комнату, увидел красиво накрытый стол с бутылкой белого вина и вазой цветов посредине. Значит, он ей не безразличен. Ни одна женщина не стала бы тратить столько усилий, чтобы так украсить стол и накормить мужчину, к которому равнодушна, мелькнула мысль. Но что-то слегка беспокоило. Ах, да, она так и не ответила на его вопрос.
- Так где же, все-таки, твой бывший муж?
- Зачем тебе знать?
- Ну... на всякий случай. Не хотел бы нарваться на какого-нибудь Отелло...
Она фыркнула.
- Отелло! Скорее, бродячий артист. Сегодня здесь, завтра там... То есть, по профессии он художник, работал у нас на фабрике некоторое время, пока не заскучал. Нет, видите ли, простора для таланта. Уехал. Снова женился. Но, кажется, опять неудачно. Приезжал как-то, канючил, как тяжело живется в большом городе. И это понятно - как там можно жить, когда существуют такие места, как это?
Ну, и что дальше? - думал Некатаев, сидя в кресле со стаканом красного вина. Дальше что? Сколько их, этих курортных романов было описано в мировой литературе! Как правило, они кратковременны и не имеют продолжения... Но почему не продолжить, если она такая милая, такая нежная, и не меркантильная, не ждет от него ни денег, ни подарков? Впрочем, это так замечательно - делать ей подарки. Видеть, как она улыбается, иногда счастливо смеется, когда он приносит ей очередную безделушку, духи, какой-то сувенир на память.
В ответ, она дарила ему игрушки и называла смешными игрушечными именами. Хотелось, чтобы это длилось всегда, а не только до Нового года...
4.
- Все мечтаешь?
Некатаев вздрогнул. Надо же, и не заметил, как пролетел день, не услышал, как Арина вернулась с работы, как открыла дверь своим ключом и вошла в комнату.
- Хорошо пошло, - оправдываясь, за то, что не сделал ничего по дому, сказал Некатаев. - Хочешь, прочитаю, что написал?
- Потом, - отмахнулась Арина и повернула на кухню. - Ужасно хочу есть. Ну вот! - в голосе ее зазвучал упрек. - Ты, конечно, ничего не приготовил! Мог бы и оторваться от своего рассказа на минуту, сварить хотя бы картошки! И хлеба нет! Давай, быстро, прогуляйся в магазин, да заодно и мусор вынеси.
Некатаев обиделся. Ему предложили написать рассказ в популярный гонорарный журнал, а дома - никакого понимания, никакого сочувствия. Как будто это легко, сидеть часами перед компьютером, выдавливая из себя предложение за предложением, лопатить все это так и эдак, пока из сырой массы фантазий и слов не выстроится нечто вразумительное!
- Не получилось, говорю же, как только сел, сразу пошло, сама знаешь, нужно ловить момент...
- Но я тоже не домработница! - Голод сделал из Арины тигрицу. - Я целый день на работе, а ты дома! В конце концов, могу я иногда рассчитывать на то, что муж, который целый день дома, приготовит хотя бы яичницу!
Нет, писатель должен быть холостым! Или жить вдали от жены, как Чехов. Или иметь такую жену, как Достоевский. Вот у Льва Толстого была жена! Все успевала делать сама и еще ему помогала. Может быть, именно поэтому Толстой и стал Толстым. Быть женой писателя - огромный талант. Скорее всего, у Арины этого таланта нет. У нее, конечно, много других талантов - организаторский, ораторский... Ее очень ценят на работе, в университете, где она преподает - о, ирония судьбы! - хоть и зарубежную, но - литературу. Конечно, очень устает. Естественно, к ее приходу с работы он должен приготовить какой-нибудь ужин. И обычно это ему удавалось, но сегодня он действительно заработался! Рассказ пошел! Уже вырисовывалась основная линия. И в этот самый - пусть не кульминационный, но важный - момент его посылают выносить мусор!
Нет, с такой женой никогда не стать ему более-менее значительным писателем!
Когда он вернулся, кухню наполнял соблазнительный запах жарящихся котлет.
- Где ты был днем?
Некатаев непонимающе уставился на жену.
- Дома, где я мог быть? Ты же знаешь, сроки поджимают - целый день сидел за компьютером.
Арина смотрела на него с подозрением.
- Тогда почему не брал трубку? Я звонила три раза, предупредить, что придет сантехник. Почему ты ему не открыл?
- Никого не было... - ответил Некатаев.
- Соседка сказала, приходил, но никто не открыл, и он попросил ее передать, что теперь сможет прийти только на следующей неделе! А под ванной течет, надо же что-то делать! Ты, вероятно, весь день проспал!
- Да не спал я!
- - Ты всегда спишь! Даже стоя! голос жены зазвенел от негодования. - Кстати, почему ты не заплатил за телефон? Хочешь, чтобы отключили за неуплату? Почему, почему я все должна делать сама?
- Дай мне закончить рассказ, - взмолился Некатаев. - И потом я все дела переделаю.
- Ты совсем свихнулся с этим рассказом!
Внезапно ее словно выключили. Он видел, как шевелятся губы жены, но не слышал ни звука. Он опустил глаза, чтобы не видеть ее раздраженного лица и представил бушующее море.
5.
Любит ли он море? Что за странный вопрос!
- Кто же его не любит?
Конечно, он любил море. Если бы у него было достаточно денег, сказал он, обязательно купил бы себе дом на самом берегу, в какой-нибудь рыбацкой деревушке. Может быть, жил бы у моря круглый год, слушая летними вечерами тихий и вкрадчивый плеск, напряженный шум вздымающихся осенних волн, вглядывался бы в свинцовое холодное колебание тяжелой ревущей воды зимой, впитывая звуки и краски - море всегда такое разное.
Но вот такое, как сейчас, залитое полуденным сиянием до самого горизонта, оно самое замечательное. Ни с чем не сравнимое удовольствие - сидеть на теплом песке и смотреть вдаль.
Второй день они здесь - в сказочной бухточке Генеральских пляжей. Это Марина привезла его сюда, в это дикое место - одно из ее самых любимых мест отдыха. Степь, подходя к морю, внезапно круто обрывалась, и там, внизу, таились бухты, одна живописней другой. Маринин знакомый довез их сюда на громыхающем от старости "москвиче", помог выгрузить палатку и ящик с припасами, и, искупавшись, поехал назад, пообещав вернуться в понедельник утром.
С одной стороны бухты, вытянувшись далеко в море, пил воду скалистый крокодил, с другой огромные камни громоздились живописным беспорядком, отдельные валуны убегали с берега далеко в море. На одном из камней сидел рыбак с удочкой. В соседней бухте был колодец с пресной водой, там расположилась на отдых большая группа туристов из Сибири. Сибиряки предложили им поставить палатку рядом, но они с Мариной предпочли одиночество вдвоем в соседней бухте Крокодила.
По ее словам, здесь хорошо думается. Но он ни о чем не думал. Просто наслаждался течением дня, присутствием чего-то удивительного рядом. Думать он будет потом, в городе. Волшебная неделя незаметно подходила к концу...
Они лежали на берегу, загорали, подставив спины косым лучам вечернего солнца.
- Хочешь яблоко?
Он обернулся.
- Конечно, хочу!
Марина протянула ему яблоко и с улыбкой наблюдала, как он впился зубами в брызнувшую соком мякоть.
- Здорово здесь.
- Да, - кивнула она, - здесь лучшее место на земле. Я бы нигде больше не смогла жить. А особенно в большом городе.
- Даже со мной? - шутливо спросил он.
- А почему бы тебе ни перебраться сюда? - ответила она вопросом на вопрос. - Ты же не инженер какой-нибудь или летчик. Ты мог бы и здесь писать.
- Писать бы мог, - усмехнулся он. - Да только кто меня будет печатать?
Он поднялся и сел. Попробуй объяснить, что тебя печатают лишь пока ты в обойме! Мельтешишь, тусуешься в редакциях и издательствах, знакомишься с нужными людьми, стоящими у кормушки... то есть сидящими в редакторских кабинетах, пьешь с ними, поддерживая видимость приятельских отношений, а потом мучаешься желудком, и все это для того, чтобы увидеть очередной рассказ в книге или журнале...
Некоторое время она молча смотрела на него из-под опущенных век с неизменной улыбкой на лице, а потом вдруг задала вопрос, который поставил его в тупик.
- А зачем тебе печататься?
- Я же писатель, - попытался он втолковать ей эту простую истину. - Таким вот образом я зарабатываю деньги на жизнь. И потом мне нравиться это дело.
- Если ты не ищешь славы, и тебе просто нравится процесс писания, ты можешь писать и здесь, - резонно заметила она. - А деньги буду зарабатывать я.
На эти слова у него не нашлось ответа. Марина поднялась, пошла, потом побежала к морю, и, с размаху бросившись в воду, поплыла - все дальше и дальше от него. Плавала она прекрасно. А он сидел, растерянный, и не знал, что ему делать.
Надо было возвращаться домой или... действительно остаться здесь?
6.
Утром, когда он вышел на кухню, Арина уже сидела за столом. Перед ней стояла нетронутая чашка кофе, и лежали, как обвинительный приговор, помятые листы бумаги - распечатка его рассказа.
Они не разговаривали целую вечность - с того самого момента, как он вернулся. Наверное, все это время она думала о том, как подло, жестоко обошелся с ней, исчезнувший на целую неделю, муж ... Он сделал несколько попыток объясниться, но она и слушать ничего не желает. Он бы и сам не поверил, расскажи ему кто подобную историю. Да, он виноват, виноват... Ну, нехороший он, что поделаешь... Она сама часто повторяет, что надо принимать человека таким, какой он есть. Ну, а он такой вот, какой уж есть.
Хорошо, что хоть, наконец-то, согласилась прочитать его рассказ. Ее мнение очень важно. У нее безупречный вкус прирожденного критика. Если она рассказ одобрит, значит, рассказ и в самом деле получился. И тогда...
- Прости. Я не хотел... Сам не знаю, как я там оказался...
Ее глаза засверкали - то ли от слез, то ли от гнева.
- Ты хочешь сказать, что ты сам не знаешь, как это случилось?!
Он умоляюще сложил руки.
- Клянусь... Я... Я, правда, не знаю! Все произошло само собой! И потом - я просто должен, должен был как-то дописать этот чертов рассказ! Он меня просто вымотал.
Кажется, Арина начала прислушиваться к тому, что он говорил.. Он понял это по изменившемуся тону.
- Значит, ты действительно был у нее все эти дни? - спросила она ровным, учительским, голосом, глядя в сторону. - Решил отдохнуть? И ты спокойно жил там все эти дни и наслаждался отдыхом, пока я носилась по городу, обзванивала милицию, больницы, морги?
Он виновато вздохнул. Добавить было нечего - все его грехи были подробно изложены на бумаге. Его покорное молчание вызвало новый приступ ярости у Арины, она закричала, швыряя листы на пол:
- Так зачем ты вернулся? Какого черта?! Оставался бы там навсегда!
Некатаев втянул голову в плечи.
- Я не мог... Я без тебя не могу.
Она замерла на полуслове, словно дар речи потеряла от изумления.
И он молчал, не в силах объяснить свои чувства. Ну как, в самом деле, объяснить, что его место здесь? После того, что произошло, язык не поворачивался сказать, что он ее любит, а ведь это было сущей правдой! Это правда! И он всегда любил Арину. На нее, как ни на кого, можно было положиться. Поженились еще зелеными студентами, и все эти годы она всегда помогала ему, всегда поддерживала. Конечно, она была жестким критиком, но, в конце концов, это шло на пользу делу. А сколько идей, сколько ценных мыслей подала она ему! И в редакциях ее знали, с ней даже Спицын считался. Как-никак, она кандидат филологических наук. Характер, конечно, не сахар. Но не ее вина, что жизнь в большом городе настолько трудна, что женщина поневоле делается стервозной - иначе просто не выжить. Чего стоят эти полтора часа на работу и обратно в общественном транспорте! Он, он виноват перед ней - не смог дать ей большего.
- Ведь рассказ получился? - спросил он, не зная, что сказать в свое оправдание.
- Ну, Некатаев, ты непробиваем, - жена покачала головой, как-то растерянно оглянулась, затянула потуже пояс халата и вышла из кухни, так и не выпив ни глотка кофе.
Надо бы пойти за ней, еще раз попытаться все объяснить. Но...
Но - с другой стороны, - просто невыносима мысль навсегда потерять Марину! Такая наивная, замечательная и... такая красивая. Когда он увидел ее там, на пляже...
Нет, нет и нет! - жить вдали от цивилизации, от издательств? Такое даже представить невозможно. Его место здесь - не в большом пустом доме у моря, а в этой маленькой тесной городской квартирке. Хотя, конечно, очень достает этот вездесущий шум машин, которые, начиная с раннего утра нескончаемым потоком несутся мимо окон. Этот шум просто ужасен. Там, на берегу моря тоже шум, но шум прибоя - он лечит... А какой воздух! Там, действительно, хорошо думается. А здесь... здесь его печатают.
Некатаев чуть не застонал - сердце его просто разрывалось между "там" и "здесь". Между Ариной и Мариной.
Телефонный звонок заставил подняться со стула и пройти в комнату. Арины не было. Воскресенье же, куда она ушла? Некатаеву оставалось только надеяться, что не к теще...
- Наконец-то, застал тебя, - в телефонной трубке гудел голос Спицына. - Куда запропал? Как там рассказ? Продвигается? Готов? Ну, так неси! Если хочешь увидеть его в декабрьском номере, он должен лежать на моем столе не позднее понедельника.
Неверными шагами Некатаев побрел к столу и включил компьютер. Некоторое время сидел, не шевелясь, тупо уставившись на экран монитора. Потом выражение его лица стало меняться. Уголки губ начали медленно подниматься, в глазах появился какой-то, несвойственный ему, хищный блеск. Медленно, одним пальцем, он набрал крупными буквами посредине строки: ВЕРОНИКА.
А через минуту печатал уже двумя руками.
"Вероника подобрала свои длинные густые волосы и сколола их шпильками. Сбросив халат, она осторожно вошла в голубую воду бассейна позади виллы.
Послышался стук каблучков по каменной дорожке - это горничная несла на подносе ананасовый сок, который Вероника всегда пила перед завтраком".
Айдар Сахибзадинов. Жена[Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...]Владимир Алейников. Пуговица[Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...]Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..."["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...]Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа[я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...]Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки[где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...]Джон Бердетт. Поехавший на Восток.[Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...]Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём[В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...]Владимир Спектор. Четыре рецензии[О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.]Анастасия Фомичёва. Будем знакомы![Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...]Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога...[Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...]Анна Аликевич. Тайный сад[Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...]
