Рисуя смерть, ты ползаешь на спине
И просишь пить чего-нибудь, но со льдом.
пока на зеркале пепел стоит, как дом,
Высокий дом от города в стороне.
Дорога в листьях семи различных цветов,
Над листьями тень одной из наших подруг,
Под тенью спрятан от взгляда квадратный люк,
За ним сушилка для выстиранных бинтов.
Когда ты спросишь, когда прилетает снег,
Я буду рядом, я буду шуршать плащом,
Курить табак и щеку чесать плечом,
И вслух читать тебе адреса аптек.
В тифозном бараке в период гражданской войны
вы были китайскою ширмочкой ограждены -
с трофейной шарманкой в кармане,
с блохой на аркане
и с перышком алым Финиста:
боялись вы до смерти фельдшера-морфиниста.
Как видно, ни сон, ни Морфей, ни Матфей, ни София, ни Соня
не знают про вас ничего; но вы вспомните сами
ту рыжую грушу от клизмы на грозном клаксоне
на черном авто Командарма с жандармскими злыми усами.
Вы вспомните сами: он ходит ногами, скрипит сапогами,
поганые ведра пинает и нос затыкает,
а вы задыхаетесь, в фельдшера глядя белками,
а фельдшер смеется и вашей ладонью прозрачной
прозрачный ваш рот затыкает,
и зрение ваше течет, под себя сквозь себя затекает,
немеет и стеклянеет...
Нас до души объяли воды...
В лицейском парке уж темно.
Дворцесоседственные своды
дрожат, как воздух, как вино
очей обманутой Лилеты. -
Она с улыбкой шепчет "где ты?"
проглядывая в белый дым.
А мы, как мраморные греки,
на неба сомкнутые веки
сквозь ветки голые глядим.
Свет очей и уст дрожанье,
Осязанье двух теней...
Все нежней перстов касанье,
Шопот тихий все темней...
В бездну пал, но в высь качнулся
И твердят уста устам:
Воздух воздуха коснулся,
Я навек остался там.
Мрак читал меня ужасный,
Букву с буквою сличал,
И алфавит звездный ясный
Из меня себе слагал".
Не отчий суд, так отчество погубит,
отечество поймет и не простит,
и крепнет ствол, рассасывая кубик -
мой ледяной и угловатый стыд.
И древо жизни пышно зеленеет,
и падает янтарная смола,
и, падая на воздух, каменеет,
как мертвые небесные тела.
Чего же ждать на сем ветвистом свете,
болезненно вздуваясь головой,
топтаться на кухонном табурете,
пихаясь горлом в воздух винтовой?
Механика пространства безупречна:
веревки, крючья, темные места -
perpetuum mobile, в коем так непрочно
прибита пыль и мебель не чиста,
и зеркала в нaплывах восковых,
и много рук, прокинутых куда-то,
где Понт Евксинский Понтия Пилата
вихляет в волнах мыльных и живых,
вихляет, чтобы вывернуть суставы,
чтоб вымыть все венозное из вен,
забавные имперские уставы
и безнаказанность супружeских измен.
Айдар Сахибзадинов. Жена[Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...]Владимир Алейников. Пуговица[Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...]Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..."["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...]Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа[я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...]Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки[где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...]Джон Бердетт. Поехавший на Восток.[Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...]Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём[В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...]Владимир Спектор. Четыре рецензии[О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.]Анастасия Фомичёва. Будем знакомы![Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...]Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога...[Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...]Анна Аликевич. Тайный сад[Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...]
