Жизнь прожить понемногу,
Неприметно, незримо.
Отрешённо, убого,
Лёгкой тенью от дыма
По дорогам пройти -
Тонкой тропкой лесною,
Веет ветр за спиною
И радость пути!
Сна и хлеба немного.
Чтенья мера строга.
В поминании Бога
Радость долга.
Вдохновенною речью
Строй незыблемый мост,
Помня кротость овечью
Под пологом звёзд!
И алмазный сей свиток
На сердце тверди,
Правды явленный слиток:
Радость позади!
Радость впереди!
Не помню, друг, я твоего узора,
Но, братец лист, люблю твоё пыланье.
Поверь, в тебе сгустилось много взора,
Далёких звёзд густое остыванье.
Происхожденье яркого убора
Загадочно, полно очарованья.
Люблю тебя! люблю как голос хора!
На пустыре
Листья сухие и сучья.
И на заре
Вековечная грусть.
Вспыхнет костёр.
В свете неровном окрестность.
К ней прикоснётся душа.
Если б понять разговор
И запомнить печальную местность...
Дикое сердце любит нежданным дышать...
Я привлечён опять виденьем глада,
Остывший вижу в очагах огонь.
В протянутую падает ладонь
Осенний лист и тёмных звёзд плеяда.
И лица измождённые людей
Пространство затопили площадей
И взоры их унылые покорны.
Таков печальной родины венец.
И неужели это не конец?
Конец чего? Я слышу только горны!
И зов утопающей, тонущей жизни опять...
Недвижимость пищи и вечера дивного след.
Внимай, о народ, отворяя молитвенный рот,
Не меньше, чем звёздам, мерцанию хлеба и щей.
Когда бы не ваши, пропавшие в мире, глаза,
Кто бросил бы в мир ледяное дыханье псалма?
Вращение неба... кто стал бы его обращать,
Когда бы не этот, в груди вырастающий глад
По тёмной реке, по ночному струенью дождя...
По каплям немым, прибегающим жар утолить?
Когда бы не жажда взволнованно-тающих губ,
Кто к нам обратил бы листа зеленеющий край?
Не думай о чаше, душа, и её вспоминай!
Натруженных рук... о, печати святых и благих,
Во всём расчленённых и в хоре явившихся сил!
Все пять возлюбили гончарный струящийся круг,
Податливость мягких, с песками замешанных глин,
Струенье огня и в огне порождённый сосуд.
Опять стремится влаги преизбыток
Из уст небесных перейти в уста
Земных созданий, снова юный свиток,
И чаши край, и внутренность листа
Вбирают нежно неземной напиток.
Когда же чаши внутренность чиста,
Когда душа как изумрудный слиток:
Вокруг неё блистает красота.
Я приобрёл печальную привычку
В окно глядеть на дружество деревьев,
На их кружок, безмолвно отошедший
От шума и стремленья, от порога
Нелепо заострённой, колкой страсти.
И вот гляжу на них, гляжу откуда?
Древесным оком с горечью кореньев,
Кристаллом деревянным и ослепшим.
В произрастанье травном, безымянном
Со дна земли желанье понимаю
Превозношеньем странным и нелепым.
Под холод вечный тело подклоняю,
Под вечный холод, под огонь, под пепел.
Хотел бы видеть звёзды долгой ночью
И с ними быть в союзе молчаливом -
Они нужды и скорби отрешают.
Хоть повседневный груз не облегчают,
Но мысль о жизни делают непрочной,
А мысль о наказаньи справедливой.
Тяжёлому камню Ты близок,
Всесильный Господь.
И всем потонувшим,
И в глуби лежащему дну.
И рыбе немой,
И сухому на древе листу.
Их скорбь онемела
И втайне в Тебе говорит.
Распятого глас
Онемелей всех тяжко немых,
Но высказан вечно
И в юное чрево вонзён.
И тот, кто спелёнут,
Навеки его сохранит.
И выпьет он жизнь -
Целованье завитых пелён.
И выпьет он жизнь -
Говоренье недвижных камней.
Вот ангел безмолвный
На пне одиноком сидит,
А корни его
Обретаются в светлом раю.
За каждым плечом -
Полыханье святого огня.
И в ясности смерти
Омыт вековечный позор.
Послушай меня,
О послушай меня!
Я всё же немой,
Как в огне погибающий бор.
Вячеслав Тебенко: На своей стороне[Роман о событиях зимней войны 1939-1940 гг.. Произведение художественное, но основано на реальных событиях.]Сергей Пагын: Между небом и тихой землёй[...Хватит вдосталь вечности и хлеба, / тишины затепленной свечи... / Но горчит под нёбом и под небом, / да и в небе, кажется, горчит.]Мария Гладцинова: Чем-то летящим ещё[нарастает гудение улья / и под дулом чернеющих пчёл / сам становишься ульем и пулей / или чем-то летящим ещё...]Семён Каминский: Шутики мистера Калименко[В этот день распоряжением сверху занятия в школах сократили, учеников отпустили по домам, а преподавателям во время трансляции похорон с Красной площади...]Никита Николаенко: Конец стоянки[Конец стоянки для меня означал конец целой эпохи. Почти тридцать лет я провел за рулем, а теперь вот стал пешеходом...]Ирина Кадочникова: Из цикла "Рассказы"[Незримый кто-то, с фонарем, / Светоподобный, шестикрылый, / Пришел и вскрыл тебя живьем - / И не было того, что было...]
