*
* * *
Греть бы пальчики, кушать конфетки,
незатейливо жизнь рифмовать,
и в объятьях капризной нимфетки
эту зиму пере-
зимовать,
Пить напитки не крепче микстуры,
да из хлеба зверюшек лепить,
и шедеврами литературы
ненасытную печку топить.
Чтоб в прихожей - от обуви лужа,
чтоб в углах - запустенья печать,
очень нежно и очень ненужно
в доме музыка будет звучать.
Но покуда - такой дешевизны
снег, которым укрыта страна,
ибо снег - это пепел отчизны,
а отчизны у нас до хрена.
Невесёлый пейзаж, ёлы-палы,
как на вечной гражданской войне;
и какие не щёлкай каналы,
всё одна передача в окне -
лишь полоска неясного света
сквозь узор ледяной хохломы...
Даже как-то не верится в лето
в эпицентре московской зимы.
Да и то - ни за что не поверю,
коли нет доказательств прямых:
и рассчитывать я не умею,
и надеяться я не привык.
_^_
БЕЗЫМЯННОЙ
Не слишком вникая в смысл,
Но на передок слаба,
Законом случайных чисел
Нас выбросила судьба.
Что ей не игралось в шашки?!
Затрахал её азарт.
Мы выпали - две костяшки
На доску житейских нард.
Певичка кафе-шантана,
Тапёр отставной козы,
Как в ножны свои катана,
В просверленные пазы
Мы вдавлены до упора,
Довольные до поры
И правилами отбора,
И правилами игры.
Голодные, словно волки,
Мы - голые провода,
Мы - колемся, как иголки,
Мы - светимся, как слюда.
И чувства горчат, как пиво,
И роли стары, как мир,
Похоже на номер мима -
Но это безрукий мим.
И даже в порядке бреда
Не жду откровений здесь
Ведь ты далеко не Леда -
А я и близко не Зевс.
Неплотно завинчен штуцер,
А наша любовь - вода,
Но ради перепихнуться -
Не стоило и труда.
Покуда темно за шторой,
А чувства - ковыль в степи -
И Ты не гневись, Который,
И ты, которая, спи -
Ведь все письмена на коже -
Похожи и об одном -
Мне тоже любви, мне тоже!
О, Боже, в твоём чудном
Театре беды и блуда
Где ни гвоздя моего,
Я буду не верить в чудо,
Но ожидать его.
К любви, проходящей мимо,
До оторопи терпим.
Мы - точка опоры мира,
Покуда в обнимку спим.
_^_
НИКЕ, КОГДА ЕЙ БЫЛО ДВЕНАДЦАТЬ ЛЕТ
Будь, что было - и будь, что будет;
Йод на тушу, на душу лёд -
Это раненного остудит,
Если ранее не убьёт.
Нет здесь ангелов уберечь нас:
Не мосты до утра разошлись,
Между нами не время - вечность,
Между нами не возраст - жизнь.
Только бьётся о рёбра слепо
Злость, привязанная к крылам.
Нет любви - есть земля и небо,
Мир, разодранный пополам.
Как одежда, тесна надежда;
Как повязка, узка тоска.
Но поверь - от теперь до прежде,
Как от золота до песка.
Я заметил, что мир стал светел:
Жизнь погасла - звезда зажглась.
Ты как будто случайный ветер
В безвоздушном пространстве нас.
И когда эта жизнь версталась,
Разве в хаосе слов и нот
Это всё, что тебе осталось
От господних блатных щедрот:
Роль актрисы второго плана -
Стань золою, живи во зле?
Знаешь, Солнце, мне очень странно -
Что ты делаешь на земле?
_^_
ТРУБАМ ПАРОХОДА
Дьявол кротости, ангел блуда,
Лао Цзы посткультурных лет,
Ты играешь свои этюды -
Нота, тремоло, флажолет.
Безразличная к ордам диким
Соплеменников в их тщете,
Ты рисуешь свои картинки
Тонким пальчиком на воде.
Как мы веруем, словно дети -
Все писатели всех эпох -
Что мелодии песен этих
Напевает усталый Бог.
Вот и ты к этой глупой касте
Примыкая не для числа,
Нотный стан на свои запястья
Острой бритвою нанесла.
В заблужденьях упорны люди -
Каждый здесь для Него строчит:
Если бьёт - уж наверно любит,
Соглашается - раз молчит.
Что ж, отдайся в своём этюде,
Словно миру себя должна.
Если мы здесь играть не будем -
Здесь поселится тишина.
И когда под небесным сводом
Твой пронзительный флажолет,
Трепеща, перейдёт на коду -
Постарайся не пожалеть.
_^_
* * *
...Пробираться маршрутами рек,
И маршрутами листьев кружить...
Не родился такой человек,
Без которого мне не прожить,
Снова память латая, чиня,
Расползающуюся по шву...
"А ты мог бы прожить без меня?.."
Вот, живу.
_^_
НОВОГОДНЕЕ УТРО
Новогодний рассвет неяркий,
В туалете журчит вода...
Открываешь свои подарки,
А в коробочках - пустота.
Заскорузлый салат на блюде,
Руки-ноги из-под тряпья -
на полу досыпают люди,
Проходящие сквозь тебя.
Как младенец, что плачет часто
И кусает пустую грудь,
Как пластина из пенопласта,
Вдруг решившая утонуть,
В пыльной зале, где свет сквозь щели,
Ты - танцующая на стекле,
Приземлилась бедняжка Элли
В неволшебной совсем стране.
Всей-то радости злому сердцу
В ожиданьи времён иных -
Персональный такой Освенцим
Из любовников отставных.
Так и пишется жизнь - штрихами,
Кровью медленной по ножу...
Я беспомощными руками
В сокрушении развожу.
Как в ладони зажатый уголь -
Ты, решившая всё за нас.
Будь я трижды Великий Гудвин -
И тогда б никого не спас...
Постою под холодным душем.
Дело мебели - сторона...
А тебе ведь никто не нужен.
Ты сама себе не нужна.
_^_
ДЕТИ ИМПЕРИИ
Вы помните, как в фильмах видовых
На берег надвигается цунами?
Не дожила до схваток родовых
Империя, беременная нами.
Она, держа свои кишки в руках,
Была седа от боли и от пыли,
Пока её небрежно, впопыхах,
Прилюдно коновалы кесарили.
Когда со дна поднявшаяся муть
Забить стремилась лёгкие и бронхи,
Нам не пришлось красиво утонуть,
Хватаясь за различные обломки.
Тот на Олимп, а этот на Парнас -
Птенцов на приключенья потянуло.
История, уставшая от нас,
Отчётливо и глубоко вздохнула.
Полжизни, полнадежды, полчаса
Отмерил, как обычно, русский Будда,
А мы глядим украдкой в небеса
И ожидаем - не дождя, так чуда.
Но только гром далёкий в небесах.
Да что мы - заколдованные, что ли?! -
Как партизаны, прячемся в лесах,
Боимся счастья, как боятся боли.
Мы - то же, деревенский грамотей
И дожи, расположенные в ложе...
Империя, прости своих детей,
За то, что слишком на тебя похожи.
_^_
* * *
Последний воин Чингисхана,
Который пережил вождя -
На шраме шрам, на ране рана,
И кости ломит от дождя.
С соседом о дороговизне
Неспешный трёп, поход к врачу...
Что, кроме смерти, знал он в жизни?
Любовь - к седлу? Любовь - к мечу?
Забывший с детства, как смеяться,
Грудь - бочкой, ноги - колесом.
Ему убитые не снятся -
С его здоровьем разве сон?
Скача в степи с травою вровень,
Рабынь насилуя стрелой,
Вдыхая свежий запах крови
И запах падали - гнилой,
Умея в бурю ставить снасти,
Не чувствовать, когда болит,
Он думал, что получит счастье -
А получил радикулит.
Как ветер сух, как палка сломан,
Он помнит: юношей, в игре -
Как сделал куклу из соломы
И подарил своей сестре.
Его душа покинет тело
И двинет к Богу налегке...
Он больше ничего не сделал -
Он будет с куклою в руке.
_^_
6 марта
АККЕ
После сладкого злого порно
снова слушаю
твои сны
на постели неясной формы
и сомнительной белизны.
Шум сраженья и ржанье злое
вороного добра-коня;
вижу главного негероя,
непохожего на меня.
Гегемон, эталон мачизма,
бич народов, гроза морей,
у которого, брат, харизма,
не в сравнение, брат, с моей.
Что до нас, пешеходов бренных:
ну, в обозе, при штабе, ну
после сечи в колонне пленных,
легкораненный, промелькну.
Чем всё кончится, мне известно,
потому и в штыки не рвусь:
ты проснёшься - и я исчезну,
ты исчезнешь - и я проснусь.
И придёт пустота такая -
звёзды крестиком вышивай:
словно мы отошли от края -
и осыпался в пропасть край.
Разминёмся на встречных галсах,
(ты с героем во снах - везёт);
там, где я к тебе прижимался,
кожа новая нарастёт.
Только спросишь, на солнце щурясь,
принимая невинный вид:
- Ты в порядке? Мол, я волнуюсь.
- Не волнуйся. Ещё болит.
_^_
* * *
Вы, пишущие по-русски,
Но плавящие язык,
Вы - армия трясогузки,
Вы - новый её призыв,
Вы, люди иного рода,
Ходячие словари.
Вот ты говоришь - свобода.
Я слушаю. Говори.
Застрявшею в горле костью
Всемирному бла-бла-бла,
Творец - он гуляет с тростью
За гранью добра и зла?
Сорвавший с себя погоны?
Не плачущий ни о ком?
Творцу не нужны законы?
Он сам для себя закон?
Как Родина-мать с картинки -
Откуда и спесь взялась? -
Ты сплюнешь мне на ботинки
И скажешь: "Ты понял, мразь?"
И я, пейзажист-дальтоник,
Неместный, невыездной,
Последний силлабо-тоник,
Практически крепостной.
Как нарочный, в лепрозорий
Принесший благую весть,
Стоптавший ступни в мозоли,
Скажу тебе, кто ты есть:
Геракл локальных драчек,
Напившийся без воды,
Забившийся в угол мальчик,
Боящийся темноты,
Владелец бессрочной брони
На небо для одного,
Как-будто тиран на троне,
Со скипетра своего
Сдирающий позолоту
В отчаянии тупом.
Вот это твоя свобода?
Тогда я умру рабом.
_^_
|
