и в смеющийся профиль снимается
Около пагоды радость моя...
Ася Анистратенко
"Город Токио" - лишь анаграмма "Киото дOрог".
Вспышка гаснет, и птичка садится на черный тубус.
Твой огромный зрачок - всё, что будет на кадре Kodak,
И фотограф расстроен: потерян прекрасный ракурс
На курносую пагоду... (Возраст. Всё больше брака
На проявленном и непроявленном...) Ты, потупясь,
Умещаешься в кадр - и мечтаешь, что вскинешь взгляд, и
Небо больше не будет далеким, занебоскребным,
А навалится комьями туч, щегольнет гирляндой
Обязательных чаек у шпилей... И наслоится
Та - древнейшим фрагментом из детства - ТВОЯ столица
На токующий Токио. Вспышка вонзится в ребра:
Ах, как дорог Киото! Дороже, родней, желанней,
Чем всегда, и несбыточней тоже... И бог бы с ним, но
Объектив объективен: зрачок - на переднем плане,
А на фоне, на дне - иероглифом анаграмма:
"Город Питер" как "гордо терпи"...
капельки катышки скаты кровель
тауэрных камерных немо-фильмных
всё в настоящем вильгельм и кромвель
анна больна недержаньем крови
в синеньких трубочках гемофильных
я заразительна я смешлива
да я заразная я такая
я заражаю гемофилией
в грудь утыкаясь лохматым ливнем
тело ресницами протыкая
красные ниточки вязью вестью
верностью смертному приговору
весь ты пронзен мной пронизан весь ты
проистекаешь из всех отверстий
капельки дождик копыта город
казнь на закате? ты болен Генрих
будет ли бог на рабочем месте
чтобы принять тебя там в гееннах
женщина только носитель гена
капелек камушек холмик крестик
Затворница, светла твоя темница
В краю, где "быстра вода бжеги рве"...
Ольга Родионова
Ты рвешь берега. Ты пенишься на излучинах,
А значит, не хочешь себя принимать такой,
Какая ты есть. И нервно скрипят уключины,
Когда я пытаюсь тебя обозвать рекой
И всем доказать: конечна. Пе-ре-плы-ва-е-ма.
Но паводок хлещет... Сражаясь с собой - другой,
Зеркальной, текучей, обросшей мостами-сваями -
Ты рвешь берега - сиротея без берегов.
Письмо из Азии - жестокая бумага,
письмо из Азии - равнины и пустыни...
Всеволод Колюбакин. Письмо из Азии
В твоей короне не хватает камня,
В твоей гортани не хватает песни...
Всесолод Колюбакин. Письмо из Азии - 2
Капризом почты - упадет в ладони
Конверт, видавший виды дальних странствий.
Обратный адрес - Волга. В Волге тонет
Бурлачья песнь - скифическое "здравствуй".
И кровь проснется, и жестокой руной
Восстанет память в изумленных генах.
Там - ни одну не обошли коруной.
Там - несть цариц в сарматских диадемах.
Под Измаилом, на стрелецких казнях,
В монастыре и при посадском бунте -
В моей короне не хватало камня.
И не хватает. И хватать не будет.
Закон как дышло, повернешь - провисло...
В гнездо для камня вставлен глаз монголки.
А под Москвой пирующий Владислав,
Смеясь, к гостям выходит в треуголке,
Не понимая, что трава в Рязани
Неопалима... О, родная раса!
Тебе наказ, а может, наказанье
Дано - окаменеть в политых красным
Чумных болотах в междуречье Буга
И Индигирки... чтоб в Путивле, рано,
Твой древний камень - заурядный уголь -
В моей короне снова стал центральным.
Айдар Сахибзадинов. Жена[Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...]Владимир Алейников. Пуговица[Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...]Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..."["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...]Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа[я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...]Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки[где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...]Джон Бердетт. Поехавший на Восток.[Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...]Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём[В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...]Владимир Спектор. Четыре рецензии[О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.]Анастасия Фомичёва. Будем знакомы![Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...]Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога...[Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...]Анна Аликевич. Тайный сад[Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...]
