МНОГОБОКАЯ РЕАЛЬНОСТЬ
ПОЕЗДКА
Мы ехали молча, играла пластинка,
Троллейбус на горной дороге трясло,
И пел, заикаясь, по-моему Глинка,
А может Чайковский. Он пел про весло.
Про то, как сжимая в ладонях шершавых,
Веслом протыкаешь семнадцатый вал,
Дрожал и вибрировал голос картавый,
Что он заикался, уже я сказал.
Но он заикался от горной дороги,
Сбоила пластинка, совсем не певец!
Он, судя по голосу, был одноногий,
Как прапорщик тот, что солдатам отец.
Я сделал потише. Пластинка не смолкла,
А стала погромче, как будто в укор.
От гневных куплетов полопались стекла,
И я догадался - поет-то шофер!
Я только с трудом удержался от крика,
Ну разве не ужас, когда в Новый Год,
Шофер - одноногий, картавый, заика -
По горной дороге троллейбус ведет?
Нельзя было медлить - шофера я скинул,
Я знаю педали, и это спасло,
И слышалось долго, как сзади мне в спину,
Картавое эхо поет про весло.
_^_
ПОСЛЕДНИЙ КЕНТАВР
Я взял из багажника лук и колчан
С последней, такой одинокой стрелою,
Чуть-чуть на ладони ее покачал,
Чуть-чуть оперенье поправил рукою.
Макнул острие в ядовитый отвар
И лук натянул в направлении бара,
Туда, где последний, уставший кентавр
Уставшую медь убирал с тротуара.
Он глянул на небо, потом на меня,
Сказал: А ты знаешь, пожалуй, приспело.
И я ощутил холодок от огня,
Который сжигал его тесное тело.
Когда он упал, зашуршала листва,
Прошел шепоток протокольно-бумажно,
Я, кажется, даже расслышал слова:
Последний кентавр, а вот дворник неважный.
Потом хлынул дождь, я подставил воде
Рубцы и царапины прожитых миссий,
И долго растерянно в небо глядел,
Как дворник, убравший последние листья.
_^_
ПАРАЛЛЕЛЬНЫЕ ЛИНИИ
Параллельные линии - бегуны-недотроги,
Параллельные линии - их не скрестишь как ноги,
Их не стиснешь до сини, пятерней шестипалой,
Параллельные линии, поперечные шпалы.
_^_
ОНИ ИЗ СОСЕДНИХ МИРОВ
Они из соседних миров - из подвалов,
Их рвет на лоскутья пурга,
Но что-то их ночью сегодня позвало
Собраться втроем у ларька.
Но что - непонятно. Тепло батареи
Не здесь - белый пар вдалеке.
Стоят и моргают, и смотрят, дурея,
На лампу на ржавом шнурке.
Качается лампа, качаются тени,
Шатаются мысли - невмочь.
Смешно - у троих недостаточно денег,
Чтоб выпить в тревожную ночь.
Что делать? Уходят. Пора восвояси,
В пещерную теплоцентраль.
Уходят, качаясь, а лампа не гаснет,
А в лампе звездою спираль.
Болтает шнурок полоумной звездою.
Немытые тени. Укор.
В январской пурге растворяются трое -
Гаспар, Бальтазар, Мельхиор.
_^_
ВСТРЕТИТЬ РАССВЕТ
Летели мириады брызг
В ночное небо светляками,
Прибой гранитный берег грыз,
Впивался пенными клыками.
Я пел, заоблачный медяк
Звенел фальшивым камертоном.
Мы пели вместе - он и я -
Пьяны до слез прибрежным штормом.
Я пел, и брызги изо рта
Сливались с брызгами прибоя,
И так - до самого утра,
Без передышки, с перепоем.
С последней нотою фальцет
Улыбку растянул до края,
И на зубах моих рассвет
Зарделся, небо отражая.
_^_
РАЗНЫЕ СТИХИ
В ВОСКРЕСЕНЬЕ
В воскресенье опять облака -
Не припомнить, который день кряду,
Кто-то снова пошел на врага,
Не заметив потери отряда.
В воскресенье накрапывал дождь -
Точно так, как на прошлой неделе,
Кто-то лез, но не вылез из кож,
И остался в поношенном теле.
В воскресенье устали от встреч,
Загрубели и жалость и милость,
Кто-то взялся за дедовский меч,
Жалко, тень у меча надломилась.
Кто-то в небо не смог - не долез,
И свалился обратно в репейник,
В воскресенье никто не воскрес,
И опять на дворе понедельник.
_^_
МНЕ СНИЛСЯ СТРАННЫЙ СОН
Мне снился странный сон, что в небеса
Ведет потертый старый эскалатор
С визгливым механизмом. Нависая
Над городом, он уходил куда-то
За облако, проткнув его насквозь.
И мне настолько хорошо спалось,
Что я отчетливо увидел двух меня
На эскалаторе, совсем не спящих
И справа тот же багровел синяк
И мне подумалось: неужто скоро ящик?
Потом подумалось: Да ну его! Фигня!
Они проткнули облако, но я
Не потерял из виду их. К воротам
Они пристали - не иначе рая,
Уж больно там красиво - позолоты
Ни грамма нет, а только золотое
Покрытие - что как Луна, а то и
Не хуже Солнца может по глазам
Ножом ударить. Знатные палаты!
И бес во мне кощунственно сказал:
Могли бы обновить и эскалатор!
На всякий случай беса я унял.
Тем временем, пока я зорко и
Чудесно спал. Те двое что-то долго,
Волнуясь как на первой литургии,
Шептали в домофон, но все без толку -
Казалось так, потом сверкнуло пламя
И между ними (или между нами?)
Возникла разница - один прошел,
Другой сквозь облако упал обратно
Не хуже, чем с картофелем мешок
(Он кажется попал на эскалатор
Но впрочем я не видел хорошо)
И сон погас, окончившись. И что?
Хотел я крикнуть, и быть может, крикнул,
Поскольку шевельнулись тихо шторы,
Вернее сонный занавес. Поди-ка
Меня услышал кто-то в золотых
Палатах. Он сказал: Увидел ты
Свой выбор. Понимаешь, есть черта...
Они любили родину... Не сложно!
Но лишь один любил Россию так,
Что и она его любила тоже.
Поймешь ли?
Я не смог ответить: Да.
_^_
МОЛЧАНКА
Затушил, задушил, успокоил свечу,
И последнее слово как рыба молчу.
Я молчу это слово и слово молчит,
Не лепечет, не стонет, не ржет, не кричит.
И молчанка. Канатами стянута грудь.
Воздух предал, сбежал, и назад не вернуть.
И на тысячи верст и на тысячи зим
Я один на один с этим словом чужим.
_^_
МОСКВИЧАМ НЕ ПОНЯТЬ
У театра старик в полинялой рубашке гранатовой
Выставляет полотна без толку опять и опять.
Как живут на Руси без Арбата, без Маши Арбатовой
Москвичам не понять, москвичам ни за что не понять.
Не понять в этом городе грязном, холодном, бесбашенном
Как чернеют пронзительно в поле безлюдном следы.
И ведут сквозь сугробы к могиле с крестом неокрашенным
С полустертою радостной датой и датой беды.
Прилипают под вечер к экрану незрячие зрители
И жуют бутерброды под байки про Родину-Мать
Почему они гости в России, а вовсе не жители,
Москвичам не понять, москвичам никогда не понять.
_^_
РОДИНА
Тебе, мой край, поклон земной.
Здесь пахнет жмыхом и овином,
Здесь жирный гусь с гусиным сыном
Гуськом идет на водопой,
И сало капает тропой.
Здесь под хвостом орет вожжа,
Поют собаки подзаборно,
А дед Семен не ест попкорна
И кроет матерно США,
Глотнув чуток для куража.
А дед Семен живет один,
Он до сих пор хранит гранату -
Да мало ли, вдруг будет надо?
В Столице не был. Ржет: Ну блин!
Зато в войну он брал Берлин.
Прорвался голос малыша:
Здесь русский дух, здесь... (многоточье)
Здесь столько, что скупые строчки
Затупят меч карандаша.
И где-то здесь... моя душа.
_^_
|
