МЕСТА И ИМЕНИЯ
СЛЯКОТЬ
В дождь особенно хочется плакать,
Сожалеть, вспоминать, забывать,
Забываться: массандра, малага,
Книжка, кошка, подушка, кровать.
Сон во сне, сопричастие смерти,
Лабиринт коридоров и крыш.
Месть на месте. Открытка в конверте.
Ждёт Малыш, беспокоен и рыж.
Ждёт пещера, ждёт Тихая бухта,
Дом, в котором не жить, не гостить.
Лис беспечный, как маленький Будда,
И причала дощатый настил.
И чабрец, и лимонник, и мята,
Спелых звёзд золотой урожай.
И долина, туманом объята –
Хоть сдавайся и не уезжай...
Лунной дыни холодная мякоть,
Капля счастья в бокале мерло.
В дождь особенно хочется плакать
И смотреть в лобовое стекло.
_^_
РОДИЛСЯ МАЛЬЧИК
Чадили свечи в спальне до утра.
Сновали девки, пёс цепной сердился.
– У барина, гляди-ка, сын родился, –
– Дак третий год женаты, уж пора.
У матери с лица стирали пот,
Меняли ей рубашку, пить давали.
Лебяжьим одеялом укрывали –
Постель, покой и никаких хлопот!
Отец цедил коньяк, считал долги:
– Продам лесок, стряпуху и борзую,
Пятьсот рублишек как-то нарисую,
А дальше хоть в имение беги...
Дремала дворня, дёрнув под шумок
Хозяйского молдавского кагора.
Орали за окном "держите вора",
Над низенькой трубой редел дымок.
Хрипели петухи. Колокола
Перекликались – утро, утро, утро...
В Серебряном пруду галдели утки,
По Клязьме чья-то лодочка плыла.
Лежал младенец, видел первый сон –
Измятый снег проклятой Чёрной речки,
Сомнительный учебник русской речи,
Корявый бюстик, воткнутый в газон.
Кричал младенец, но никто не шёл,
Лишь кот учёный лёг погреться в зыбке.
Вздыхала няня: маленький да хлипкий,
А ну помрёт к заре... Нехорошо.
Случится ли расклад переменить?
Кем станет – генералом, ветропрахом?
Трещал сверчок. Шёл дождь. Трудилась пряха.
Вилась судьбы неузнанная нить.
_^_
К АННЕ
В гробу лежала мёртвая старуха.
Нева не выла. Небо онемело.
Ссыпались на лицо крупинки мела.
Останки от стихов. Труха от духа.
Богатство обесславленной богини.
Июньский иней, мартовские иды.
Район Парнас. Бесперспективность вида.
Печать ладони в херсонесской глине...
Спал Летний сад. Отмалчивались дачи.
Жираф бродил по площади вольера.
Наследники Шекспира и Мольера
Делили прах, отчаянно судача.
Пылились вазы, розы, книги, шали.
Дрожали письма, пламя предвкушая.
И жизнь была хорошая. Большая.
Слова "и смерти нет" – не помешали.
Снесла ворона весточку Марине –
С ней в сорок первом не договорили.
_^_
УРОНИЛА
Ты принёс мне мокрый мячик,
Два пера из крыльев сойки
И немного земляники –
Что ещё для счастья надо?
Тридцать лет в одной квартире,
Десять кошек, три барбоса,
Дети, внуки, дуб зелёный
Или яблоня – как хочешь.
Пост в больнице, пост на грядке,
Всё собрание Стругацких,
Пляж Антальи, чин Натальи,
Счёт пельменный, чад каминный...
Нет, не будет. Нет ни дома,
Ни привычек, ни задачек,
Ни пролёжанной кровати,
Ни привычки спать в обнимку.
Только перья голубые,
Горстка ягод на ладони.
Мокрый мячик из Фонтанки,
День на ветер, час на счастье...
_^_
МОРЕВНОСТЬ
Моревность.
Напевность волнистой структуры.
Шальными ночами все женщины – дуры.
Качаются в тучах, ныряют с фрегатов
И тащат на брег неопознанных гадов.
Пусть возраст за сорок, жарища за тридцать –
Фланируют блудные императрицы,
Им барные стойки и плацы танцполов,
Смешки растаманов, татухи нацболов,
Портовые байки и катамараны,
Подлунные ванны до полной нирваны.
Дни падают в лето и ночи длиннеют,
Все женщины поздно, но всё же умнеют,
Смывают гримасы лосьоном прибоя,
Становятся снова собою.
_^_
БЕССТРАШНОСТЬ
По терниям потерь идёшь себе к закату,
Вдоль улиц пожилых и маленьких домов.
Всё больше милых лиц, оставшихся за кадром,
Всё меньше про любовь...
Сome on, неугомон!
Танцуй, как Арлекин на площади Сантьяго,
Учи анжамбеман, штурмуй Нанга-Парбат,
Плыви по Ангаре – весна с тобой, бродяга!
На радио Апрель готовят музпарад.
Споются Джим и Джон, и Дженис рявкнет: бэби, –
Бери бескрайний край, бери аккорд, don’t cry,
Когда-нибудь мы все окажемся на небе,
Ну а пока – играй... Играй. Играй! Играй!!!
И будет град и гром, и ливень оголтелый,
И серый мокрый пляж за крыльями плаща,
И горы, и мосты. И тело отлетело,
Но я ещё с тобой. Не бойся. Не прощай...
_^_
ДИН-ДОН
Завис на невидимой леске,
Качаем потоком жары,
Резной колокольчик библейский –
Противник сезонной хандры.
Верблюды, печали лелея,
Бредут сквозь постылый песок.
Зелёным холмам Галилеи
Знаком петроградский вальсок,
По хрупкому льду ностальгии
Кружатся скрипачка и шут:
Ужели мы были другие? –
У жёлтого туфа спрошу.
Стена ни слезы не уронит
В пустую ладонь беглеца,
Мы просто бродяги в законе,
Признав неизбежность конца,
Рисуем то профиль собора,
То строчку Иосифа Б., –
Потом уезжаем – по скорой,
По трассе – навстречу себе.
_^_
БУЛЬК
Море разглаживает, словно брошенное в воду письмо,
Море читает само – по морщинам и складочкам тонкой кожи, –
Похоже ли на санскрит или на паскаль?
Море смеётся, рассыпаясь дождём у скал.
Море моргает, плещется, убегает.
Море меняет меня.
Я обнимаю море.
Воле волны покорна,
В дно запускаю корни.
Волосы-водоросли,
Руки-ветки,
Глаза-провалы.
Притворяюсь рыбёшкой неловленой, небывалой,
Капелькой алой таю в горстях воды.
Вот ты – камешек с пляжа,
Острые грани стёрты.
Клочья зелёной пряжи,
Привет из Порто,
Пока из Осаки или из Нагасаки.
Мокрые знаки безумия
На расплывшейся вмиг бумаге.
Плевок Везувия.
Розовая жемчужина...
На!
Пусть тебя пропоёт волна.
_^_
РЫБКА
Карманный Крым.
Орехи задарма.
Рыбацкой лодки мокрая корма.
Берёшь и тащишь сеть...
Неуловим
Солёный запах брошенной любви.
Крадутся крабы,
Сыплется песок,
Волна стирает кривенький мысок,
К ногам выносит серый халцедон.
На дальней колокольне – дин-дин-дон...
Армянский храм стал тенью у скалы,
Усталый зимний плющ обвил стволы.
Дубы попарно стерегут родник.
Любой ловец людей давно бы вник,
Но ты рыбак – важны кефаль, хамса.
И талисман – татарская хамса,
И полумесяц в бухте отражён,
И шум воды важней всех сладких жён.
Горячий чай, костёр на берегу...
Смотри, как тучи в Турцию бегут,
Пои русалку, пой на брудершафт,
Пока часы отчаянно спешат.
_^_
ПРИЧАЛЬНОЕ
... Сидеть среди вишнёвой дикости,
Листать неспешно томик Диккенса,
Дразнить нахохленного ястреба,
Тонуть в слепой июльской яркости,
Отбросить тень на башню крепости,
Пасти овец, предаться трезвости,
Открыть тетрадь, наметить контуры,
Порвать в клочки, отправить по ветру,
Сесть на причал – пусть море светится,
Мчит галиот и флюгер вертится...
И алый шёлк от соли высветлел,
И поцелуй правдивей выстрела.
_^_
LOVE IS...
Всё претворяется в любовь –
И кофе с запахом ванили,
И колыхание винила,
И мельтешение столбов...
Ладонный оттиск на окне,
Дверной проём чертовски узкий,
Зазря разорванная блузка,
Шалунья-ящерка в огне.
Слова на вырост и на бис,
На отлупись и Бога ради, –
Любовь прописана в тетради,
Последней из...
_^_
СОБАЧЬЯ ШКОЛА
Моя собака научила меня умирать
С достоинством, подобающим эллинам и троянцам.
Она дышала всё чаще, всё упорней ждала утра,
Она показала, как идти навстречу и не бояться.
Она любила меня, как Бога любит святой,
Звала к телефону, приводила котят с помоек.
Она махала хвостом-обрубком, пряталась за плитой,
На коктебельском пляже кусала море.
Она была страховкой от воришек и неудач,
Упиралась, не слушалась, тявкала и гневила.
Она несла мою душу в зубах, как мяч,
И бросала рывком в траву, чтобы я ловила.
Бородатая девочка, громкий и верный страж...
Каждый день наливаю воду в собачью миску.
Да, я знаю, что это глупость, сплошная блажь.
Да, я знаю, что псам не ставят ни бюста, ни обелиска.
Да, я знаю, что мёртвая шавка дешевле живых мышей
И прощание завершилось, и дверь закрыта.
И пора выбирать подходящего из мужей,
И чинить на досуге расколоченное корыто.
Да, я знаю, что есть на небе собачий бог
И собачья звезда, и площадки, поля и парки...
Но у двери висит затасканный поводок,
А под вешалку завалился огрызок палки.
_^_
РЕТРОСПЕКТИВА
Возврасчастье – переулками лета идти назад,
Наблюдать, как над ложечкой с мёдом кружит оса,
Волосами касаться ракушечного песка,
Сны расплёскивать... Не развязывать пояска,
Не срываться в свободный поиск – вот дом, вот сын,
Вот часы, что мотают сроки – отстань, остынь.
Фотографии выцветают. Горят мосты.
Храм Изиды потихоньку превращается в монастырь,
По-другому вскипает кофе и пахнет чай,
От костров на дачах поднимается жирный чад...
Чада становятся взрослыми. Взрослые – старики.
Островки прошлого тают в руках реки.
... Заплатив перевозчику, остаёшься на берегу.
Облака-жеребята бегут, бегут...
_^_
ШАБЕС-ИД
Ангел библейской национальности
Сидит на крыше.
Изрекает банальности:
Переходите дорогу на этот свет,
Собирайте за собой фантики и окурки,
Не надейтесь, что взрослые все – придурки,
Помните, белый голубь приносит благую весть...
Чёрный ворон вьётся над Эльсинором.
Дети Гамельна стали крысами и разбрелись по норам...
Ангел блажит.
Соседка с шестого морщится: бедный жид.
Нет бы ему родиться нашим ангелом Ваней,
Лежать у кого-нибудь на диване,
Приманивать шашлыки или кошельки,
Развязывать кушаки халатов...
А этот сидит, патлатый, и плачет горько –
Суббота, мол, время бежать из морга,
А вдруг не получится?
Камнем завалят вход,
Вызовут сотрясение вешних вод,
Вдруг Магдалина купится на колечки и кружева?
Невыносимо больно – собираться и оживать,
Затягивать раны, улыбаться тому, кто предал.
Прощать и прощаться, тупо в порядке бреда
Рисовать на песке рыбу и хлеб, и хлев,
Любоваться – рядом с ягнёнком приткнулся лев...
Парень на колокольне будит колокола,
Слышите, люди: Пасха опять пришла!
Ангел библейской национальности вспоминает один псалом.
Слетает с крыши, берёт бутылку, скрывается за углом.
Бог собирает яблоки.
Смерть сдаётся.
Солнце встаёт над городом и смеётся.
_^_
СКОРО...
Время становится медленным, сонным, плотным,
Белые кошки крадутся по подворотням,
Белые гуси пух с облаков роняют,
Слушают сказки белые воронята.
Сыплет мукой, кроет дороги манкой,
Хрупкие бриллианты текут обманкой,
Хрустко идётся, скользко к метро спешится,
Сохлый шиповник не колется, а пушится...
Белые платья носятся и сдаются,
Белые пятна на карточках остаются,
Белым листом станет финал романа,
Месяцем белым ляжет судьба шамана.
Зайка от горностайки петляет споро,
Красный кленовый оттиск с мундира спорот,
Мёрзнет над крышами жёлтый кусочек сыра,
Где-то в хлеву мама качает сына...
_^_
НЕЖНОСТЬ
Я беру твою душу на руки, словно птицу,
Предлагаю: давай попробуем превратиться
В пару трамваев, чтобы бренчать навстречу,
Будем касаться улиц – продольных и поперечных,
Будем возить до парка... Не хочешь? Ладно.
Станем двумя стволами в тенях прохладных,
Ясень и липа, жёлтое и сухое,
Тихое и глухое. И всё плохое
Смоется ливнем в пруд на краю столицы,
Хочешь, я стану куколкой круглолицей,
Самой красивой, самой нарядной, самой...
Хочешь, я стану просто женой и мамой?
Хочешь – я буду ветер, ты будешь буря?
Хочешь, проснёмся в Ницце или Джайпуре?
Хочешь эклеров, кофе и коньяка?
Хочешь, скажу: милый, пока-пока?
... Просто держи меня.
Держи меня на руках.
_^_
ПРЕДОСЕННЕЕ
Облетает лето тающей листвою,
Спрашивает лето: что это с тобою?
Где твои полёты, где твои заплывы,
Для кого на ветках наливались сливы?
Для кого росинки в паутинной пряже,
Чьи следы остались на дорожке пляжа?
Отвечаю: осень карты разбросала,
Лета не хватило, лет осталось мало.
Растерялись клички, номера и даты,
Птички-невелички, сладкое "когда-то"...
Что осталось, лето? Мельба да малина,
Путь, в туман одетый, медленный, недлинный,
Выцветшее поле, деревянный коник,
Звон на всю округу с княжьей колокольни...
Улыбнулось лето – будет всё иное,
Опояшет чресла августовским зноем,
Окропит ладони сладким красным соком,
Закружится сокол в небе невысоком.
Жребий канет в море, море станет фоткой,
Буква станет словом, слово станет ноткой,
Песня станет ветром, осенью задует,
В облака подбросит душу молодую...
_^_
ЯБЛОКИ И ГРУШИ
Отцветший ломтик суши,
Вуаль дорожной пыли
И яблоки, и груши,
И чтоб тебя любили.
Чердак советской дачи,
Журнальчики на полке,
Весёлый Танин мячик
И чтоб любили – долго.
Звонком велосипедным
Встречали с электрички,
Дразнили злым и вредным,
Любили по привычке.
Писали – ёж в кладовке,
Роса на сонной розе.
И нежное – неловко,
Любили, нет, не бросим...
И яблоки, и сливы,
И сказка – жили-были,
Отважно, торопливо,
Отчаянно – любили.
Закроет осень ставни.
Вздохнёт замок на даче.
Светло, бесследно, славно...
Любили, не иначе.
_^_
РУБЕЖ
Река Смородина, она же Земляника.
Байдарка. Два весла и два рубля.
На берег покидаемый взгляни-ка –
Орнамент гобеленов ковыля.
Горелые кусты, пустые гнёзда,
Грачи на аистином колесе,
Невидимые маленькие звёзды
Порхают по нейтральной полосе...
Ты знаешь, это души нерождённых
Явились провожать своих отцов,
Им вечность вековать в колодцах тёмных
И стать простой водой в конце концов...
Но есть сейчас – река, ковыль и ветер,
Пустой причал, парнишка в камуфле:
Течение чудит, байдарку вертит,
Так просто не остаться на земле, –
Любимые часов не наблюдают,
Не ждут конверта с траурной каймой...
Крылеют вёсла.
Лодка улетает.
Парнишка возвращается домой.
_^_
МЕСТА И ИМЕНИЯ
Околесица.
Лес.
Колосится овсюг за околицей.
Одуванчик, белей! Ветер дунет и всё полетит.
Вроде хочется жить, но, увы, не даётся и колется,
Ветер крутит шарманку, колышется старый мотив.
В окруженье рябин будешь рад немудрящей черёмухе,
Слава Богу, газет – завались, на растопку с лихвой.
Цель как будто близка, но милей очевидные промахи,
Вместо хора синиц марширует оркестр духовой.
Кочевые дожди осадили посёлки и области,
Минул Яблочный Спас, урожая и он не сберёг.
Ром романа горчит, но в итоге напишутся повести,
Соль сюжета сольют Апокалипсис и Рагнарёк.
А пока что в печи догорают былые сомнения,
Старых писем не счесть – потому и не будешь читать.
Увядая, вода омывает места и имения,
Хлипкий дачный чертог, за чертой, как всегда, ни черта...
Раскрываешь себя и листаешь страницы альбомные:
Вот Мане, вот Дега, вот какой-то безвестный маляр.
Выцветает больное, тускнеет срамное, скоромное.
Остаётся огонь.
И его не упрячешь в футляр.
_^_
ШЕСТВИЕ
На развалины села кто ж воротится?
Огородами брела Богородица.
Уводила от войны Ваньку, Сашеньку,
И Николка к ним прилез –
Ох и страшненькой.
И кобыла тяжела, звать Заразою,
И немые брат с сестрой, сероглазые.
Расшвыряло, разнесло землю комьями,
Телеграфные столбы стали кольями.
И дорогу развезло,
Грязь плескается
И никто из облаков не спускается...
Так и шли они гуськом, дружно топали,
Тополя, поля, мосты Мелитополя
И Молочная река, берег кашицей
И палатка ПВР раем кажется.
Из оврага вслед глядят Хаим с Ривкою,
В дымном мареве луна скачет рыбкою,
Режет ветер вертолёт, рельсы лязгают,
Канареечка поёт – тихо, ласково:
Выжить-выжить-выжить-вы...
Спать под грушею.
По камням собрать село, что разрушили,
Завести курей, козу, вёдра с винами –
Только б пули отвело, мины минули.
Дружно топали рядком – табор табором,
Подпирали облака алым прапором,
День до вечера брели.
Или до ночи?
Богородица вела жеребёночка,
Тыкал рыжий в синий плат морду шалую...
А прилёт и есть прилёт – всех не жалует.
_^_
ДАРЫ ВОЛХВОВ
Собирается сказка в преддверии января.
Из картона и блёсток, шёлка и янтаря,
Из корицы и мёда, кардамона и карамели,
Из даров Назарета, Бейт-Лехема и Кармеля.
Разгораются в окнах весёлые огоньки,
Дети радостно делят пряники и коньки,
Мамы прячут подарки до срока на антресолях,
Папы прячут морщинки, шрамики и мозоли.
Утомлённые ангелы ловят слова в мешки,
По тропинкам торопятся звери и пастушки,
Вспоминают, что им, младенцам, ночами пели –
Пригодится – слышишь – у колыбели!
_^_
ИРГА
К яру ползёт ракитник, корни растит ирга,
Хмуро скрипят калитки, стали сыреть стога,
Просит телок осенний мамкина молока.
Молятся в воскресенья... Или молчат пока.
Дудочку скоморошью вымыло из земли.
Бабы бредут порошей, время перевели
Через майдан на площадь, к пристани, по Нерли.
Проще родиться рощей на уголке земли,
Проще пищать зарянкой, шишек напотрошить,
Чёрной забыться пьянкой... Или по правде жить?
Дудочка скоморошья, Стенька да Емельян.
Мальчик такой хороший канул ничком в бурьян.
От Покрова до Пасхи тянется перезвон.
Бусы народной сказки, пятна былых икон.
Трюхает в горку ПАЗик. Кормит синиц ирга.
Утро весёлым красит снежные берега.
И никуда не деться – только в дуду дудеть,
Прятать в кармане детство.
В небо
Звездой
Лететь.
_^_
|
