Мы застали крушенье империи -
до сих пор в голове этот гром,
мы заснули в одном измерении,
а наутро проснулись в другом.
Мы заснули врачами, поэтами,
инженерами и музыкантами,
а проснулись ворами отпетыми,
проходимцами и коммерсантами.
Пополам развалилась эпоха,
над полями кричит вороньё,
и сквозь всё ещё длящийся грохот
слышен нам чудный голос её.
О сколько хлама всякого за жизнь!
Я разбираю сумки и коробки,
вытряхиваю вещи их шкафов.
Какие-то истлевшие бумаги
и кипы пожелтевших фотографий
пытаюсь разложить и перебрать.
А времени всё меньше, меньше, меньше -
вот-вот придёт мой долгожданный гость,
а здесь такой бардак и суматоха!
И не успеть! Уже мне не успеть!
Над морем крыш московских
беззвёздны небеса.
Затор на перекрёстке
на полтора часа.
Многоэтажных башен
горит холодный свет,
напоминая ставший
классическим сюжет.
Сквозь дымку занавески,
как будто смутный сон,
я вижу гордый, дерзкий,
надменный Вавилон.
Достав свои айфоны,
кичливая толпа
снимается на фоне
гигантского столпа.
Я иду по Москве:
Моховая, Ордынка, Петровка,
Словно Ёлка в Кремле,
пузырятся фонтаном огней.
Чем безрадостней жизнь,
тем шикарней её упаковка -
это то, что внезапно
и ясно я понял о ней.
Хороших людей
Господь забирает быстро.
Хороших людей
Господь прибирает чисто.
Хороших людей
Господь за своих считает -
и потому
так быстро к себе забирает.
Речка во льду
тихо течёт куда-то.
В этом году
стал я старше старшего брата.
Синие крыши Дар-эс-Салама.
Горячие звёзды в бархатном небе экватора.
Снег на вершине Ухуру, сияющий в лунном свете,
причём луны не видно, она где-то за кромкой кратера.
Килиманджарские вороны с белым шарфом на шее.
Неземная растительность склонов, напоминающая фантастические планеты,
о которых так сладко мечталось в детстве!
Шумные беззаботные африканцы с белозубой улыбкой, вечно о чем-то болтающие. Прекрасные африканские женщины-мадонны.
Хижины, лавчонки, маисовые поля, банановые плантации,
девушки в гимназической форме, спешащие на школьное торжество,
мальчишки пасущие коз и гоняющие на мотоциклах,
девчонка в нарядном воскресном платье, танцующая сама для себя.
В фанерной лачуге у дороги поют две женщины.
Одна запевает, другая подхватывает.
Запевает низким грудным, подхватывает высоким звонким.
Такая печаль в этой песне!
Такая вековая неизбывная тоска!
Такая русскость!
Иисус здесь чёрен как сажа, а дьявол бел словно снег.
Здесь время не летит вперёд, а плавно движется по кругу.
Здесь ты чувствуешь себя на родине.
Это - Африка.
Чёрная Русь.
Древняя колыбель человечества,
бессмертная, как сама природа.
"Полёт разборов", серия 70 / Часть 1. Софья Дубровская[Литературно-критический проект "Полёт разборов". Стихи Софьи Дубровской рецензируют Ирина Машинская, Юлия Подлубнова, Валерий Шубинский, Данила Давыдов...]Савелий Немцев: Поэтическое королевство Сиам: от манифеста до "Четвёртой стражи"[К выходу второго сборника краснодарских (и не только) поэтов, именующих себя рубежниками, "Четвёртая стража" (Ridero, 2021).]Елена Севрюгина: Лететь за потерянной стаей наверх (о некоторых стихотворениях Кристины Крюковой)[Многие ли современные поэты стремятся не идти в ногу со временем, чтобы быть этим временем востребованным, а сохранить оригинальность звучания собственного...]Юрий Макашёв: Доминанта[вот тебе матерь - источник добра, / пыльная улица детства, / вот тебе дом, братовья и сестра, / гладь дождевая - смотреться...]Юрий Тубольцев: Все повторяется[Вася с подружкой ещё никогда не целовался. Вася ждал начала близости. Не знал, как к ней подступиться. Они сфотографировались на фоне расписанных художником...]Юрий Гладкевич (Юрий Беридзе): К идущим мимо[...но отчего же так дышится мне, / словно я с осенью сроден вполне, / словно настолько похожи мы с нею, / что я невольно и сам осенею...]Кристина Крюкова: Прогулки с Вертумном[Мой опыт - тиран мой - хранилище, ларчик, капкан, / В нём собрано всё, чем Создатель питал меня прежде. / И я поневоле теперь продавец-шарлатан, / ...]Роман Иноземцев: Асимптоты[Что ты там делаешь в вашей сплошной грязи? / Властным безумием втопчут - и кто заметит? / Умные люди уходят из-под грозы, / Я поднимаю Россию, и...]