Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


     
П
О
И
С
К

Словесность



ДО СТОЛКНОВЕНЬЯ


 


      * * *

      Скользнув из киноленты - в киноварь
      рассвета, с неба сыплется январь,
      янтарным порошком ко мне в ладони,
      и плещется забвение в беде,
      как сом в незамерзающей воде,
      как солнце огнехвостое в бидоне,

      наполненном крещеньем до краёв.
      От пролитого зарева, вишнёв
      январский сад, и липок снег, и сладок
      морозный воздух, и ночная стынь
      дыханьем серебрит мои листы,
      и сглаживает пики снежных складок.

      И крестный путь следами осветя,
      бежит розовощекое дитя
      навстречу неизвестности, глубОко
      его печаль под снегом залегла,
      но тают золотые купола,
      и плачет снег в объятиях у Бога.

      _^_




      * * *

      Лучики-пальцы приподнимают ловко
      ясли за уголки невесомой тени.
      Что ты мне скажешь шёлковая головка,
      золотое темя?

      Нет ни волов, ни овец у нас - только звёзды,
      падать начнут - будем плести корзину,
      сколько тревог и радости мне принёс ты,
      чтобы наполнить зиму?

      Сколько любви? Оставь, мне делиться не с кем,
      снег мой пернатый кружится над лесами,
      там под звездой, наверное, Вифлеемской,
      хлев наш стоит, и сани

      по лесу мчатся к снежному Назарету,
      тень на ладони вечера - легче пуха,
      хочешь, коснёшься облака на заре ты
      ризой святого духа?

      И ни волхвов не случится, ни стад пастушьих
      к нам не придёт, дары не нужны ничьи нам,
      только над нами будут служить, послушай,
      звёзды соборным чином.

      _^_




      * * *

      В этом городе пахнет морем в любой сезон,
      с католических кирх колокольный несётся звон
      православной веры, и едут со всех сторон
      по немецкой брусчатке российские "Волги" и "Лады".
      По мостам Кенигсберга, которых как прежде семь,
      словно Кант, шагает поэт Симкин Сэм,
      а в бывшем парке 40-летия ВЛКСМ
      Хабербергский ров одет в ледяные латы.

      На стенах. на домах, на воротах десятки ран
      нанесённых войной, но присвоен иной ранг
      Кёнигсбергу, и вместо войны на Кранц
      надвигаются люди, минуя ворота Росгартен.
      Под гранитными плитами плачет навзрыд земля,
      но военному времени в глотку засунут кляп,
      и с ворот Королевских, взирают три короля
      на разрушенный город, которого нет на карте.

      Все снаряды и мины спят под покровом мхов,
      закрывает ворота чугунные остров Кнайпхоф,
      и с намоленных стен осыпается ржавой трухой
      измождённый кирпич, и уходит на дно Преголи,
      Кафедральный собор, укрывая в душе печаль,
      усыпальницу Канта несёт на своих плечах,
      наблюдая за тем, как проспекта седой причал
      Дом советов держит на вечном приколе.

      Он о чём-то грезит, в бронзовых облаках
      утопая по пояс, но ветра рука - легка,
      разгоняет их, и он видит, как над ДК
      Моряков кружится в небе двуглавый беркут,
      и клюёт с ладоней моста горьковатый град.
      Он к большой России сейчас полететь бы рад,
      но не может, пока младенец-Калининград
      спит так чутко в отцовских объятиях Кёнигсберга,

      и не чувствует надвигающейся беды.
      Как подушки - небрежно раскиданы все форты,
      и лесные простыни смяты и залиты
      лимонадным солнцем с примесью куркумина,
      и не слышно ни детского смеха, ни плача вдов,
      и забыть бы хотелось всё, что случилось до
      сорок пятого года. Смотри, здесь сейчас мой дом,
      и беда, как пуля свистит, но проходит мимо.

      _^_




      * * *

      Полоска неба - след от ребячьих санок,
      бежит от дома, а после по кругу пляшет.
      Дойдём до лета - построим песочный замок
      на диком пляже,

      и ров замыслим, и стены насыплем выше
      балтийских дюн, пропустим случайно завтрак.
      Давай сегодня поможем друг другу выжить-
      и будет завтра.

      Собачий лай, и вьюги смертельный посвист,
      уходят льды, как души, в речные дали.
      До нашей встречи хрустели снега, а после
      лепиться стали,

      а мы не знали, и шли наугад по свету,
      чернела ночь - земля на озёрных склонах,
      ломался сон, и капало что-то с веток-
      то было слово,

      а после свет, плескали крылами Вилы,
      вода речная кипела и шла клубами,
      но ты его не видел, а я ловила
      его губами.

      _^_




      * * *

      А ночью ей снилась война,
      до смерти в плену исстрадавшись,
      к утру, она стала вольна
      и как-то торжественна даже.

      "Свершилось" - сказала сестра,
      "отмучилась"- дочь прохрипела.
      Светла была ночь и щедра
      на снег удивительно белый.

      Был белым и город и сад,
      и звёзды с луной молодою,
      и дома слепые глаза
      прикрытые снежной ладонью,

      и таял хрусталь и слюда
      внутри водосточного стебля,
      и год исчезал без следа,
      как тело, укрытое в землю.

      _^_




      * * *

      Зачем меня боишься, воробей?
      Слетай в мои ладони, не робей!
      Какие нынче весточки принёс ты?
      Плохие ли, хорошие, как знать?
      Открытые ладони - добрый знак,
      они - твои кормилицы и гнёзда.

      Как долго ты чирикаешь, мой друг?
      Твой вечный поиск пищи - тяжкий труд,
      и ты преуспеваешь в нём немало,
      но нынче, у других полны зобы,
      а ты не можешь голос мой забыть,
      и небо, что вчера нас обнимало

      и зоб твой пуст, зато душа полна
      теплом, но помни: снежная волна
      уже не спит и набирает силы,
      и зло блестят глазища всех котов,
      скажи, мой друг, ты умереть готов
      в объятьях их смиренно и красиво?

      А если да, то встретимся ли мы
      когда-нибудь в дверях другой зимы,
      которая не схожа с наше тёплой
      и благостной ни ликом, ни душой,
      но пусть сейчас нам будет хорошо
      глядеть в глаза друг друга через стекла

      моих очков, и знать, что сожжены
      пути, и миг в копилку тишины
      печально опускает медный грошик
      луны, и он звенит темней и горше,
      чем солнца золотой, но миг пропет,
      я сыплю лёгкий снег на парапет
      а он похож на сотню хлебных крошек.

      _^_




      * * *

      Ветка алая,
      нитка белая,
      день, ломаясь в руках, хрустит,
      не познала я,
      но допела я
      за тебя этот снежный стих.

      Не долатано,
      не долечено,
      тесно сердцу в грудной клети.
      До тепла с тобой
      недалече нам
      по дорогам пустым идти.

      Неопознано,
      недослышано,
      мир, просеян сквозь сонмы сит,
      небо - постное,
      тропка лыжная
      по горам кучевым скользит.

      В радость - подвое,
      в горе, охая
      в одиночестве нам шагать.
      Рождество твоё
      синеокое -
      черноземная моя гать.

      Перекрещена,
      перечтена я,
      зажимаю тебя в щепоть,
      Видишь, трещина
      в яслях чёрная
      зарастает? Грядёт Господь.

      _^_




      * * *

      Не ложись на спину, не ложись,
      если этот сон похож на жизнь,
      значит, смерть коснулась только тела,
      и его, под пологом утра
      укачали руки сорных трав,
      и пробили луковые стрелы.

      Пой с ручьём подземным в унисон,
      если голос твой похож на сон,
      значит, время движется по кругу,
      только наши тени в этом сне,
      у стены стоят спина к спине,
      и не прикасаются друг к другу.

      Слово отражается в реке,
      если не твоя рука в руке
      Господа, моя - дрожит и зябнет.
      Страшно от того, что снова мне
      можно просыпаться на спине,
      засыпать на ней уже нельзя мне.

      _^_




      * * *

      Душу нараспашку,
      Напоследок речь.
      Вечер, как рубашку
      Сбрасываю с плеч.

      Грудь на амбразуру,
      Сердце под каблук.
      Вечер, как цензуру,
      Вырву я из рук.

      Нежности под полоз,
      Мысль на пьедестал.
      Вечер, как твой голос,
      Пел и перестал.

      _^_




      * * *

      Ты помнишь, как
      мы были в полушаге
      от снегопада, веющего сном,
      и хруст снежка,
      и солнечные шпаги
      пронзали время в блоке новостном,

      а после, там
      мы длились или длили
      чужую жизнь на фото-витражах,
      и по следам,
      помноженным на мили,
      твоим следам, я шла вперед, дрожа

      от холода,
      От страха и от ветра.
      Вершиной, так похожей на иглу,
      твой холм латал
      внутри меня рассветы,
      и тень свою стелил на белый луг.

      Не знала я,
      но видела, в узоре
      бегущих строчек, рвётся та строка,
      где алые
      снега врастают в зори,
      и тянется к тебе моя рука.

      За тополем,
      у дома месяц бродит,
      на стены ставя звездную печать,
      и то болит,
      что отболело вроде,
      и так молчит, что хочется кричать.

      И нет ни сёдл,
      ни лошадей, ни вожжей,
      и город мой, уходит из-под ног,
      и снег несёт
      в ладонях: вот он, вот же,
      в реке звенит и падает на дно.

      _^_




      * * *

      Просто шаг в ушах,
      просто шар в груди,
      если шаг ужать,
      если шар скрутить
      станет берег пег,
      станет вереск туг,
      будет перебег,
      будет перестук,
      и не дом, а склеп,
      и не мир, а чёлн
      будет вечно слеп,
      будет смачно чёрн,
      и надежды след
      разобьёт на дни
      и твой ветхий склеп,
      и мой чёлн над ним.

      _^_




      * * *

      Не забирай меня, не выноси из пустоши
      декабрьской, из новогодних вьюг,
      так будет же легко, так будет пусто же
      в тот день, когда я боль приму твою.

      И это мир, строкой на сердце вышитый,
      забьётся, растревожится под ней,
      чем дольше подымаешься - тем выше ты,
      тем падать бесконечней и больней.

      Я небо это чистое несу тебе,
      я под ноги стелю тебе снега,
      и веришь ты, и видишь, что внизу теперь
      не твердь земная, а небесный гам.

      Ты облаком скользни, в холодной ретуши
      ветров, сгорит вечерняя свеча,
      и будет в снежных варежках согрет уже
      тот день, что зябко ёжится сейчас.

      Путь будет нелегко, пусть будет хлопотно,
      я из него скатаю малый ком,
      и будет падать снег на город хлопьями
      и лить в ладонь парное молоко.

      _^_




      * * *

      Собрала волосы в пучок.
      Мой облик грозен.
      Предплечье, локоть, кисть, плечо
      Отлито в бронзе.

      Смотрела, как идут
      дожди.
      Глаза устали.
      И сердце сделалось в груди
      прочнее стали.

      Бежала в никуда стремглав.
      Сидела дома.
      Мои глаза - единый сплав
      Из льда и хрома.

      Декабрь, словно снежный шар,
      Завис над лесом.
      И стала хрупкая душа
      Куском железа.

      _^_




      * * *

      До столкновенья несколько недель,
      Не бойся, прикоснись ко мне губами,
      Пока зима, как поезд сквозь метель
      Летит и поднимает снег клубами.

      До столкновенья несколько часов,
      Пока не поздно протяни мне руку.
      Весна, как дверь закрыта на засов,
      Но мы с тобой войдём в неё без стука.

      До столкновенья несколько минут.
      Прислушайся, шуршат под нами камни.
      Смотри в глаза, пока я не сморгну
      Снежинкой, закатившейся в глаза мне.

      Тверда надежда, зыбок снежный грунт,
      Тропа меж дней на путь походит млечный,
      До столкновенья несколько секунд,
      И выдох твой, длиною в бесконечность.

      _^_




      * * *

      Ты вечер извлекаешь из котомки,
      выкуриваешь облако из трубки,
      а месяц над тобою тонкий-тонкий,
      а город под тобою хрупкий-хрупкий.

      В мелодии, что ночь тебе напела,
      звездой переливайся и лучись ты,
      и будет снег кружиться белый-белый,
      и будет путь стелиться чистый-чистый,

      и всякое уснёт на свете лихо,
      уснёшь и ты, качаясь в белой зыбке,
      снег будет петь, и падать тихо-тихо,
      и в сердце будет биться зыбко-зыбко,

      и веки кучевые ветром смежив,
      заснёт зима, и лист сомнётся с хрустом,
      и станет на земле так снежно-снежно,
      и станет на душе так пусто-пусто.

      _^_



© Ксения Август, 2021-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2021-2024.





НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"
Андрей Бычков. Я же здесь [Все это было как-то неправильно и ужасно. И так никогда не было раньше. А теперь было. Как вдруг проступает утро и с этим ничего нельзя поделать. Потому...] Ольга Суханова. Софьина башня [Софьина башня мелькнула и тут же скрылась из вида, и она подумала, что народная примета работает: башня исполнила её желание, загаданное искренне, и не...] Изяслав Винтерман. Стихи из книги "Счастливый конец реки" [Сутки через трое коротких суток / переходим в пар и почти не помним: / сколько чувств, невысказанных по сути, – / сколько слов – от светлых до самых...] Надежда Жандр. Театр бессонниц [На том стоим, тем дышим, тем играем, / что в просторечье музыкой зовётся, / чьи струны – седина, смычок пугливый / лобзает душу, но ломает пальцы...] Никита Пирогов. Песни солнца [Расти, расти, любовь / Расти, расти, мир / Расти, расти, вырастай большой / Пусть уходит боль твоя, мать-земля...] Ольга Андреева. Свято место [Господи, благослови нас здесь благочестиво трудиться, чтобы между нами была любовь, вера, терпение, сострадание друг к другу, единодушие и единомыслие...] Игорь Муханов. Тениада [Существует лирическая философия, отличная от обычной философии тем, что песней, а не предупреждающим выстрелом из ружья заставляет замолчать всё отжившее...] Елена Севрюгина. Когда приходит речь [Поэзия Алексея Прохорова видится мне как процесс развивающийся, становящийся, ещё не до конца сформированный в плане формы и стиля. И едва ли это можно...] Елена Генерозова. Литургия в стихах - от игрушечного к метафизике [Авторский вечер филолога, академического преподавателя и поэта Елены Ванеян в рамках арт-проекта "Бегемот Внутри" 18 января 2024 года в московской библиотеке...] Наталия Кравченко. Жизни простая пьеса... [У жизни новая глава. / Простим погрешности. / Ко мне слетаются слова / на крошки нежности...] Лана Юрина. С изнанки сна [Подхватит ветер на излёте дня, / готовый унести в чужие страны. / Но если ты поможешь, я останусь – / держи меня...]
Словесность