Словесность

[ Оглавление ]







КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


     
П
О
И
С
К

Словесность



И ГОВОРИТЬ ОСТАЛОСЬ ТОЛЬКО ШЕПОТОМ


 


      * * *

      Трепещешь ли пред грозной стужей,
      Ошмётки давешней тоски
      Вплетая в разговор досужий,
      Пути надзвездные узки.

      Зимы ужасной объявленье
      Развеивается. За ней -
      Февраль, и нет его белее,
      Похожего на скрип саней.

      За согрешенье с покаяньем
      Дыханье вечности отдав,
      Мы верность плоти сохраняем,
      Делясь на труп и кенотаф,

      Душа моя, рабочий орган,
      Отмытый вьюгой добела -
      Я, знаешь ли, разочарован
      Во всем, где ты со мной была.

      _^_




      * * *

      И говорить осталось только шепотом,
      Одной зимой дыша через рукав,
      Но немощь сопоставить с чем-то что-то там
      Идет вразнос, желанье изругав.

      С утра метёт, и жизнь подобна торканью
      В барак, что хочет вырваться из падл,
      И разговорам с женщиной, которую
      Любил когда-то и совсем не знал.

      Тогда к зарядке призывало радио,
      И ночь плыла сквозь тысячи тревог,
      И время вхолостую время тратило,
      В итоге нарываясь на плевок,

      И вы теперь напрасно зубы скалите
      На списки павших в трепетность свою,
      И я вам не какой-то шут из Камеди,
      Не царь, не Бог, а лишь самостою.

      И незачем ни драться, ни витийствовать
      Над горем неизбывным впереди,
      Никто не человек, а просто исповедь,
      Боящаяся реку перейти.

      _^_




      * * *

      Неужели ж она единственна,
      И другую не узнаём,
      Эта... как её... в общем, истина,
      Что не сыщется днём с огнём?

      Та, на чей вопрос, что есть комната,
      Или светочи за окном,
      Я отвечу, что блики золота,
      Синий паводок в золотом.

      Позабудешь про буйство рацио,
      Если прежде тебя загнут
      Васнецовскую стать Абрамцево
      И поленовский там же пруд.

      Эта вера ещё имперская,
      От родительского угла,
      От страны, что никем не брезгуя,
      До погоста доволокла.

      Там и лечь, видно, всем до срока нам,
      Чаркой горя друзей пьяня,
      Окружёнными только золотом
      Несгорающего огня.

      _^_




      * * *

      Повторяя блекнущее "эввива"
      Для очередного коммюнике,
      Я не знал тогда, что судьба гневлива,
      И повторы любит на медляке.

      Восходя на палубу пироскафа,
      И, конечно, мысля не о цене,
      Я не знал тогда, что судьба гнусава,
      И во что это обойдется мне.

      А цена была, скажем так, понятна:
      Крови сгусток, а сверху земли бросок,
      Земляничная, мать ее, поляна,
      Да бочаг, что к августу не просох.

      Это было, словно бы в редколесье
      Пара просек. Я и не знал тогда,
      Как близки Рахманинов с Перголези,
      И как даль осенняя золота.

      _^_




      * * *

      Когда глазами рукотворных монстров
      На Марс гляжу и вижу твердь земную,
      Кто оживит погибшей жизни остов,
      Коль я души в нее не ассигную?

      Но если мы, комки вселенской смази,
      Летим в ничто балластом планетарным,
      От кувырканья будто бы в экстазе,
      Восшествуя к покинутым итакам,

      Грозя вседневно сдвинуться с устоев,
      И в генный сумрак норовим вмешаться,
      Зачем и кто, к Земле нас приспособив,
      Мирам иным для нас не дал ни шанса?

      _^_




      * * *

      ...а, в общем-то, юродство, и какое,
      На вечный март взирать, как будто в коме
      Ещё зимы, тащившейся едва
      Туда, где еле тлела синева.

      Была пора томиться в казематах,
      Чей тусклый свет устал крениться набок,
      И были дни, в которых он блуждал
      В тарифных сетках, меж приборных шкал,

      Когда ветра рвались из-под опеки,
      И были мы ничтожны, как объедки
      Пиров ещё античных, словно миф,
      Что нам толкают, цену заломив.

      ...Послушай, нет их, ни пиров, ни битв тех,
      Ни резолюций царских в челобитьях,
      А есть вот этот мир, не отменим,
      Триумф бесчестья да тоска над ним.

      И буди в марте ты изрядно зряч,
      Конца с началом зренью не сопрячь,
      Листая жизнь буклетом без картинок,
      Пустых часов и дней невозвратимых.

      _^_




      * * *

      Когда, души моей не зная,
      Притягивая, как магнит,
      Над головою птичья стая
      И кружится, и гомонит,

      Бужу я чувство, что зачахло,
      И, как пристало королю,
      Приветствую весны начало
      И улыбнуться норовлю.

      _^_




      * * *

      С окраины почти до центра едучи
      Знакомыми проездами, а все ж
      Какие-то совсем уж вроде мелочи
      Подметишь, и со скуки не уснешь.

      Там роют рвы, здесь дом на выселение
      Стоит среди обрезков ЖКХ,
      Как и в тебе, час от часу секретнее,
      Ворочается мыслей шелуха,

      Что точно так же выселить пытаются
      Всех нас отсюда в дикие места,
      Где шум лесов да нищенские таинства,
      Землистость стен да в облако езда.

      И ты, в миру оставленный за старшего,
      При всем желанье дальше не проник
      Снежинок, что, истаивая заживо,
      Летят и льнут к тебе за воротник.

      _^_




      * * *

      Буркнут - мистика, фыркнут - глупости,
      И пойдут от меня гурьбой
      Пассажиры, которым кур пасти
      Обязательно по кривой.

      Только если и есть в безмолвии
      Хоть намек на открытье рта,
      Что мне с полночами и с полднями
      Изнуренная чехарда?

      Кто вы мне, пугачевцы, разинцы,
      Коль, от смерти не отстраним,
      Я давно уж не вижу разницы
      Между светом одним с другим?

      Предъявите же мне инсигнии,
      Междустенны, как сволота,
      Двери узкие, двери синие,
      Что распахиваются туда,

      Где и эхо звучит стократнее
      Крика малого, как ни дли...
      Ни печали, ни воздыхания.
      Только парусники вдали.

      _^_




      * * *

      Расколотому ореху,
      Простёртому на китах,
      Смотрящему в мир, как в реку,
      Испрашивая - итак,
      В слезах стратосферных зыбки,
      Скрестив Хуанхэ с Янцзы,
      Что скажете, безъязыки,
      Небесные кузнецы?

      Предчувствую, изумитесь
      Прияв от земли сырой -
      Ты кем себя возомнил здесь?
      Хорош уже, рот закрой.
      Чего ты кричишь под запись?
      Ты с этим так не шути.
      Который уж год, шатаясь,
      На смертном стоишь пути.

      Чем уши вертеть нам, слямзи
      За очередь к черпаку
      Салоны интимной связи
      И прочую чепуху,
      Презренную, потому что
      Душе твоей, плазме плазм,
      Всё сущее так же чуждо,
      Как постфиксу плеоназм.

      А он им - довольно гадства,
      Пощёчин и а-та-та,
      Средь звездных скоплений газа
      Я то же, что вы тогда,
      И хватит пустых вопросов,
      Которым уста отверз
      Луны ледяной апостроф
      Над капищами словес.

      _^_




      * * *

      По отмелям бродя в немеющий отлив
      Меж водорослей, банок, склянок и ракушек,
      Ты думаешь - вопрос изрядно щекотлив,
      Как жить средь новостей, вчера ещё протухших.

      Сегодня вот они - полукамзол в крови,
      Распоротый кошель, чей ремешок оборван.
      Цивилизация... Где пели соловьи,
      Над мертвыми кричит их переживший ворон.

      Тем временем давно расходится заря,
      И нет вины такой, что б не простилась этим...
      В неведомую даль задумчиво смотря,
      Ты удовлетворен ландшафта милосердьем,

      Такая жизнь была, такое бытие,
      Что на Земле бывать захочется пореже.
      Уж смыл следы прибой, но тело при тебе,
      И странно сознавать, что ты на побережье.

      _^_




      * * *

      Сколько ссучилось, пало во мрак, отреклось,
      От возмездья таимо...
      Что-то с оптикой. Так и ведёт меня вкось.
      Что ни выстрел, то мимо.

      Потому в первой зелени вижу лишь терн,
      В светлых днях - потускненье,
      Что не знаю, к чему на земле я рождён,
      И зачем этот снег мне,

      Заносящий с разлета низины, холмы,
      И искать панацеи -
      Все равно что высматривать айсберг с кормы
      Или целиться в церкви.

      _^_




      * * *

      Ничего. Вот-вот снега сойдут.
      Из Аддис-Аббеб да из Калькутт
      Смахивая пламя с мёрзлых свеч,
      К нам тепло нагрянет. Пыльный смерч.

      Он пройдет по водам, как огонь,
      Прокричит бездомной кабаргой,
      Взвоет, как средневековый швед.
      Утром встанем, а домов уж нет.

      Если это бездна, то без дна.
      Хороша ты, матушка весна.
      Нету взгляда твоего красней.
      Постарайся ж, сумрак наш рассей.

      Где метели буйные мели,
      Ныне войны, эпидемии,
      Ропотом стихий вдохновлена,
      На подходе пятая волна.

      Ничего. Вот-вот сойдут снега.
      Если даже вымрем, то слегка.
      Не заметим, как заполнит рвы
      Черный пепел молодой травы.

      _^_




      * * *

      Отменно, когда снега,
      Как пчёлы, летят с летка,
      Куницами по стволу -
      Сосна для них высока -
      Целуют меня в скулу.

      Отрадно, что берег наш
      Не гнётся под патронаж,
      И голос в нём чисто твой,
      Таков, что не передашь,
      Сокрытый, как часовой.

      Нормально, когда ветра
      Свистят, что идёт игра,
      И пыл её не издох,
      И носится детвора,
      И пар не идёт в свисток.

      Еще хорошо, когда
      Стесняется школота
      На пике пустых отваг
      За прихоти живота
      Чернить, что черно и так.

      Черно у нас. Мгла да мгла,
      Стыдливы колокола,
      Какие б ни шли века,
      Что б высь им ни отдала,
      Трясин у нас до фига.

      О, Господи, помоги:
      Предательства полны мхи,
      Но их от меня отвадь.
      Отлипнут пусть от ноги.
      Я русский, и мне плевать.

      _^_




      * * *

      Как примириться с фактом,
      Что, углеводород,
      Цветешь, как утлый сфагнум,
      То к благости, то от,
      Но, скрещена наивным
      Сознанием греха,
      Уже светла над миром
      Вселенская река,
      И только в ясный полдень,
      Когда весна близка,
      Пылает крест Господень
      В обводах лепестка,
      И, наскоро колдуя
      Над снегом в свой черед,
      От солнечного улья
      Лучи прозрачно льет,
      И мнится, что затронув
      Какой-то вещий знак,
      Исходит от сугробов
      И вертит жизнь в щипцах,
      И брезжит из фаянса
      Купели площадной
      Желание смеяться
      Над уходящей мглой.

      _^_



© Сергей Арутюнов, 2022-2025.
© Сетевая Словесность, публикация, 2022-2025.





НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"
Алексей Смирнов. Где стол был яств: и Доктор Энгельгардт. Два рассказа [Бритая Маковка толкнула Косички, качнулись Банты. Лиза и Коля – октябрята, но без пяти минут пионеры – остановились и завороженно уставились на сутулого...] Елизавета Григ. Сима [Эта необыкновенная история началась в соловьиную ночь – в самое подходящее время для всех необыкновенных историй на свете. Говорят, не поют соловьи, они...] Яков Каунатор. Кто же ты есть, как тебя звать... (Булат Окуджава) [Формула рождения стихов Булата Окуджавы до чрезвычайности проста: взгляд, восприятие; чувство; осмысление...] Андрей Коровин. Из книги "Любить дракона" (2013) Часть II [стать его сталкером / проводником / в новый мир / вещей букв людей / взять на себя ответственность / за его судьбу...] Татьяна Куземцева. И надеяться, и любить... [Как бесполезны дни – благословенны ночи, / И горести мои завязли между строчек. / И разве кто спасёт? А впрочем, что за дело... / Пожалуй, это всё...] Екатерина Вольховская. Чёрный пёс и другие [Кто разберёт их – о чём говорили / Девочка с куклой ночами под пледом? / Кукла любила глазами и бантиком, / Девочка – голосом, тихим и тёплым.....] Никита Николаенко. Взгляд обывателя [По прошествии нескольких недель я стал задаваться вопросом – а что же тогда произошло в тот жаркий день и происходило ли что-то стоящее на самом деле...] Владимир Буев. Пять рассказов о судьбах крымских татар в обрамлении прелюдий и ноктюрнов [Репортаж с творческого вечера писателя Шевкета Кешфидинова. Литературно-музыкальная композиция Шевкета Кешфидинова и Зеры Джемиловой, посвященная Крыму...] Зина Виноградова. Одна сплошная исповедь [Презентация книги Макса Батурина (1965-1997) "Гений офигений" в рамках проекта "Бегемот Внутри" в Малаховке.] Валерий Горюнов. Пиратская летопись о времени и себе (О книге Матвея Цапко "Экранка") [...как в любой летописи, записанные события и воспоминания постепенно выцветают и становятся неясным гулом прошлого, но у нас все равно остаётся недоступный...] Александр Хан. Созерцание и размышление (о стихах Александра Разина и Дарии Солдо) [Отзыв о стихах участников 103 серии литературно-критического проекта "Полёт разборов" Александра Разина и Дарии Солдо.]
Словесность