 |
|
ПОЭТЫ ЯБЛОЧНОЙ ПОРЫ
ХРУЩЁВСКИЕ ПЯТИЭТАЖКИ
На город падает туман,
Небрежно приближая вечер,
И грусть облагозвучить нечем,
Струящуюся по домам.
Без шума доживают век
Хрущёвские пятиэтажки,
Дыханье их темно и тяжко,
Как тяжек предвесенний снег.
В них были ссоры и покой,
В них было тесно и безумно,
В них было весело и шумно,
С нуждой, романтикой, мечтой.
Их обитателей черёд,
Ступая глухо и неслышно,
Уходит к горизонтам вышним.
Да будет лёгким их уход.
Через небесное стекло
Непостижимые, чужие,
Их лица смотрят молодые
Тревожно, звёздно и светло.
Их восковые имена
Становятся священным звуком,
И неподвластна шумным буквам
Их тающая тишина.
И будет память вам легка,
Заснеженные черепашки,
Хрущёвские пятиэтажки,
Дворцы советского райка.
_^_
* * *
яблоня спящая в январе
бабочка спящая в янтаре
жизнь очень маленькая сама
так велика из окна
ума
вечное в вечности эмпирей
и быстротечное у людей
время боится своих пирамид
снится себе
от себя бежит
сквозь глинозёмы корнями лес
дерево жизни растёт с небес
это такая физика сна
не из бумаги
не изо льна
Не от земель с четырёх сторон
Не от царей четырёх времён
Но от купели золотой
С братом сестрой
Огнём водой
_^_
* * *
Совковые, благословенные
Поэты яблочной поры,
Как все вы стали, гобеленные,
Милы, невинны и стары!
Я в этом жил, дружил и праздновал,
Я пережил, отвык, забыл
И вашу совестливость страстную,
И ваш нечеловечий пыл.
И нынешние молодые,
Отдав из уваженья честь,
Легко, как ласточки лесные,
Исправили былое в есть.
Как будто не было в помине
Ни двух поэзий, ни страны,
Как будто в сказочной былине –
Герои, суки, пацаны.
_^_
ВЕЛИКОДЕРЖАВНОЕ
Граф неподкупен.
Снег некрупный на львиных гривах.
Шпиль блестит.
И броненосец пятитрубный
В Кронштадской гавани стоит.
Окрест Россия лубяная,
Цветной, цыганский шумный стан,
Молчащая, глухонемая,
Одета в онуч и кафтан.
А в ней живут мещане рая,
В столицах, сёлах, по углам,
Волошин, Тэффи, Вересаев,
И разночинец Мандельштам.
И нет такой на свете скуки,
И неизменен ход планет.
И не падут бессильно руки.
Молчи.
Так будет тыщу лет.
_^_
* * *
Запах снега с уличной брусчатки
Из окошка на слепом ветру
Дополняет ауру осадка
Кофе, выпитого поутру.
Ключ в замке. Неслышно запереться,
Слушать звуки дома и покой,
И ещё неровный синус сердца
В клетке между грудью и спиной,
И баюкать тихий свет фавора,
Сущего повсюду и нигде,
Словно утонувшая Матёра
В восковой непрошенной воде.
Словно еле слышный голос песни,
Что тайком присутствует с утра.
Что смолкает.
И сейчас исчезнет
В завитках персидского ковра.
_^_
* * *
Ты не смотри на спящих, не кради
их детские игрушечные тайны
что с ними вместе подросли случайно
чудно необычайно
посреди
базара дней, и суеты, и смуты
где каждый день принадлежал чему-то
из летописей давешних вестей
где в сумасбродстве молодых дождей
теряли память старые дожди
Ты не смотри на спящих, не кради
их сон
идущий рядом впереди
он им расскажет росписью теней
про зиму тёплую, когда луне теплей
про родину ветров, про белизну ветрил
про то, что где-то в этом мире
казарка спит, не складывая крыл
зимой на Каспии, а летом на Таймыре
_^_
* * *
Остывший метеор
свой завершая бег
себя согрел дыханием атмосферы
его тысячелетний век на этом кончен
но в исходе меры ему ещё ожить разрешено
в одной шестнадцатой мгновенного горения
увидеть хронику, короткий метр, кино
его кружение и его крушение
Он будто понял в чём его вина
он всё увидел, полюбил, измерил
он как Адам всему дал имена
и отдал свет, которому тесна
была бастилия в его астральном теле
Но утренней травы не испарив росу
он испарился сам в обмолвке неба
и в следе, загустевшем на весу
он не упал
не долетел
и не был
_^_
* * *
Бог знает все на свете стихи
может быть даже те которые
ещё не сочинили поэты
стихи артефакт
поэтому
они золотые цветные радуги
природный спам
а на земле доверчиво спят
звери земли
большие и маленькие
Бог сторожит их покой
накрывая своей порфирой
их ночные квартиры спаленки
Бог занят устройством мира
Бог знает все на свете стихи
Богу некогда заниматься мной
_^_
ГЕНЕРАЛ ЧИТАЕТ ПАСТЕРНАКА
Тихий свет. Бездомная собака.
Не на службе, в штатском, налегке
генерал читает Пастернака
на скамейке в парке, в уголке.
Самиздат гэбистами изъятый
в руки по случайности попал.
Не читать не заставляла клятва,
формуляр читать не заставлял.
Жизнь прожита. Эта, не другая.
И другой – чего бы и желать.
Он читает,
и морщины тают,
будто сказку сказывает мать.
Выдаст взгляд.
Он этот взгляд не выдаст.
Сложит в сумку, спрячет материал.
И мундир, надетый не на вырост
впредь на нём обвиснет.
Он устал.
Музыка военного оркестра,
парадиз для брошенных собак.
И про Бога он... признаться честно...
Никогда... зачем.... не интересно...
Знать, судьба.
А кто-то скажет – знак.
_^_
ОДА ПАРОХОДУ
Ты пароход. Натруженный, обросший
Ракушками от донной стороны,
Заставший моряков с серьгою-брошью
На память от экваторной луны.
Ты был силён и молод, и на вахте
Такой же сильный молодой матрос
Приветствовал прекраснейшую яхту
Твоим гудком, твоим букетом роз.
Потом в огнях немыслимых причалов
Ты бредил свежестью былых ветров,
Но яхты больше уж не примечали
Твоих протяжных сдавленных гудков.
Под боль желёз железных, в дни и ночи
Притихла дерзость. Старые котлы
Уж не развязывали что есть мочи
Твои волноразрезные узлы.
И слышен день с последней майна вирой,
С парадом чаек, клювами на флаг,
Ты сделаешь под козырёк буксирам,
Входя в последнем доке под резак.
_^_
* * *
Мне приснился ранний Заболоцкий
с серафимским нимбом, шестикрыл
будто на Курляндской Пивзаводской
он парил и тихо говорил
Шевелил губами еле слышно
тёплым шёпотом травы о том
что по жизни вышло и не вышло
задалось – не удалось потом
Он стоял весь огненный и ранний
запонки, рубашка и очки
и свою несли ему осанну
полубоги, звери паучки
И в ночи маячил маячками
сон над Питером и над Москвой
он остался в сне
небесно ранний
и наверно вечно молодой
_^_
© Николай Архангельский, 2022-2023.
© Сетевая Словесность, публикация, 2022-2023.
|