ОпятаКнига первая
Глава пятая
В ПИСЬМО К ДРУГУ ТРЯПИЧКИНУ
34. Против Кардинала
Разгром, учиненный Билланжи в квартире Амбигуусов, привел Извлекунова и Гастрыча в полнейшее умоисступление - большее, чем хозяев.
- Размножить! - хрипел Гастрыч. - И резать, резать, резать....
- Принцип, или "бритва", старого доброго Оккама, - возразил окулист, вообразив перед собой штук двадцать Билланжи. - Не умножать сущности без необходимости.
- Правильно говоришь! - оставался невменяемым Гастрыч. - Старой бритвой по горлу! Тупым Спутником!.. Пущай летят позывные!..
Анюта горько плакала и по сыну, и по дому.
Вышел Артур-дубликат, во время погрома прятавшийся в шкафу с бутылью декокта, но и это ее не утешило.
Старший Амбигуус расхаживал взад-вперед, наркологически уперши кулаки в бока.
- Они сказали, что позвонят нам, - сказал он с надеждой.
- Но они выбьют из него все! Они будут его пытать, резать уши с пальцами! - возопил Извлекунов. - Мой Бог, только бы они начали с глаз. Тогда я смогу пригодиться...
- Они не успеют, - злобно усмехнулся Гастрыч. - До полуночи осталось недолго. Мы предъявим им солидные контраргументы. Вернее, ему.
- Кому? - спросил Артур Амбигуус, ничего уже не соображавший.
... Гастрыч ухитрился различить тень Кардинала сквозь тонированное стекло.
Временами бывает же, что заурядный человек проявляет, как в шапито, чудеса ловкости: перемахивает через трехметровый забор, спасаясь от быков, посланных за исподним Отважного или там рогами, с тремя уже пиками в боку, бабло снимать, а то вдруг выжимает трехпудовую гирю, показывая, что в ней нет ни единой золотой слезинки. А вот у Гастрыча вдруг резко обострилось зрение.
Он вспоминал лесоповал. Гастрыч умирал, когда ему протянули кружку: грев от Кардинала, сказали Гастрычу, и он запомнил это прозвище на всю жизнь.
И шконочки-коечки ихние были рядом, и временами Гастрыч тискал Кардиналу романы про кардинала и королеву, а иной раз приходилось тискать и самого Кардинала за неимением королевы, но это уже в строжайшем секрете, когда все спали с пятыми петухами. Давно что-то видел, но помалкивал, и Гастрыч не отрицал, что Кардинал пригрозил Давно, или платил ему выкуп - в общем, Давно не очень любили даже очень многие, не считая Куккабурраса.
Чтобы немного успокоиться от нахлынувших воспоминаний, Гастрыч пошел к себе посмотреть, что и как. Готовы ли орудия труда, надраена ли сталь...
Он стоял, держа руки в карманах, и думал, чем будет сводить южный загар с четы Кушаньевых при встрече с нею. Ему рисовался воображаемый реактив, и он пожалел, что рядом нет изобретательного студента.
35. Золотое крыльцо с золотыми же яйцами
Итак, за столом сидели Артур Амбигуус-старший, Извлекунов, Гастрыч и Анюта. Прочих заперли. Они ожидали нарочного от Билланжи. Накрыто было скудно, неопрятно, ибо никто и никоим образом не предполагал, что очень скоро за этим золотым столом побывают и Царь, и Царевич, и Король, и Королевич, и многие другие криминальные титулованные особы, решившие оттеснить Билланжи и сыграть свою игру.
Первым же с Золотого Крыльца пожаловал Зазор - тощий, как жердь, с паучьими пальцами, с поступью крадущегося тигра и дыханием зловонного дракона. Ему отворил настороженный Извлекунов.
- Потолковать надо, - улыбнулся Зазор, перешибая дыханием оранжерею.
Врач всегда остается врачом.
- Вам надо к дантисту, - пробормотал Извлекунов.
- Это гастрит, - не согласился вор. - Я питаюсь кое-как, вы сами понимаете. От случая... то есть от дела к делу. Вот и выхлоп выходит. А у дантиста... Уже-с! Уже-с побывали! Ужас, как побывали! - Зазор нескладно присел к столу. Анюта сняла с чайника бабу в юбке, а гость в это время прикидывал, удобно ли использовать такую женщину с чайника для сеанса мастурбации в зоне. - Золотых коронок больше не будет, - Зазор нес какую-то околесицу. - И платиновых. И с дантистом нехорошо...
- Что вам угодно? - старший Амбигуус начал подниматься из-за стола.
- Сядьте, прошу вас! - воскликнул Зазор. Раздался звонок. - Кого еще принесло? - недовольно спросил гость.
Выяснилось, что прибыл Доля, сразу расстроившийся при виде Гастрыча, и остался ждать в прихожей.
- Так, прохиндей один, - объявил Гастрыч, возвращаясь в комнату. - О чем вы хотели потолковать? Это Билланжи прислал вас сюда?
- Ни в коем случае! Как же это - о чем? О ком! О студенте. Я знаю, где его прячут.
- Студент? - удивился Гастрыч, встал и вышел. - Да вот же он, - сосед втолкнул особенно удачного двойника с отличной памятью на события бытового и научного характера: конечно, с изъянами, с провалами, не позволявшими синтезировать отвар.
Гастрыч протянул двойнику стакан с декохтом; тот выпил и удвоился.
- Так оно и было - жизнь Вечная, - подытожил Гастрыч. - Не того сцапали. Вот вам - студент. Но я у тебя какое-то бабло вижу. Ты нам бабло принес?
Это было так неожиданно для всех остальных, что они растерялись и восседали молча. А Гастрыч был человеком начитанным и знал о случаях, когда просители идут косяком. Он уже все понял и чувствовал себя, как рыба в воде.
- Давай сюда, клади, не робей.
Зазор неожиданно разволновался; у него затряслись поджилки: боже, боже!
- Имею честь представиться: Зазор, - отрекомендовался он. - Законник без пяти минут. Пять ходок, дважды откидывался досрочно, за хорошее поведение. Но стойте... не вас ли я видел во Владимирском Централе?
- Не меня, - коротко сказал Гастрыч, давая понять, что все-таки его, и не в последнем ранге. - Излагай дело. Что это у тебя в руке?
- В руке? Ничего-с.
- Я фотку там вижу какую-то, выкладывай на стол.
Зазор отчаянно вздохнул и бросил на скатерть фотографию.
- Ну и что это за фраер? - развязно потянулся к ней окулист, входя во вкус.
- Это один авторитет. Он был у Билланжи на сходке. Правда, похож на пережравшего кота? У него длинное погоняло: Сто Процентов Жирности. Чтобы перегнать Америку... в общем, для удобства обращения, его величают: Сапожок, по первым буквам. Но это еще тот сапожок.
- И что нам с твоего сапога? - грубо спросил Гастрыч. - Навар ли, корысть?
- Ему тоже понадобился студент. И еще....
- И еще... - подхватили Извлекунов с Амбигуусом.
- Еще, конечно, между нами есть некоторые разногласия насчет расклада в одном павильоне...
- То есть вы предлагаете нам...
- Ах! Вот, простите, еще какие-то купюры завалялись, пускай полежат пока у вас...
Изнемогший Доля сунулся было в комнату, но Гастрыч показал ему кулак, и у того не осталось никаких сомнений в предумышленном унижении за мелкие масштабы бизнеса.
"С дефолиантом пройдусь, - мстительно размышлял Доля, - по этим полянам..." Так он расхаживал и мечтал, пока не додумался нанять сельскохозяйственный самолет с распылителем. "Так не доставайся же ты никому", - заключил он раздумья жестоким романсом.
- Итак, ассигнации, - заключил Гастрыч, вынимая купюры из руки просителя.
- Ну да. Возможно, вы поиздержались. Студент ваш - копия, это чувствуется моментально. Похож на вас, - он повернулся с поклоном к родителям, - как две капли разбодяженного героина, а присмотреться по глазам...
Анюта зарыдала, представив, как настоящего сынка раскололи и теперь разрубают гордиев узел при помощи ацетиленовых горелок и горилок, и при участии горрилок.
- Не плачьте, - мягко молвил Зазор, - им трудно сравнить.
- Да - так что же с ассигнациями? - Гастрыч вернул его к основному вопросу.
- С ними? А пусть они полежат у вас. Да. Они ведь не помешают?
- Нам не помешают ассигнации, - серьезно кивнул окулист. - Мы, знаете, потратились....
- На декокт, - подключился нарколог.
- А я вам скажу, где Билланжи допрашивает студента...
- Это уж непременно, - обронил Гастрыч.
- И еще... - Зазор как бы пуще сузился. - Мне бы хотелось вашего питья. О нем уже многие наслышаны. Я не претендую на ноу-хау ("Пока" - пронеслось в голове у Гастрыча). Дело в том, что этот Сапожок... вообразите себе...
И он понизил речь до шепота, говоря об ужасных вещах, уместившихся в Сапожок.
Доля приник ухом к скважине и так увлекся, что не услышал тихого скрежета. Когда он ощутил прикосновение, было поздно: неизвестный толстяк - впрочем, почему неизвестный? - Сапожок аккуратно взломал входную дверь и притиснулся к Доле, а если точнее - то досрочно приложился.
- Что там? - спросил Сапожок, огромный и пухлый не по-кошачьи, вопреки фотографии.
- Тебя заказывают, Сапожок, - отомстил-таки тот, чья Доля была по-достоевски униженной и оскорбленной.
- Не ты ли, часом? - осведомился Сапожок с улыбкой, внушавшей хоррор, триллер и наиломовейший страх.
- Ты же видишь, меня в очередь поставили последним, - отвертелся Доля, хотя и в самом деле подумывал о Сапожке. - Хуже, чем к параше.
- Ну, мы возле параши не отираемся, - пробасил Сапожок ("Кто там басит?" - спросили в комнате, и мелкий Доля окрасился в абстрактные цвета), - но коли сами рулящие держат речь о параше, то и нам не впадлу поговорить.
Он отпихнул Долю и распахнул ногой дверь.
- Так, - сказал он, созерцая Зазора. Тот, позабыв об ассигнациях, нырнул в какую-то трещину, которых был полон неприглядный дом Амбигуусов. - Поговорим, господа.
Руки вошедший держал за спиной. По всей вероятности, в них потели ассигнации - не все, образцы; основное покоилось в шевроле, припаркованном во дворе. Они не влезли в Сапожок и хранились в кейсе.
- Я знаю, где ваш студент, - заявил Сапожок, не откладывая дела в долгий ящик.
- У Билланжи, - прохрипел Гастрыч, сверля глазами дырочку в Сапожке.
- Верно, у Билланжи, - Сапожок отсверлился в ответ выпирающим гвоздиком, так что Гастрыч немного поморщился. - Вы не знаете, где у Билланжи. Уберите отсюда куклу, выведите ее отсюда.
- Артур, удались, - приказал двойнику Амбигуус.
- Хорошая копия, - похвалил Сапожок. - Но я про маруху вашу. Тоже дубликат?
- Анюта, ты тоже выйди, - попросил нарколог уже мягче. - Тут, извини, специфический разговор.
- Когда речь идет о моей кровиночке! - причитая и бормоча самодельные молитвы, Анюта пошла на кухню.
- У нас конкретный мужской разговор, - объяснил Сапожок, усаживаясь на два стула, и Гастрыч сразу вспомнил Краснобрызжую - ныне грибницу. "Этого потащим вчетвером, если надо, - подумал он. Удобрять будем половинными дозами. Или лучше на местность, хотя - хотя "ступеньки, милорд, ступеньки, ступеньки..." Проклятый лифт постоянно ломается.
36. Скотобойня алхимика
Прежде всего прочего, Сапожок наклонился над щелью, куда юркнул Зазор.
- Зазор! - крикнул он. - Ты пошто меня заказал? Чтобы духу твоего в моих павильонах завтра не было... и ритуальных услуг не смей оказывать...
- А вы промышляете? - уважительно осведомился Гастрыч, прихлебывая чай.
- Знамо дело, - хмыкнул Сапожок, - когда такие партнеры и конкуренты...
- Мы, понимаете, поиздержались на отвар, - влез Извлекунов, желая держаться предельно близко к классическому тексту о взятках. - Какой-то странный, фантастический случай. Не могли бы вы...
- Почему же? почту за величайшие счастье, - Сапожок, наконец, выставил ассигнации, скрученные в туалетный рулон. - Это так, на кино и мороженое, - он хохотнул. - Зеленый лимон наличными. Сию секунду. Первое: скажу, где студент. Второе: мне нужен двойник на две недели. Потом пускай развалится на полушария спинного мозга. Третье: (он перешел на сиплый шепот) ликвидируйте Зазора и Куккабурраса. Да и Билланжи. Четвертое: рецепт отвара... он нужен мне позарез...
- Позарез... - пробормотал Гастрыч и отхлебнул из стакана. Сапожок протер глаза и увидел, что Гастрыча - два, и второй уже пьет.
Десяти Гастрычей хватило, чтобы Сапожок сделался на размер меньше - метафорически выражаясь. Гастрычи, грохоча, маршировали вокруг Сапожка.
Раздался звонок.
- Минутку! - заорал окулист. - Доля, придержи их у двери.
- Выбита! - мстительно крикнул Доля. - Сапог и сломал...
- Позарез... позарез... позарез... - приговаривали Гастрычи, множась и теперь хороводом похаживая все так же вокруг Сапожка, сократившегося до размера детского тапка - в переносном, конечно, значении, потому что объем, предназначенный к обработке, уменьшился лишь за счет обильного потоотделения.
- Не здесь! - заорали в один голос Амбигуус и окулист.
- Естественно, - согласился основополагающий Гастрыч. - Возле параши, в ванной. Однако же, он раскатал за лимон губу...
Раздался звонок.
- Я не удивлюсь, если это Куккабуррас, который пронюхал о тайной вечере, - пробормотал Извлекунов.
- И отлично! - воскликнул Гастрыч. - Пускай полюбуется, как мы расправляемся с его недоброжелателями, - уверенно молвил Гастрыч, склоняясь над Сапожком, уже годившимся в утиль старьевщика.
Как ни странно, Извлекунов угадал: явился скрюченный от неправды Эл-Эм.
- Отдельная доплата за этого, - кивнул на тело Гастрыч. - Знаете, чего он хотел по вашему поводу?...
- Догадываюсь, - процедил Куккабуррас.
- Ну, так и посчитайте согласно тарифу. Эй, - он присел над зазором в паркете. - Вылезай, твоя просьба исполнена. Можешь хозяйничать в павильоне, сколько твоей душонке угодно. Однако все, что касается отвара...
Узкий, башенный череп Зазора приподнял половицы-паркетины.
- Ну, вся кодла слетелась, - освирепел Куккабуррас, усаживаясь на свой лад и закуривая. - Базара не будет, я чую...
В этот день предполагалось сделать еще многие подношения. Во дворике собралась целая очередь, образованная самым разношерстным людом. Среди солидных и чопорных бизнесменов отиралась и лузгала семечки отъявленная шпана; попадались бывалые, закаленные и выморенные лица, похожие на сгущенный юбилейный коньяк - все повидавшие, во всем осведомленные. Однако очередь была охвачена одним возбуждением, и в каждом входящем - вернее, намеревавшемся войти - угадывался не мир, еще не гарантированный за волшебной дверью, но какой-то подарок; некоторые, не таясь, уныло сжимали пропотевшие конверты и рулоны: куда им было до чемоданов и кейсов. Нетерпение росло, прием затягивался. Шли пересуды:
- Ну, что же там?...
- А какие они?
- Там их дублеры посажены, для страховки. Еще наводим страх...
- Да, наводим.... Сапога порешили.
- Да это не засада ли, мои сладкие? - так молвил один блатной, весь в золоте и малиновых устаревших одеждах, но на него только цыкнули.
- Сапога?!.. Сильно строгие, говорят...
- Ну, еще бы! "Раздавлю, - грозится ихний козырной, - как полумертвую гниду..."
Кто-то пустил слушок: якобы ждут большого начальства; многие властительные рыла, до сей поры не окончательно разуверенные в успехе, вдруг сделались понурыми, уже не надеясь на припасенные дары. Уже не помышляли приобрести секрет, уже сомневались в шансе разжиться бутылкой декохта... Благодарный, как все слухи, слушок раздобрел; теперь никто не сомневался в скором приезде Администрации, благо при всякой коррупции табачок - врозь.
- Отдай богу богово, а кесарю сделай кесарево.
Так выражались, конечно, веселые и бывалые просители-подносители.
- Только привязывай ишака.
Многие рыла калашного ряда, вломившись туда по-простому, не последовали совету и не понесли с базара ни Белинского, ни Гоголя. Они считали этих писателей плохими, так как не получали за них мгновенного отката и не видели в оных надежно раскрученного бренда. И напрасно, иначе бы знали, что откат не замедлит прикатить; что Ревизор уже прибыл и остановился неподалеку. Буквально в нескольких десятках метров.
...Звонок повторился.
- Не вся, - рассеянно молвил Гастрыч. - Трех-четырех? М-да. Ну-ка, ребята, - обратился он к дубликатам, пока те, наспех сформированные, не развалились на куски. - Всем миром навалимся, на лестницу и ко мне... к нам... Там я вам тоже объясню, как лечь...
- Лечь? - переспросил один.
- Да, лечь. Я все расскажу. Пока вы в теле, есть реальная польза. Раз-два - взяли!
Непринужденно и чинно беседуя между собой, Гастрычи поволокли спеленатый Сапожок в секционную квартиру.
Гастрыч-первый: - Может, стоило согласиться? Зеленый лимон задатку...
Гастрыч-девятый: - Может быть, там не лимон, а динамит...
Гастрыч главный: - Неправильно мыслите, братья. Нам нужно ВСЕ.
Гастрыч-девятый: - Не понял. Что значит - все?
Гастрыч главный: - Вообще все. Все дела. Поляны, стройки, заводы, скважины, международные отношения, международная космическая станция.
Гастрыч-пятый: - Ты, часом, умом не тронулся, когда почковался?
Гастрыч главный: - Тебе ли судить об уме. Это тебя провожают по уму. Это тебя встретили по одежке.
Гастрыч-второй: - Много еще носить?
Гастрыч главный: - Хрен его знает. Но уже не вам. "Другие придут, сменив уют на риск и непомерный труд", - замурлыкал он мягко.
Гастрыч-третий: - Я бы перво-наперво прихватил этого урода, что последним пришел.
Гастрыч-главный: - Я бы тоже. Но он пока нужен. Он организует точки, фермы, площади под посадку. А главное - финансирует. У него очень много отхожих мест.
Гастрыч-седьмой: - Площадь под посадку он тебе оформит, это верняк.
Гастрыч-главный: - Хоть ты и седьмой, а дурак.
Гастрыч-девятый: - А нас за что?
Гастрыч-главный: - Во-первых, на что вас столько? Во-вторых, будем бодяжить недоразложенными. В третьих, их башковитый сынуля сочинил из вас добавку типа виагры. Продлевает жизнь, стойкость - ну, вы поняли. Однако не доработал: вы что, не помните? Не в курсе, бедняги...
Гастрычи-второй и третий: - Что-то смутное вспоминается.
Гастрыч-главный: - Значит, надо поскорее добраться до пацана. Пусть выбалтывает, что хочет. Тому, кто его украл, все равно не жить.
Гастрыч-десятый: - Красавцу?
Гастрыч-главный: - Ему.
Разъехался лифт, и вышел Богородец-лохотронщик.
- Вот видишь, как бывает, - наставительно сказал ему главный Гастрыч.
Богородец припал к стене и схватился за сердце.
- Ступай в хату, тебя ждут, - свирепо приказал ему Гастрыч, хотя впервые в жизни видел Богородца. - Прости, что не провожаю. Я провожу, если понадобится. Запомните это лицо. Я при делах.
Шатаясь, низколобый Богородец поплелся к дверям Амбигуусов.
- Вот как! - встретил его Куккабуррас и топнул тростью. - И ты здесь! Замочить старика задумали! И кто же еще придет, кого мы ждем?
- А всех, - Извлекунов, развлекаясь декоктом, то раздваивался, то сливался. - Всю компанию, что посетила похороны Давно.
- Анюта! - позвал Амбигуус. - Ты можешь выйти. Этого страшного больше нет.
Богородец перекрестился.
Зазор уже почти наполовину выбрался из щели. У него что-то зацепилось - какие-то побрякушки, стянутые им с ночного столика нижних соседей. Те не спали, сидели в кухне и боялись войти в спальню, откуда доносился устрашающий треск.
- Придурки они, - сказал окулисту Эл-Эм. - Такие похороны всегда фиксируются спеслужбами. Неужели все засветились?
Извлекунов побледнел.
- Ну, лучше некуда, - вздохнул Куккабуррас и закурил пятую сигарету.
Раздался звонок. Явился Гастрыч, неся на плече мешок.
Не обошлось без курьезов. Какой-то юный азербон, как назвал его шовинистически настроенный Гастрыч, с порога начал трясти да размахивать пачками денег: именно денег, а вовсе не ассигнаций, нарушая стилистику бессмертной пьесы.
- Я в институт хачу кончить!..
Как нарочно, Эл-Эм удалился в оранжерею по неотложному делу. Амбигуус распушил хвост:
- Это мы с удовольствием.
Восточный гость принялся выгребать из-за пазухи денежные кирпичи с российскими видами, способными тронуть даже самое черствое сердце:
- Мне дядя дал...
- А мешает кто?
- Так, - тот начал загибать пальцы, припоминая первым дядю, и следом - декана, ректора, проректора и прочих начальников, а также некоторых националистически настроенных однокурсников.
- За каждого... - начал было Амбигуус, но тут вернулся Эл-Эм и принялся орать на пришедшего:
- Зачем сейчас пришел? Кто позволил?
Оказалось, что этот выходец с Востока - какой-то родственник самого Эл-Эм’а, отдельный заказ, о котором тот собирался просить.
- Убери свой позор, не срамись!
Обиженный племянник стал суетливо распихивать деньги по карманам кожанки. Его немедленно выпустили, обменяв в дверях на Гогу и Магогу.
Их стало много на челне, и прибывали все свежие.
Горе-студента, не спросив позволения дяди, свели из прихожей на помол к Гастрычу, после чего узнавший об этом Куккабуррас понял, что дела его из рук вон плохи. Он многим насолил, стремительно теряет контроль над ситуацией и скоро заработает по ушам.
37. Переговоры
Повальная склока началась через четыре минуты. Поднялся бедлам, в котором даже копия попугая, уцелевшая после Билланжи, не могла разобраться и запомнить слова.
- Кончай базар! - гаркнул Гастрыч, растраиваясь в пару приемов и распивая на троих. - Предъявы у них накопились - еще бы! О главном забыли: мальчишку пора выручать. Высказывайтесь по очереди. Заодно: не даст ли нам кто взаймы? Мы поиздержались на реактивы.
Гога и Магога - Гог и Магог, вообще-то, но Гога и Магога в силу привычек, которыми страдали сгинувшие в оранжерее Крышин и Ключевой - вскочили одновременно:
- Но как же иначе?
Они полезли за бумажниками.
- А кейсы в лимузинах? - насмешливо спросил Извлекунов. К нему склонилась Анюта:
- Мне бы размножиться, - озабоченно предложила она. - Столько мужчин... Наверняка их придется удовлетворять, потому что стресс-то какой и ужас... Надо расслабиться...
- Успеешь, - отмахнулся окулист.
- В лимузинах, - кивнули те.
Нарколог кивнул и протянул Гоге стакан:
- Глотни, и пусть второй сходит.
Гога удвоился, и дубликат послушно отправился вниз.
Гастрыч оглядел остальных.
- Не взорвали бы нас тут! Ну, Бог не выдаст - свинья не съест. Следующий! У нас, как я говорил, образовались дорожно-транспортные расходы...
Кривоногий и низколобый, как уже говорилось, Богородец, ловким движением расстегнул сумку, набитую дензнаками.
- Принимаем, - кивнул Извлекунов.
- Нет, это мы покорнейше просим принять, - лебезя, уточнил тот. - Это лишь предвариловка, сувенир.
Богородец принес не только кейс, но и привел самого, только что подъехавшего, Кардинала, из грозного Ришелье трансформировавшегося обратно в скаредного Мазарини.
В коридоре гудела охрана.
Тачки, оставленные во дворе, поминутно паниковали и устраивали кошачий концерт.
- А! - встретил его Амбигуус-старший. - Мне кажется, что мы приближаемся к сути... Попечитель богоугодных заведений, надворный советник... Не раскошелитесь ради общего дела? Мы поиздержа...
- Билланжи лютует, - вместо ответа предупредил Кардинал, толкая походя Куккабурраса так, чтобы артрозоартрит разыгрался поярче. - Выдаивает тайны из вашего отпрыска, - он блефовал, брал на пушку и приехал, в надежде обойти конкурентов.
Раздался рев полусотни Анют, толпившихся в коридоре, и охране было поручено утешить женщин быстро и эффективно. Про Анют, принимая их поначалу за маму с дочкой, говорили: - Ах, и эта аппетитна, и та!..
- Ах, - жеманились Анюты, - там за окном как будто что-то полетело, - над кукушкиным гнездом все чаще летали копии покойного попугая.
- У вас тут, как я погляжу, союз, - заметил Кардинал, изгибая бровь и наблюдая, как и боялся, за некими осетинами, славянами, чеченцами и даже вьетнамцами в компании с негром. - Куан дой нян зан! - Он швырнул в общую копилку крупный чек, от суммы, проставленной на котором, многие задохнулись.
- Да нет, обычная хлестаковщина, - уел его окулист. - Давайте подводить итоги.
- Давайте, - с надеждой прошептал всеми забытый Доля, из жалости допущенный к участию в деловом разговоре.
- Вам нужен рецепт отвара, - констатировал Артур Амбигуус, которому коллега любезнейшим жестом передал слово.
Согласие ответило ему молчанием, но возможно, что было и наоборот.
- Вы его не получите, - пообещал нарколог. - Это наша монополия. Рецепт у мальчика в голове. Плюс к этому нужно иметь в голове кое-что еще, помимо рецепта, чем вы не обладаете. Он гениален, как гениальны пианисты и шахматисты, и вот поэтому мы заберем ваши деньги, а вы вернете мне сына. За это я обязуюсь по заниженной стоимости выдавать любому из вас столько декокта, то бишь отвара, сколько понадобится. Если, освобождая мальчика, вы ненароком укокошите Билланжи, то я вам прощу.
- Вот именно, - рассмеялся тот.
Артур Амбигуус-старший увлеченно продолжил:
- Человек, который заварил эту петрушку, - он указал на съежившегося Куккабурраса, - по вашим понятиям уже никакой не авторитет. Почему бы вам не обменять его на моего сына?
Эл-Эм вскинул трость, ощерившуюся ножами и шилами, но его зафиксировали там, где сидел.
- Возможно, Билланжи не согласится, - сказал Кардинал. - Ему тоже нужен рецепт.
- Перебьется, - заверил Кардинала Извлекунов.
- Между прочим, - Амбигуус взглянул на часы. - Время позднее. Почему он не звонит с требованиями? Где его условия?
- Боюсь, что ему не до этого, - предположил двойник студента, прошмыгнувший в комнату. - Я... то есть он изготовил нечто вроде приправы, пищевой добавки немедленного реагирования... - он принялся расползаться на глазах. Отдельные авторитеты прикрыли лица ладонями, сгубившими не один десяток душ.
В дверь позвонили.
- Кто это еще? - удивился затравленный Куккабуррас. Он не выдержал и подал голос, гадая, кому еще хочется отомстить за его желание тотального контроля, хотя и загнали его под нары, к параше, где так приятно пахнет прелым лесом и свежими грибами.
Гастрыч и Амбигуус приблизились к двери.
- Кого там принесло в такую позднь?
- Милицию, - донесся ответ. - Полковник Мувин. И группа спецназа. Каким будем делать бифштекс - с кровью или без?
Продолжение: Глава 6. ПОЛКОВНИК МУВИН
Оглавление
© Алексей Смирнов, 2005-2025.
© Сетевая Словесность, 2005-2025.
| НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ" |
|
 |
| Галина Бурденко. Рассказы. [Эта история случилась очень давно. В то время солнце было холодным, а люди бледными и такими же голубыми, как солнечный свет. В одной деревне жила девушка...] Татьяна Разумовская. Переводы детских стихотворений американских поэтов: Джека Прелуцки: и Шела Силверстайна [Жил юный король, глуповатый слегка, / Который на троне валял дурака, / И всё, что любил он наверняка – / Бутерброд с ореховым маслом...] Наталья Тимофеева. Пространство, где слова-ключи живут [Клонируй день с романом взаперти, / Пиши минуты жизни под копирку / И с водостока собирай в пробирку / Отжатых туч густое ассорти...] Галина Головлева. Коснуться сердцем [Обиды, фальшь и пустословье / Смахнув, как крошки со стола, / Я б жизнь отмыла добела, / Заполнив чистое любовью...] Сергей Востриков. Блики и полоски [Счастье плавилось в ладонях стеаринное, / ни восток, ни запад счастью – не указ. / На стене ворчали ходики старинные, / будто знали что-то важное...] Екатерина Камаева. С юга на север [в полночь шкатулку из тайника возьму, / выпущу в заоконье живую тьму, / вытащу летние святки – букет из трав, / тонкую ленту шёлкового костра.....] Владимир Алейников. Поэты и антимиры [Вознесенский, Андрей Андреевич, моложавый, тридцатилетний, весь в движении, оживлённый, с регулярно, не в лоб, но вскользь, исподволь, ненавязчиво, но...] Анжелика Буп. Против обывалой низости и серьёзности тупой ["Встреча авторов ... хороших и разных" в рамках арт-проекта "Бегемот Внутри" в Малаховке.] Надежда Герман. Дорога длиною в жизнь [Сутулится флаг на башне. В окне догорает свечка. / Светает. На дне стакана осела ночная муть. / Поэты живут недолго... Но тени их бродят вечно. / ...] Поэтическое королевство Сиам: Валерий Симанович. Верните мистику и право быть невеликим! [Стихи Валерия Симановича и эссе Савелия Немцева об авторе. / Как, руки озябшие вскинув, / Я ждал наступленья зари. / И как, поднимая осину...] Евгений Долгих. Всё об одном и том же... [коснуться пальцем крыши мира / нельзя из собственной квартиры / но вдруг тебе приснится Будда / на кухне моющий посуду] Олег Фельдман. Слово чтобы речь [Музыка чтобы звук / Вода чтобы течь / Огонь чтобы печь / Слово чтобы речь / Земля чтобы лечь...] |
| X |
Титульная страница
Публикации: | Специальные проекты:Авторские проекты: |
