Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


   
П
О
И
С
К

Словесность




МЕСТО  № 24

Дневник книготорговца в тридцати трех посланиях


Словосочетание "Начало века" всегда пробуждало во мне приятные ассоциации. Я вспоминал серебряных писателей и поэтов, огорчаясь их беззащитной хрупкостью перед лицом грядущего.

Начало нынешнего века представляется мне иным. Главной особенностью литературной ситуации мне кажется то, что я, как обычно, остался без денег.

Поэтому, когда Александр Николаевич Житинский, хороший писатель и бескорыстный держатель издательства "Геликон Плюс", обратился с призывом посидеть на книжной ярмарке с книжками талантливых, но никому не известных авторов, я откликнулся. Я уже пробовал себя в коммерции разъездной и не видел ничего зазорного в том, чтобы попытать счастья в коммерции стационарной. Особых иллюзий у меня не было. Трудовой договор заключили устно; на бумаге он уместился бы в два предложения. Не прошло и двух месяцев, как я объявился на знаменитой книжной ярмарке в петербургском ДК имени Крупской, в обиходе - "на Крупе".

И взялся вести дневник.

Мое место значилось под номером 24.



Послание первое


Новая жизнь на новом посту началась замечательно.

Поглазев на пустынные проходы-коридоры, я решил, что если за день мимо меня пройдут два-три человека, то это уже будет удача. Закрыл лавочку и пошел изучать спрос. Слушать разговоры.

Постоял возле взволнованной пожилой дамы. Та говорила в телефон:

- Значит, тут есть "Рецепты бабушки Травинки" и "Разыщи в себе радость". Тебе "Разыщи в себе радость", да? Рецепты есть?

Рецепты были. Удовлетворенный, я отошел.

Немного позже стали подходить разные люди. Приблизился один мудрец, убеленный сединами, с провалившейся пастью:

- Вы не найдете области знания, в которой я бы не был специалистом...

Вот что он сказал.

Ну, не найду, так не найду. Нет их. На нет и суда нет.

Я очень красиво расставил все книжки, как домино. Падали они тоже, как домино. Я уже возненавидел ряд наших авторов за то, что их труды все время падают.

В итоге я продал несколько книжек, одну - виртуозно. Девушки хотели купить в подарок серьезному молодому человеку что-нибудь "сразу про историю, авиацию и фотографию". Они ушли с книгой про художественный Петербург. Заодно они узнали, что на свете есть замечательный писатель, по странному стечению обстоятельств - мой полный тезка.

После этого я ощутил азарт, вообразил себя пауком в паутине и затих.



Послание второе


Сегодня выходной. Давайте, я вам немного расскажу собственно про место.

Это закуток со шторкой. Он запирается на ключ.

Завтра я установлю там ноутбук, и все вообще расцветет. Интернета пока не будет, но оно и к лучшему, я хоть отдохну от него.

Нет никаких бумаг, объясняющих или хотя бы оправдывающих факт моего там присутствия. Кассовый аппарат накануне сломался и был увезен, к моему большому удовольствию. Я ничего не боюсь больше кассового аппарата. Мне видится какая-то непоправимость в выбивании чека.

Нет у меня, как выяснилось, и санитарной книжки.

Большой беды в этом нет. Санитарную книжку вместе с трудовой, дипломом, больничным и прочими протоколами о намерениях можно купить в переходе метро. Я просто не понимаю, зачем она мне?

Я ведь не шаверму продаю. Да ходь бы и шаверму. Исправная санитарная книжка в этом случае говорит лишь о наличии в соусе здоровых, подвижных сперматозоидов, способных к оплодотворению и наполненных звериным генотипом, столь милым многим дамам и некоторым мужчинам.

А о чем скажет моя санитарная книжка, я не знаю.



Послание третье


Весь день караулил преступников.

Книжник, с которым мы делим место, рассказал мне, что преступников на ярмарке - просто не протолкнешься. Эти негодяи крадут кошельки. А потом бросают их на прилавки. Книжник однажды глядит - кошелек. Пустой. Поволок в администрацию, а там их целая куча.

Это ведь такие подлецы, что способны и книжку украсть. Но им же хуже. Вот украдут они, скажем, мою - что с ней потом делать? Читать ее просто смешно. Надо сбыть - ну, пусть попробуют. Для это им надо договориться с Геликоном и со мной, занять мое место, выложить ее и ждать, пока украдут.

От нечего делать начал листать товар книжника.

Заинтересовался двумя фолиантами: "Розенкрейцеры в Советской России" и "Эзотерическое масонство в Советской России". Ну, думаю, сейчас все выяснится. И выяснилось.

О чем могут быть написаны такие труды? Самый вероятный вариант - о сатанинских жидомасонах, погубивших страну. Менее вероятный, но тоже вполне возможный - о лютых чекистах, погубивших ростки тайного знания.

Оказалось, ни первое, ни второе. Добросовестные протоколы задержаний и допросов означенных оккультных фигур в 20-е годы минувшего столетия. И за что? Да за устроение повального пьянства и блядства, за что еще. Содержание притонов и так далее. Мне стало скучно, и я это бросил.

Но вообще здесь есть поистине удивительные книги. "Персидские принцы из дома Каджаров в Российской Империи". "История псковской городской полиции в 18 - начале 20 вв.". "Материалы к родословию смоленского дворянства". "Соколиная охота". "Д. И. Менделеев и таможенный тариф". Рядом с этим меня не спасет даже сочетание с Горчевым. Все это внушительные труды, на создание которых были брошены титанические усилия. Я ни секунды не сомневаюсь, что все это кому-нибудь нужно. Увы, не мне. Мне остается лишь бравировать моим убожеством. Мне, дворняге-разночинцу, неизвестна разница между Нащокиным и Голицыным, а также о чем они между собой разговаривали, если вообще встречались. Все они слились для меня в одно большое ваше благородие.

Не силен я и в других вопросах.

Например, в коридоре за столиком сидит автор и продает свою книгу под названием "Эволюционный круговорот материи во Вселенной". Там описаны его личные открытия. Распечатано краткое содержание, начинающееся словами: "Фундаментальная наука ошибочна на 100%". Дальше я читать не стал, потому что и без автора знаю, что верить никому нельзя. И разбираться незачем.

Еще у меня спросили Детскую Библию. Что это вообще такое, черт побери? Нет, я знаю, что это за книжка. Но как такое может быть? Вон, каббалисты считают, что в Библии вообще каждая буква имеет свой смысл и числовой аналог, а все вместе образует секретное послание. Это, выходит, еще неизвестно, в каком переводе ее читать. А детям что остается? Наверняка не все лучшее.

А вообще мне тесно. Пошевелиться нельзя - сразу повалится Пушкин, и все его современники заодно.



Послание четвертое


- У вас есть Справочник по кроссвордам?

- У вас есть Норбеков, про энергетическую клизму тети Нюры?

- У вас есть книжечка, которая поет?...

Да у меня других нет.

Они все поют, на разные лады, только не каждому слышно.

Вообще, "Геликону" давно пора кусать локти. Вот же где Эльдорадо.

- У вас есть "Похороните меня под плинтусом"?

Если вы будете настаивать на этом предлоге, то у меня нет, но я могу написать сам при условии, что вы поделитесь личным опытом...

...Бродили непонятные люди, отбирали какие-то деньги. Меня не трогали. Но это, я чувствую, до поры. Я сильно рискую, ежесекундно.

Вот однажды ночью к моим начальникам ворвется запыхавшийся шофер:

- Глеб Егорыч! Засаду в Марьиной Роще перебили!...

Они спохватятся, но мне-то уже будет все равно.

- ...У вас есть "Лермонтов с подорожной по казенной надобности"?...

Экий диапазон. Нет, сударыня. Мы же не знали, что вы придете.



Послание пятое


У меня тут соседи.

Всякие знающие литературные господа.

Сегодня слева раздался хохот. Ничто его не предвещало. Никакого внешнего повода не было. Не велась даже беседа. Захохотав, сосед ни с того, ни с сего обратился к своему коллеге напротив:

- Слышал? Что Чавес сказал? Как надо беречь электричество? Ходить в туалет с фонариком!

Предложение Чавеса, повторенное вслух, посредством собственного ротового аппарата, привело его в исступление.

- В туалет!... - выкрикивал он, сотрясаясь. - В туалет! С фонариком! В туалет! С фонариком!

Монолог, никем не поддерживаемый, продолжался еще какое-то время.

- В туалет!... - одиноко хохотал человек. - С фонариком!...

Потом резко умолк и снова стал непроницаемым. Я высунулся посмотреть, чем он торгует.

Учебниками.

Чавеса я не приметил, хотя сложилось впечатление, будто он околачивается где-то неподалеку, за прилавком, реализует батарейки.

...Господин напротив меня продает детские книжки. Много, много пачек. Смотреть на это больно. Книжка - это же для ребенка что? Правильно, радость. Сюрприз. Неожиданность. Уникальная вещь, прежде не виданная. В смысле - каждый раз новая. А у этого господина такие чудеса лежат пачками.

И на них коряво написано: "Самолет + Едем". "В зоопарке + Хрюшечка". "Ряба".

Изнанка волшебства.

Между прочим, все это меня не особенно угнетает. Равно как и спорообразующие посетители, обремененные поиском книг про трансперсональную клизму. С ними веселее. Встречаются, кстати, весьма достойные люди, внушающие трепет. Например, пришел один монах, искал что-то про Лихолетье. Я хотел посоветовать ему купить какую-нибудь газету, да побоялся.

Но что меня задрало, так это хронические объявления по местной трансляции. Уведомительные. Тем, кто их составляет и оплачивает, я желаю скорейшей мучительной гибели. Информацию о том, что они уже в аду, я готов слушать бесконечно.



Послание шестое


Немного истории.

Не то чтобы ДК Крупской - Крупа - был мне родным домом, но бывал я там частенько.

Я застал времена, когда эта ярмарка еще не была ярмаркой и вообще имела какое-то отношение к Водоканалу. Она устраивалась в принадлежавших ему строениях на Шпалерной улице. Впервые я попал туда в 89-м году. И глаза мои, естественно, разгорелись. Я всегда был книжником, а там царило изобилие.

Это было место для посвященной элиты. Книжками не только торговали, но и обменивались, тогда еще существовал книгообмен. В ходу была своя терминология: к примеру, не говорили, что книжка стоит четырнадцать рублей, а называли иначе: один и четыре. Почему - не знаю. Найти там можно было что угодно, и стоило это бешеных денег. Желязны, Чейз, Толкин предлагались тогда в кустарных переводах, отпечатанных на машинке и размноженных через малодоступный ксерокс. В самопальных переплетах. О принцах Амбера, например, я и понятия не имел, они еще и не были дописаны. Цены на них устанавливались заоблачные.

Я этих принцев назвал исключительно для примера. Пруста тоже было нигде не достать, а там появлялся. И кто угодно еще. Сейчас это смешно перечислять, ибо оно повсюду лежит невостребованным.

Очень скоро там стало тесно, и началась Крупа.

Это сейчас она испортилась и в ней торгуют черт-те чем - бижутерией, канцелярией, сувенирами, всякой дрянью. А тогда все выглядело так, будто просто разросся Водоканал. Наши походы туда мы с приятелем именовали акциями. Дело в том, что жена моя не слишком одобряла это занятие. Во-первых, денег в доме было мало, акции казались разорительными. Во-вторых, успешные акции - а они всегда бывали успешными - неизменно отмечались. То есть книжки были приквелом, а торжества в их честь - сиквелом. К концу минувшего десятилетия сиквелы почему-то стали важнее приквелов. А денег по-прежнему не хватало. Тогда я стал делать так: брал какую-нибудь книжку из дома, потихоньку, и объявлял, что иду покупать ее в Крупу. В Крупе устраивал сиквел, а потом возвращался и показывал: вот, купил. Книжек дома стало очень много, бедная моя супруга всех не помнила и не особенно следила.

Потом до меня дошло, что для сиквела вовсе не обязательно ездить в Крупу.

В общем, когда-то там было лучше, чем стало теперь.



Послание седьмое


И чем только не увлекаются люди.

- "Камасутра для ораторов" у вас есть?...

Молча качаю головой. Что, что это такое?...

...Приходил донской казак.

Это он выяснил, что казак, он изучает свою родословную. Рассказал мне об этом довольно подробно. Я был любезен, в долгу не остался и ответил тем же. Сообщил о себе все основное. Он порывался уйти, но я не отпускал.

...Кассового аппарата у меня так и нет. Это хорошо. Я тут нашел к нему инструкцию и пришел в ужас. Освоить это немыслимо. Зачем он нужен? В очередной раз вспоминаю моего давнишнего босса по фамилии Раппопорт, старую сволочь, я под его началом бесславно заведовал нервным отделением. Кассовые аппараты только-только ввели. "Он мне нужен, как зайцу триппер! - орал Раппопорт. - Я и с аппаратом обману, кого угодно!..."

В этом, кстати, он действительно не соврал.

...Заскучав, заглянул в соседний отдел. Там торгуют Эзотерикой. Глаза мои разбежались. Мне стало ясно, что в мире не осталось тайн. Людей, которым давно все понятно, не так уж мало, и они не сидят сложа руки. Они описали все меры, которые нужно предпринять, чтобы достойно ответить всему этому, что вокруг. Все читать не обязательно. Десятка энциклопедий хватит, чтобы переселиться на тот свет хорошо подготовленным и дать отпор всем, кто там встретится. На руку то, что они не особенно ладят друг с другом.

Но Камасутры, с которой я начал, нет даже здесь. Очень сокровенное знание и тайная доктрина.



Послание восьмое


Ощутил оторванность от общества. Увидел, как меня воспринимают, когда не понимают, что это я.

- У вас есть что-нибудь про Ягоду?...

Я встрепенулся. Все, что здесь есть про Ягоду - это глава в моем собственном романе.

- Это про реальные опыты скрещивания людей с обезьянами в Сухумском питомнике.

- А сейчас, как вы думаете, эти опыты продолжаются?

Я внимательно посмотрел на нее. Ответил:

- Думаю, что да...

И снова запел соловьем, дама стала листать, вчиталась в первый попавшийся абзац и оторопела. Я умолк, спохватившись. Поставив мой роман на место, дама, еще не в силах поверить, что я не шучу, что я предлагаю совершенно серьезно, сменила тему. В надежде убедиться, что я здоров.

- Вы слышали о пирамидах на дне моря? - доверчиво спросила она.

Нет, я не слышал.

- А они уже утонули. Я вчера смотрела передачу.

- Я ее не смотрел.

Она умчалась, как от чумы.

...Листал отрывные календари.

Астрологические и для мужчин - это ладно, хотя тоже достойны похвал. В последнем написано, например, что простата вообще ни на что не влияет и без нее даже лучше.

А вот календарь "В ожидании врача" - это нужно купить и кому-нибудь подарить. Будет очень приятно. Чисто эстетически. Новый Год к нам мчится, скоро все случится. На следующий год хорошо будет найти календарь про ожидание еще какого-нибудь специалиста. Идущего следом. И вообще это очень концептуально: вызвать доктора и ждать в течение года, сверяясь с календарем. Тут вообще бездна смыслов и гипертекст.

После календарей листал другое: дневник Долли Фикельмон. Это жена австрийского посла, жившая в Питере в пушкинскую эпоху, внучка Кутузова. Писано там, что "народ дик и не поддается вразумлению". Отметил про себя, что так, как Долли, нынче уже не пишет никто, ни женского пола, ни мужеского. Что до народа, то его изменения не затронули.

Отвлекся на призыв выходца из народа, спросившего книгу "Удар русских богов". Хотел предложить ему "Пиздюли зарубежных чертей", но не нашел. Да простит меня Долли за площадной слог.



Послание девятое


Наискосок от меня, среди военной литературы продают сувенир: молодую голову в буденовке, в натуральную величину, с вампирскими клыками. Она смотрит.

Я сначала вздрогнул: решил, что кто-то выглядывает из-за стенки-полки.

С чего начинается Родина? Со старой отцовской буденовки, как известно.

Успокоенный тем, что это понарошку, стал читать популярную книжку "Сексуальные извращения". Вообще, я здесь разовьюсь. Очень много трудов, которые в иных обстоятельствах никогда не попали бы в мои руки. "Извращения" заинтриговали. Там все считается извращением - все, что бывает. Описаны извращения среди животных: попытка секса, например, между гориллой и змеей. Изнасилование людей животными, специально натренированными в античном мире. Расстроил случай из жизни под названием "Клизмофил".

Молодой человек доходил до исступления, когда ему ставили клизму. Это-то ладно, бог с ним. Но он вдобавок, разъезжая в метро, присматривался к окружающим и пытался угадать, давно ли им ставили клизму.

Не зря мне тревожно среди людей. Едешь так, а какая-то сволочь о тебе думает, а ты не знаешь.



Послание десятое


Из чисто спортивного интереса попытался продать милиционеру "Историю псковской городской полиции". Не вышло.

Я нынче решил размяться и стал торговаться. То есть это со мной торговались. Но хрен я уступил. У меня тут не турецкий базар, я не кофейниками торгую и даже не ишаками.

Ладно, это все суетное.

А я хотел о вечном.

Например, о Месте для Авторов. Оно здесь есть. То есть приходит автор, выкладывает свою книжку и продает ее, надписывает в поте лица, не покладая рук. Это он с такими намерениями приходит.

Можно было бы вообразить, что выделен какой-нибудь пышный трон на постаменте, в самой выгодной зоне, оцепленный почетным караулом. Это не совсем так. Место представляет собой стол в коридоре, у выхода на улицу - точно такой, какой стоит в туалете. Правда, в туалете на стол поставлена кружка для пожертвований на расходные материалы. А здесь - сами расходные материалы: книги автора и он лично. Мимо стола все ходят, не проникаясь существованием автора, а он сидит и ждет.

Черта с два я там сяду. Пусть меня лучше вообще никто не знает.

Еще о вечном: видел огромную книгу "Чародейство: самоучитель". Трогать поостерегся, ушел. Я же любопытный, могу и попробовать.

Ну и еще - не знаю, насколько вечное. Наблюдение. Я уже говорил, что у меня довольно много книжек весьма ограниченного спроса, не имеющих отношения к Геликону. Граждане, которые ими интересуются, производят приятное впечатление людей знающих. Круг их чтения внушает уважительный трепет ("Алфавитный список русских захоронений на кладбище в Сент-Женевьев-де-Буа"). Но: я обратил внимание, что физическое несовершенство, достаточно часто здесь наблюдаемое, неизменно сочетается с некоторой вывихнутостью интересов. Не могу понять, какая тут связь. Вряд ли мы имеем дело с компенсацией дефекта посредством сверхизбирательной умудренности. Хотя не исключено.



Послание одиннадцатое


Отдельный повод позабавиться - попытки что-нибудь продать мне.

Пришел пожилой, обстоятельный, дружелюбный, солидный, начитанный дилер. С двумя сумками. Нет, с тремя. И начал пиздеть.

Я ласково улыбался ему. Он представлял Москву в ее собирательном понимании, которая заставляла его разъезжать по нашему городу и области. Москва еще не на такое способна, я знаю.

...Кстати сказать, я обратил внимание, что вывески не производят на людей никакого впечатления. Можно сто раз написать, что здесь художественное издательство - и публика все равно будет спрашивать учебник по физиологии.

- Мне нужны открыточки повеселее. На холодильник.

- С удовольствием. Пожалуйста. Вот набор. "Среднеевропейский доспех 14 века". Будет очень красиво.

- Ну, они очень мелкие...

- Но это плакаты! Они просто уменьшенные.

Ушла.

Одна девонька, не с налета понятная, спросила энциклопедию.

- Вас какая интересует? - я задал встречный вопрос. У меня не было никаких, но я скучал.

- А какие вообще они бывают?

Это меня насторожило. Я прищурился.

- Всякие бывают... По всем областям знания, какие угодно.

- Мне нужна энциклопедия обо всем. Чтобы там сразу про все было.

Я вздохнул.

- Эта энциклопедия называется словарем. Поспрашивайте, тут есть.



Послание двенадцатое


Где бы я ни работал, продовольственный вопрос решается самым унылым образом. Везде приходилось питаться как-то украдкой, чтобы не видели меня или, наоборот, чтобы я никого не видел. В обоих случаях - к тайному и явному возмущению коллектива.

Спешно, тайком что-нибудь запихнуть в себя - вот образ действий.

Очевидно, он не изменится никогда.

Место № 24 соседствует с двумя питательными точками. Это кафе. Первое косит под приличное заведение. Мне там принесли нечто по имени Обед, и больше я туда не пойду. Я не понял, что это было, почему варилось полчаса и с какой стати стоит столько же, сколько моя книжка.

Второе торчит во внутреннем дворике, под козырьком, системы "экспресс". Там толстая тетка, взявшая моду со мной здороваться, хотя я ничего у нее не покупаю - только курю и внимательно ее рассматриваю. Я видел, как она кормила котиков. Окололитературные котики ошивались там с ночи; тетка вышла к ним с пластиковым бидоном - изначально белым, но теперь - цвета ядерной зимы. Ведро было в целлофановом пакете. Тетка выгребла из-за помойного бака лоток, окраской сливавшийся с осенним ненастьем. Вывалила туда немного из бидона. Это был серый фарш. Котики с воем приникли. Остальное тетка унесла в кафе, чтобы начинять там этим пирожки и все остальное. Дальше - микроволновка, и выходит чудесно. Я посмотрел на их гамбургер, еще не разогретый, но уже с майонезом. Лучше я приму смерть от шавермы, во имя Аллаха.

Так что нынче я затарился в обычном магазине, по пути на службу. Чем-то готовым. Торговали этой снедью сильно зарубежные девушки. Это было ближнее зарубежье, но соображало оно хуже, чем дальнее.

Они не понимали, чего я хочу, и я ушел не с тем, что просил.



Послание тринадцатое


Состоялось событие, которого я всегда немного опасался. Фантазия материализовалась. Ну, рано или поздно это должно было случиться.

Я услышал протяжно-мечтательное:

- Алексей Константинович...

Знакомое лицо. Судя по обращению - из далекого прошлого. Я напрягся, тщетно пытаясь припомнить, что я там такое наворотил. Я побаиваюсь узнаваний.

Оказалось, моя пациентка. Помнит меня отлично, хотя прошло уже десять лет и больше.

Как назло, у меня не нашлось подходящей книжки. Про больницу. Мне так хотелось, чтобы она поняла, наконец, в каком месте лечилась и у кого. Но от сердца отлегло: меня воспринимали доброжелательно. Я не выписывал ее за нарушение режима и сам его не нарушал в ее присутствии.

В общем, я расчувствовался. Мне захотелось положить ее на прилавок и бесплатно посмотреть молоточком.

...Шансов на то, что кто-нибудь на меня натолкнется, не так много. Это в прежние времена здесь бродили толпы и можно было встретить кого угодно. Иногда и протиснуться не удавалось, пуговицы отлетали. Такая была сильная любовь к печатному слову - хуже, чем в метро. Однажды я даже умышленно затащил сюда парижских знакомых, они приехали в начале 90-х к нам в гости и жили у нас. Супружеская чета. Французы так и не поняли, куда попали и зачем. Они едва не погибли в давке. Потом я еще собирался показать главе семейства теневой Петербург, на примере стометрового радиуса с эпицентром в моем доме. Но его не пустила жена. Потому что он уже насобачился пить нашу водяру из лимонадной бутылки, конспиративно от жены, и я видел, что из надменного галла выйдет толк.



Послание четырнадцатое


Между Питером и Москвой разъезжает красная машина с надписью "Кока-Кола".

Она перевозит книжки туда-сюда.

Меня время от времени просят какие-нибудь отдать или забрать.

Это я к тому, чтобы вы приняли к сведению и не оставались в заблуждении. Вас водят за нос. Еще Солженицын описывал, как арестантов возили в фургонах, замаскированных под продуктовые - "Советское шампанское" там было написано или "Мясо". Ничего в нашей жизни не изменилось. Все продолжается или повторяется.

Короче говоря, имейте в виду: если вы видите машины с надписями "Кока-Кола", "Хлеб", "Мусор" - не верьте написанному. Там наши книжки.

...Мой сменщик озадачился проблемой.

Очень честное, бескорыстное издательство слило ему на продажу подарочного Омара Хайяма. Издательство настолько благородное, что пропечатало на обложке цену. Словно мало ему было гадостей - оно еще и заламинировало ее каким-то хитрым способом, с поддувкой, для придания переплету мягкости.

Костомарова и Даля, не ламинированных, сменщик успешно зарисовал фломастером. А с Омаром - незадача.

- Придется залепить ценником, - сказал он задумчиво.

- Но ведь его потом отлепят, - заметил я.

- Ну и что? - он напрягся.

- Да ничего, наверное, пустяки, - пожал я плечами.

Но в нем забродили сомнения. Омар отправился под прилавок, пока что-нибудь не придумается.



Послание пятнадцатое


Может быть, во мне умер приказчик? Ну, не умер, выходит, а приболел.

Откуда только берутся такие обороты? "Облагораживащее чтение. Рекомендую".

Я, конечно, развлекаюсь и до "чего изволите" не докатился, но публика, по своему обыкновению, воспринимает всерьез. Она не виновата - не всем же знать, что я такое.

И не всем вообще знать, что есть что.

До меня доносится:

- Что такое Бианки?..

Иногда заруливает такая аристократия, что мне хоть сквозь землю провалиться, с моим разночинством. Точно, приказчик. Все-то им известно про баронесс и князей, их переписку, архитектуру обитания, точное время расстрела. Детский взгляд - готовый, впрочем, мгновенно потемнеть, допусти я незнание какого-нибудь графа с двойной фамилией. Я допускаю, но не показываю. Понимающе киваю и замечаю, что все эти благородные люди заслуживают быть похороненными вместе.

Что с того?

Зато я знаю некоторые вещи, которые им и не снились...

И без электрика не бывает театра, позволю себе напомнить.

...А дальше начался ад.

До меня, наконец, дотянулось местное руководство. Оно хочет, чтобы я сделал флюорографию. На следующей неделе приедет специальная машина-аппарат, и я должен ее посетить.

Только я тут нигде не оформлен. Заберут тех, кто расписывался...

Какого дьявола???... Если у меня чахотка, то так и должно быть! Русский писатель обязан умереть от чахотки! Кого еще мне нужно посетить? Инфекциониста? Гинеколога?

Я сам обследую кого угодно.



Послание шестнадцатое


- У вас есть что-нибудь по психологии?

Я схватил карманную книжку "Сексуальные извращения" и метнулся на зов.

- Пожалуйста!

Но отвечать уже было некому, название успели прочесть и растворились.

Сегодня здесь оживление. Соседние книгопродавцы возбуждены обязательной флюорографией, для которой приехала, как было обещано, передвижная лаборатория. Мне эта высочайшая забота неприятна. Это не о нас пекутся. Иначе назначили бы еще что-нибудь: исследование простаты в первую очередь. Мы тут все мужички старше сорока, нам всем нужно. Но нет. Что, жопы наши берегут? Нет. Они свои жопы берегут, поэтому и флюорография.

Впрочем, возможно, что изучение простаты несовместимо с идеей книжной ярмарки. Легкие благороднее. Хотя современные литературные тенденции способны оправдать любую проктологию.

...О метафизическом-вечном: книготорговцы бывают разные.

У некоторых хлеб горек. Смотрю на моего сменщика и сочувствую. Он прикармливает публику редкими книжками, он индивидуальный предприниматель. Поэтому он разъезжает по городу с тележкой, а на тележке - коробки с книжками. В метро катается с тележкой этой страшной. По библиотекам ездит, по книжным магазинам, собирает по крохам, меняет шило на мыло, выигрывая сто или двести рублей.

Содрогаюсь. Не зарекаюсь от сумы и тюрьмы, но перспектива тележки бьет меня наповал.

А тот, например, что напротив, который торгует детскими "хрюшечками" и "котиками", - он тоже индивидуальный предприниматель, но оптовик. Ему чудесно. Он по штучке не продает. К нему приходят другие оптовики, а он им отсчитывает сотню хрюшечек, пятьдесят котиков. Ему бы мешки ворочать, производить что-нибудь, хотя бы себе подобных, а он отсчитывает котиков. На моих глазах разрезал ножницами книжку про Зимнюю Сказку, картонки ему понадобились. И все деревянные лошадки в ужасе ускакали. Тогда как в Африке дети без этой Зимней Сказки недоедают.

А я не индивидуальный предприниматель.

Если я индивидуально что-нибудь предпринимаю, это плохо заканчивается.



Послание семнадцатое


Все-таки разнообразие людских интересов поражает.

- Я учитель. Меня интересуют книги по работе с этими... их еще называют детьми Икс...

- Дети индиго?

- Ну да, дети индиго...

Неужели так актуально? Проблема назрела? Мне казалось, что актуальнее все же работа с их антиподами...

Учитель сменился дрожащим старичком, сильно подозрительным. Старичок схватил огромный том "Предыстория Петербурга" и принялся с ним взволнованно разговаривать: быстро листал, кивал каждой букве. А затем взял еще один том, совсем на другую тему, и все повторилось.

Рыночных перспектив у этого дискурса не было, и я не включился.

Следом пришли жадные бабы.

Ну, просто чудовищно жадные. Впились, как пиявки, примерились меня уестествить. Вздумали торговаться, клянчили скидку на тридцать рублей.

Не тут-то было.

Эти скаредные хищницы не догадались применить обычное женское оружие. Может, я и сдался бы. На меня иногда действует. Но строить глазки им в голову не пришло, они качали какие-то выдуманные права. Ну и хорошо, что ушли. Умные книжки им все равно ни к чему.

Озаботившись оборотом, я начал экспериментировать. Придумал обращаться так: "Вы лучше спросите, а то у нас и хорошие есть, и плохие. Я вам скажу, кто какой".

Честность подкупает. Сама идея о существовании плохих интригует. Я назначил дежурства. Сегодня у меня были плохими штук пять наших авторов, завтра они поменяются, станут хорошими.



Послание восемнадцатое


За столиком для Авторов сидела немолодая дама и протяжно, монотонно звала:

- Сказки о Природе. Покупайте добрые и мудрые сказки о природе...

Напрасные труды. Писательница не знала рынка. Сказки о природе сосредоточены в главном зале, и их там очень много: "Целительные силы", "Диагностика кармы", "Тело шамана", разная психология и так далее.

О вечном: если кто и наполняет меня ледяной злобой, так это личности, которым что-нибудь скажешь, раз уж подошли, а они не реагируют, топчутся, смотрят, словно мертвых курей гипнотизируют и шшупают, после чего плетутся дальше, искать свои "Три кита здоровья". И хочется, чтобы два кита употребили их с двух концов, а третий сожрал.

- У вас есть юмор?

Откуда мне знать? Об этом не мне судить.

- Что вы имеете в виду? Какого рода юмор вас интересует?

- Ну, книга "Семь тысяч анекдотов".

- Нет. Могу предложить более развернутые варианты.

- Нет, мне нужна только эта...

...Пошел курить. Стоял, наблюдал за буфетчицей. Она нависала над жалобным котиком.

- Шерханчик ты мой чудесный, - мурлыкала она, копаясь лапищей в фарше.

Шерханчик переминался, безнадежно беременный.



Послание девятнадцатое


Седобородый старичок с ногтями вервольфа меня утомил.

Он топтался полчаса, листая что-то сложное, чего я со своего места не видел и не знал, как называется. Я любезно смотрел на него, пока не устал. Занялся посторонними делами.

Наконец, дедушка потребовал к досмотру книжку про геральдику дома Романовых. Изучал ее еще какое-то время, а потом со вздохом поведал мне пронзительную историю.

Мне открылось, что у него уже была книжка про какой-то герб. И там было все - в том числе о каком-то крапивном листе, изображенном в гербе, и там же присутствующей гусиной, что ли, лапке. Эту книгу он дал почитать сверстнику, а тот возьми и помри. Может быть, знание оказалось опасным. А может быть, только этого знания и недоставало для завершения жизненного гештальта.

С тех пор старичок везде ищет сведения о крапивном листе и гусиной лапке, не желая скончаться во мраке невежества.

...Все это непредсказуемо усваивается многими, многими людьми.

А выводы? Какие они делают выводы? Все эти знания молчат и накапливаются в тротиловом эквиваленте. Размышляю об этом под призывы очередного Автора:

- Что будет с Россией? Что будет с европейским парламентом?.. Бог показал это людям. Можно взять и полистать...



Послание двадцатое


После нехитрых вычислений выяснилась очевидная вещь: прием меня на работу причинил издательству "Геликон Плюс" убытки куда большие, чем было без меня. Это подтвердилось при выдаче мне зарплаты.

Оно и с самого начала было понятно. Наши книжки не могут состязаться с календарями и "Сумерками".

Но в "Геликоне" работают идеалисты, и я тоже идеалист, а потому мы решили, что я еще немножко поработаю. До Нового года.

Чтобы ущерб стал ощутимым, а не такой, что куры смеются.

Короче говоря, мы люди бескорыстные и готовы нести потери во имя прекрасного. То есть я не такой бескорыстный, я что-то приобретаю, а вот мое руководство начинает светиться нимбом. Я вижу в этом божественность.

Итак, бодрствуйте, пока Мы еще с вами. Месяц пройдет очень быстро, и дальше вы уже не увидите на месте № 24 ни наших книжек, ни меня, и вообще меня больше нигде не увидите, потому что я снова затаюсь дома.



Послание двадцать первое


Наблюдать за сменщиком, когда он проставляет карандашиком цену на книжку - великое удовольствие. Я даже перестаю дышать.

Нахмурив брови, чуть приоткрыв рот, он рисует четверочку. Следом - нолик. Дальше наступает пауза, карандаш зависает. И вот - момент истины: рисуется снова четверочка. Слева, перед первой.

Вздох облегчения, довольная улыбка на лице.

Вообще-то он мне уже не сменщик. У них с боссом сложились хитрые отношения субаренды, в которые я не собираюсь вникать. И получается, что сменщик мне уже тоже босс, над чем он и пошутил, вызвав у меня ледяную улыбку.

Есть у меня и третий босс, промежуточный, но я боюсь вас запутать.

Потому что над всеми ними простирают крыла главные ярмарочные боссы, которые пока меня толком не разглядели и вряд ли уже успеют. Но если присмотрятся, то дело плохо. Я ведь так и не сделал передвижную флюорографию, олицетворяю очаг эпидемической заразы и угрожаю всему ДК.

Ну, ладно.

Подошли две тетки, лет по шестьдесят, взгляд внимательный.

- У вас есть эта книга?

И сунули бумажечку. Я вчитался и перевел взгляд обратно, на них, потом снова прочел. Они искали книгу "Секреты тренировки интимных мышц".

Я отрицательно покачал головой и тут вспомнил, что у Горчева есть знаменитый рассказ, который начинается словами "Клавдия Ивановна была страшная блядь".

Я потянулся за Горчевым, но их и след простыл.

А потом пришла женщина, которая признала во мне меня как литератора. Я ее, к несчастью, не признал, но был растроган. Ушла, конечно, с Горчевым - ну и со мной в нагрузку. А затем вернулась и подарила мне три мандарина. Это я к тому, что доктор прокармливаем где бы он ни работал.



Послание двадцать второе


Предприниматель напротив, который торгует детскими котиками и хрюшечками, беседует с кем-то о вирусах. Рассказывает, как он успешно вылечился. Доктором Вебом.

Да, мужские разговоры изменились.

Здоровье по-прежнему актуально, но это совсем другое здоровье.

Размышляя над тайнами организма - а место № 24 способствует этому, ибо вокруг очень много календарей на эту тему, - я огорчился некоторым его отставанием от нанотехнологий. Почему у нас нет встроенного сигнала? Чтобы сразу заверещал? Внешность и повадки партнерши, конечно, бывают сигналом, но не всегда - это раз, и неспецифическим - это два.

...Слушал громкую рекламную связь.

- В продаже имеются дипломы об окончании детского сада и начальной школы...

Ничего святого, все продается и покупается. Познакомишься с человеком, зауважаешь, а у него диплом об окончании детского сада - липовый. Хотя у меня и такого нет, и никому не докажешь, что я вообще туда ходил. Осталась только книжка сказок "Уголек" с печатью моего детского сада, но печать-то нарисовать - вообще не проблема. Кому ни покажу - все остаются равнодушными, потому что не верят, я думаю.

...Ходили странные люди-женщины. Увидели труд Юнга "Синхрония", задержались, захохотали и пошли дальше. Что бы сказал об этом доктор Юнг?

Это не доктор Веб. Он запустил бы им руку по локоть в корневое меню, нашел бы там и червей-уроборосов, и кротов, и прочие вредные юмористические программы. Хотя толкование сновидений не стоит на месте: я полистал Новый Мусульманский Сонник. Там объясняется появление во сне Варежек, Вальсирования, Лифта и прочих актуальных для мусульманства вещей.



Послание двадцать третье


Здесь очень вежливая служба безопасности.

Вот кто всегда здоровается, так это она, да еще и почтительно.

Времена изменились. Я помню, как в лютые годы накопления первичного капитала поймали одного неосмотрительного книголюба. Он украл книжку. В переходе метро. С лотка.

- В угол! - ликующе крикнул продавец, мгновенно подобравшись. Две гориллы уже держали несчастного под руки.

Вскоре из угла донеслись глухие чавкающие звуки.

А тут я имел удовольствие заметить корректное преследование похитителя книг. Его самого я не видел, его вели при помощи рации, соблюдая все правила наружного наблюдения, передавая друг дружке. Я слышал спокойные и уверенные переговоры. Эти люди явно служили во внешней разведке.

Правда, я не знаю, что случилось со злодеем, когда его взяли.

И еще: безопасность бессильна против моих соседей, которые оглушительно хохочут, как гиены.



Послание двадцать четвертое


Прохаживаясь по ярмарке, я наткнулся на почетный стенд с фотографиями важных гостей.

То есть писателей, ибо они - потолок важности для этого места.

Загадочно улыбаясь и время от времени посматривая по сторонам, я любовался портретами Шекли и Гаррисона. Лукьяненко и Хаецкой. Еще кое-кого.

Все эти писатели некогда были приглашены и сидели, привлекая внимание посетителей.

Я занимаюсь приблизительно тем же, за что и удостоился привилегии стоять возле этого стенда живьем, а не в виде портрета.

Шекли я помню.

Он приезжал в середине 90-х.

У него был довольно обалделый вид. К нему ломилась толпа; какой-то безумец, потрясавший затрепанным томиком, протискивался и кричал: "Переведите! Переведите ему, что в шестьдесят восьмом... вся общага!.. до дыр!.. это документ эпохи!.." Шекли плохо понимал, что происходит, и, скорее всего, тайком преобразовывал действительность в обычный для себя сюжет, набирал материал. Дело в том, что на ярмарке был обычный торговый день, да еще воскресенье; бродили толпы случайных людей, ничего не слышавших о специальном мероприятии, так что давка была как в трамвае. Я уверен, что Шекли впервые в жизни наблюдал такое скопление разнообразных книголюбов. Помалкивая, недоуменно поглядывая исподлобья, он покорно подписывал книжки. Мне тоже подписал и даже не ошибся в имени, а то его соотечественники, помню, напечатали мне в каких-то въездных документах, что я "Alezei".

Рядом с Шекли сидел Борис Стругацкий. Его тоже исправно атаковали, хотя чуть более сдержанно.

Больше не атаковали никого.

А там было много писателей. Со своими новенькими, только что вышедшими книжками, яркими, сплошь фантастическими. Целое созвездие фантастов.

Они гордо высились за своими прилавками, подобно памятникам самим себе. Ими никто не интересовался. Я не стану называть имена, но поверьте, это были известные люди.

Ни у кого из них не зачитали до дыр ни единого томика. Ни в шестьдесят восьмом году, ни после.



Послание двадцать пятое


Радиоточка раскалилась, рекламирует Автора на Авторском месте:

- В книге собрано много откровений и пророчеств... Инструкция по выживанию в чрезвычайно экстремальной ситуации на Земле... Для всех людей... Идут Божьи суды...

Автор сидит, обложенный книжками, и снова что-то пишет. Это тот самый, который открыл стопроцентную неправильность всей физики.

Кто-то неосторожный остановился рядом. Автор перестал писать и отложил ручку

- Дискретные частицы интересуют?

- Интересуют...

- Ну так!... - Автор даже задохнулся, взмахнул руками, не находя подобающих слов: собеседник уже отчаливал, медленно, еще секунда - и уйдет вовсе. Автор преувеличенно удивлялся и улыбался, показывая, что недопонимание и уход собеседника - всего лишь недоразумение, казус, что все сейчас станет хорошо, ведь он разумный человек, этот собеседник; ведь ясно же, как поступить, когда их обоих интересуют дискретные частицы. Чего ему еще нужно, если они его интересуют? Все необходимые и достаточные условия для покупки налицо.

Но тот ушел.

Со стыдливо-примиряющим клекотом.



Послание двадцать шестое


...Принесли какие-то накладные для сменщика, от книжной конторы со странным названием "36, 6". Мне всегда казалось, что это аптека. Может быть, аптека и есть. Может быть, она обогатилась за счет масок и арбидола и теперь захватывает другие рынки, берет под себя города и страны. Я расписался: честно, ничего не скрывая. Дескать, "Бунша, и. о. царя". Пусть потом разбираются, кто это был, когда я исчезну.

...Еще кое-что о здешней радиоточке. Невидимка, монотонно зачитывающий разного рода уведомления, захватил мои мысли.

В частности, он рекламирует стенд для нумизматов. "Монеты с надписью "СССР" и "Россия"".

Сегодня он вынудил меня призадуматься. До сегодняшнего дня он выговаривал аббревиатуру "СССР" так: "Эс. Эс. Эс. Эр.". Вразбивку. С паузами. Я полагал, это некий бренд или другой выверт. Однако нынче он говорил иначе. Вот так: "Эс. Сэсэсэр".

Очевидно, ему сказали, что он говорит неправильно. Но он не понял, хотя исправился, как умел.

Похоже, он не знает, что такое СССР.

Возможно, правда, что проблема в его спичрайтерах, которые расставили акценты, а он послушно читает, что заказали.

Оно и простительно, здесь повсюду прогресс. Современное, созвучное нанотехнологиям, что видно по портрету Президента в уличном кафе-ларьке, где этот портрет висит под музыку над сырыми гамбургерами. Гамбургеры напоминают приоткрытые рты с вываленными языками.

А в сортире сиротливо тлеет ароматическая палочка как укор всем.

И рейдерский захват готовится.

В двух шагах от меня стояли Администратор ярмарки и Некто, напоминавший Начальника Безопасности. С виду начитанные, но мне не хочется думать, чего они начитались. Негромко перетирали какие-то мутные дела.

- А если этих выкинуть? - Администратор кивнул на мое место № 24. Меня он принимал в лучшем случае за неодушевленную книжку.

Что ответила Безопасность, я не расслышал.



Послание двадцать седьмое


Ничто так не способствует материализму, как сам факт существования большого количества эзотерической литературы. Это изобилие наносит смертельный удар всей моей мистике.

Потому что вот же - достаточно руку протянуть.

Достаточно прочесть, и тогда овладеешь тайнами, секретами, сокровенными знаниями, волшебными практиками, все поймешь и все сможешь. Все написано, только пользуйся.

Но не в коня корм.

У меня состоит в соседях пожилой предприниматель, у которого такой литературы - до потолка. У него есть все и обо всем, под вывеской "Тайное знание". Лет триста назад его сожгли бы на костре.

И этот человек повержен Администрацией. Его хотят переместить в невыгодное, малолюдное место, потому что "кто-то расширяется". Администратор ярмарки, строя планы, подрагивает от алчности и с трудом выговаривает культурные слова.

Эзотерический предприниматель удручен до крайности. Он растерян. Он мог бы заколдовать всю ярмарку, а заодно уничтожить мир, создать его заново и снова разрушить, если и этот позарится на его кабинку. Но седовласый мудрец стоит и сокрушенно смотрит на свои бесполезные сокровища.



Послание двадцать восьмое


Нынче со мной приключались знамения и знаки.

Путь на службу мне преградил железнодорожный состав. Прямо через проспект тянется убогая одноколейка, из греков в варяги. Черепашьими темпами перевозят разную дрянь.

И вот я застал этот момент.

Я стоял безопасно, но на всякий случай отошел, потому что был обременен важной посылочкой для столицы и нес ответственность. Про материальную не скажу, но моральную - точно. На меня медленно надвигалась цистерна с надписью "Растительное масло". В сочетании с рельсами это вызвало нехорошие ассоциации. Томясь в ожидании, я зачем-то вынул телефон, посмотрел на дисплей. Там почему-то выскочило имя: "Аня".

У меня немузыкальная фамилия, но я не стал испытывать судьбу дальше. Рванул через пути, спасся и какое-то время нервно курил.

...Авторское место сегодня порадовало.

За столиком сидел Автор в уличной одежде. Он ничего не продавал и не предлагал, у него не было ни одной книжки, он был непоправимо одинок. И занимался именно тем, чем только и пристало заниматься Автору. Он писал. В толстую тетрадь, исписанную наполовину. Некоторым людям негде трахаться, а некоторым негде писать. Куда податься? На Авторское место, конечно.

Писал и одиноко смеялся над своими недоступными мыслями.

Я стоял и следил за рождением шедевра.

Это и есть декаданс.



Послание двадцать девятое


Уже который день мимо меня проходит толстая баба с рожками.

Лицо серьезное, как у грамотной зверушки из мультфильма.

Рожки полосатые. Желтые, а полоски - черные. И что-то еще, какой-то дополнительный аксессуар той же расцветки, непонятного назначения. Не успеваю рассмотреть.

То ли она Пчела из Билайна, то ли наступающий новогодний Тигр.

Ну нацепила ты рожки - так и стой на месте. Зачем ты в них ходишь? К чему ты меня призываешь, во что втягиваешь?

Вообще, мне иногда хочется установить здесь скользкий шест с сапожками на верхушке, ибо Ярмарка.

...Стационарная представительская коммерция привела меня к следующему заключению. Клиент не любит, когда ему мешают созерцать и предлагают "сориентировать". Но он не любит и когда ты сидишь, занимаешься своим делом и созерцаешь, в свою очередь, его - в гробу. Требуется промежуточное состояние в режиме платежного терминала, который молчит и мигает надписью: "Вставьте купюру".

Ага, ждите.

- ... У вас есть книга "Употребление буквы "ё""?

- Пока нет, но пишется...



Послание тридцатое


Сдался.

Попитался в уличном кафе. Торговая тетка со мной говорила. Она все знает.

- Здравствуйте! Ну, что? Вчера за лепешкой ходили?

- За какой лепешкой? Я никуда не ходил.

- Ну, здрасьте. В кафе за углом. "Водолей".

- Я не ходил.

- Значит, позавчера.

- Я никуда не ходил!..

Отошел, начал питаться. Меня окружили птички, пришли котики, я пользовался успехом.

Потом позвонил босс.

- Леша! - сказал он. - Тут надо выставить новые книжки. У нас есть одна переводная, предполагается, что бестселлер...

И назвал что-то сложное, вроде как про султана или шаха.

- В общем, о том, как трахаться, - подвел черту Александр Николаевич.

- Отлично, - отозвался я осторожно. - Я и сам почитаю. Но у меня чемоданное настроение. Недолго мне тут осталось, судя по замыслам сменщика...

А проблема обозначилась отчетливо. Сменщик собирается брать власть и явно надеется обойтись без меня.

Если так, то мне осталось три дня. На Крупу падет ночь. Сменщик ничего хорошего не предложит. Он будет продавать историческую книгу "Сага о Кантакузиных-Сперанских".

- Кто ж ее купит? - спросил я.

- Представьте, купили, - развел он руками. - Пришел человек и вцепился в нее. Оказалось, что он Кантакузин.



Послание тридцать первое


Авторское Место было занято приветливой писательницей, уже в годах, но отчаянно молодящейся. Она без устали улыбалась. Была любезна до судороги, предупредительна, доброжелательна. Торговала книжкой собственного сочинения - какой-то очередной сказкой про волшебную палочку.

Мне было жаль ее. Она смахивала на фею, мимо которой ходят прибарахлившиеся Золушки.

Какая тут может быть Сказка про Волшебную Палочку?

Я мог бы убить ее примерно такой книгой: "Генеалогия Тыквенно-Каретных мастеров 18 века в Архиве градоначальника города Порхова, том второй, с воспоминаниями современников, комментариями и библиографией".

Я с ней немного побеседовал. Выяснилось, что она настолько не разбирается в бизнесе, что даже путает моего сменщика с Житинским, а меня вообще впервые видит. Ну о чем после этого можно говорить.

...У сменщика пропала большая черная книга про Нуриева за тысячу рублей.

- Я подозреваю, что у кого-то есть ключ, - признался он.

Мне почему-то не по себе.



Послание тридцать второе


Приехало руководство.

Идея продать эротический бестселлер никуда не исчезла. Она материализовалась в доставке книги "Сад благоуханный. Из наставлений арабской эротики".

Я раскрыл ее на первой попавшейся странице и прочел:

"Вскоре Муклама заметил, что она действительно теряет ясность мысли (...) он сказал ей: "Встань, подойди ко мне - и дай мне овладеть тобою. Этот шатер и был ведь приготовлен на такой случай"..."

"Девятнадцатый способ: "Эль кури (горб верблюда). Женщина, стоя, нагибается и кладет ладони на постель, подняв свою заднюю часть. А ты, стоя сзади, овладей ею... Если, стоя в этой позиции, ты выдернешь член свой из женщины, а она останется в прежнем положении, из ее лона может раздаться звук, подобный мычанию теленка..."

Я поставил эту книгу на самое видное место.

...Вот еще какое случилось дело: я продал книжку на 50 рублей дороже. Я просто забыл, сколько она стоит на самом деле. Сменщик приплясывал рядом. Когда покупатель ушел, я огорченно сказал:

- Надо же - и как это меня угораздило?

Сменщик назидательно поднял палец:

- Вы только что самостоятельно открыли еще один источник личного обогащения.



Послание тридцать третье, последнее


В числе "тридцать три" есть какая-то жертвенная законченность. И почему мне так кажется?

Наступил день, когда я подвожу итоги окончательно.

С завтрашнего дня мой сменщик возвращается к полновластному хозяйствованию на месте № 24. А моя миссия завершена. Вообще-то я не прощаюсь, будущее непредсказуемо, и не исключено, что я еще появлюсь здесь под какой-нибудь другой вывеской.

Делили мы тут со сменщиком огромные деньги за какую-то виртуозную операцию.

- Так, - сказал он, морща лоб. - Я должен вам двадцать рублей.

- Тридцать, - уточнил я. - Да черт с ними! Мы уже в расчете.

- Вы мешаете мне быть честным, - строго заметил он, протягивая мне двадцать рублей. - И это правильно.

Я человек обучаемый. Оценив это, сменщик не исключает нашего дальнейшего сотрудничества в той или иной форме. Но это будет уже совсем другая история, а пока меня манят новые горизонты. Они размыты, и расписывать их преждевременно, однако рискну отметить, что там замаячило нечто удивительное.

Продавцом я, конечно, не сделался. Немного покривлялся в этой ипостаси. Был - и пропал; случайное завихрение жизни, ненадолго объединившее явления бытия, ранее не соприкасавшиеся.

...Любовался новеньким экспозиционным шкафом напротив моего места.

Его установили недавно, драили весь день. Я все гадал, что там будет.

Там - трехмерная картина в раме. Голограмма в буквальном смысле: женщина в лифчике и без трусов. То есть все зависит от угла зрения, какое-то время я упражнялся: подойдешь слева - в трусах, подойдешь справа - их нет. Ну, понятно, что с моей позиции виден только последний вариант.

Издательству "Геликон Плюс" не по плечу тягаться с этим шкафом.

Зато теперь оно располагает настоящими посланиями. Если босс задумает написать историю "Геликона", он сможет воспользоваться ими, как захочет и если захочет.

Попрощался со сменщиком. Он милый человек. Я оставил ему в подарок свою книжку.

Еще я переставил несколько ценников в его книжках и ушел.

"...Забывая цветы на сцене, мы расходимся по домам".



ноябрь-декабрь 2009




© Алексей Смирнов, 2009-2024.
© Сетевая Словесность, 2010-2024.




Новинки из Америки в магазине сладостей.

landofsweets.ru

Словесность