Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


   
П
О
И
С
К

Словесность




ЛЕТО  НИКОГДА


5
Три дня до родительского Дня
Шашечки для Тритонов: синяя, синяя, синяя, синяя

- Ежкин корень. Ты ведешь себя, как мужик, - сказал Миша, выбираясь из-под начальницы.

Он потянулся за спичками и по пути посмотрел на часы: пять утра.

Полусумрак рассмеялся хриплым смешком. Бархат звучания вобрал в себя пепел и дым. Под одеялом щелкнуло: "Митоз," - механически отметил Миша. Туберкулезные палочки в очередной раз удвоились.

Нога выпросталась из-под простыни, поиграла пальцами.

- Немудрено, - начальница "Бригантины" отпила из высокого стакана. На столике, задрав стеклянный носик-нос, дремал макет одноименного судна, служивший графином. - Я сделалась комбайном по ошибке.

- Как это? - Миша бессознательно отодвинулся. Бисексуалы одновременно отталкивали и привлекали его.

- Перепутали родительские мнемы, - простыня зашевелилась: под ней что-то чесали. В лагере было полно насекомых, и зуд поражал многих. - У нас фамилия нейтральная, бесполая: Фартух. Вместо маминой приехала папина.

- Эпрон, - сказал Миша.

- Что?

- Просто так. Эпрон. Фартук по-английски.

- Эпрон... Капрон.

- Иприт.

- Ифрит.

- Ибикус.

- Инкуб.

- Суккуб тогда уж, - рассмеялась начальница, перекатилась и обняла Мишу, походя вынув из его пальцев сигарету.

Миша, не успевший собраться с силами, отвел ее руку. Одновременно он, пытаясь возбудиться, прикрыл глаза, чтобы вызвать умозрительный образ той, что лежала с ним рядом. Ему казалось, что если приукрасить действительность, то дело пойдет на лад. В торжественные дни, например, начальница "Бригантины" смотрелась очень даже выгодно: она одевалась, как скаут, в рубашку и шорты, повязывала галстук и в этом виде принимала парад; после одного такого случая Миша сказал себе: решено! - и в тот же вечер постучался к ней, прихватив с собой все, что положено брать в этих случаях: шампанское, полевые цветы, коробку каких-то страшненьких конфет, седых и пыльных. "Оставь все здесь, выйди и зайди, как нашкодивший мальчик", - сказала она ему с порога.

Сейчас, отвернувшись и с закрытыми глазами, он видел только большие ступни, короткую шею с родинкой и ненормально узкую талию, способную пройти в кольцо из пальцев. Сущая машина, думал Миша. Совсем заездила евреечку-врачиху: та спала с лица, и глаза стали, как сливы, и чем-то пахло все время, черт-те чем.

- Как же так, - проговорил он задумчиво. - Как это вышло технически, чтоб отцовская мнема легла... не понимаю.

- Оказывается, все просто, - начальница уступила и теперь лежала на спине, не касаясь Миши. - Претензий с моей стороны не было. Если бы мне дали выбрать, я сама...Это же интересно, разве нет? Почему мужики такие правильные? Неужели тебе никогда не хотелось неестественного - ведь все в тебе есть, и оно тоже, где же пытливость ума?

Мишу передернуло:

- Нет уж, спасибо. Не надо мне таких экспериментов.

- Почему, глупый? Боишься, что дальше, по детишкам твоим пойдет, да? Так им, если мальчишки, немного пассивности не повредит.

- У меня не может быть детишек.

- Забыла, извини. А я-то, дура, таблетки глотаю.

- Ерунда. Мне просто трудно... - Миша сделал паузу, подбирая слово. Он редко беседовал на абстрактные темы. - Трудно самому, своими руками...переломить природу. Да и мамашины душевные терзания меня никогда не привлекали. Зачем я буду грузиться?

- Ты ничего не переломишь. В природе возможно все. Нам в институте как говорили? Мир бесконечен, и все возможно, а раз возможно, то и станет. И никакого предназначения у нас, кстати, нет. Мы - один из возможных и потому неизбежных вариантов, и все.

Миша покосился на часы. Он окончательно убедился, что больше любви не будет. Из-под брошенного полотенца выглядывал корешок какой-то книги, и Миша потянул его, как бы захваченный внезапным интересом. Вытянув, и вправду заинтересовался фамилией автора: Букер.

- Надо же, - усмехнулся он, показывая обложку начальнице. - У меня в отряде тоже есть Букер.

- Сынок, - улыбнулась та. - Ты не знал?

- Понятия не имел, - Миша раскрыл книгу и прочитал заглавие: "Пониженная Дифференцированность как Основа и Цель Современного Развития". - Можно взять почитать?

- Почитай, - начальница зевнула. - Автор противоречит себе. Рассуждает о простоте, а сам пишет книги. Он крупный идеолог, между прочим, стыдно не знать. Ты можешь идти, если хочешь; ты совершенно не обязан здесь задерживаться против воли.

Миша беззвучно чертыхнулся.

- О чем ты говоришь! Просто я...

- Да-да, Второй Энергоблок, я знаю.

По ее тону было ясно, что она действительно знает. Второй Реактор часто оказывался полезным прикрытием, и Миша, расставаясь с женщинами, не раз себе говорил, что нет худа без добра.

Он быстро оделся. Начальница продолжала улыбаться.

- Зайду на ферму, посмотрю, что там, - Миша, не находясь с темой, сморозил глупость. Но пришлось продолжать: - Вчера, знаешь, свинья там...потомство свое сожрала, всех поросят.

- И что тебе? Сожрала - и Слава Богу, ну скушала - и хорошо, можно больше не волноваться за них, не переживать, лучше самой съесть. Поспать теперь можно спокойно.

Она потянулась, снова взяла стакан и продолжила:

- В природе есть мудрость. Я часто думаю, что хорошо бы и людям - сожрать так вот сразу, чтобы не расстраиваться. Все равно им не жить по-нормальному. Что-нибудь, да случится, везде и за всеми не углядишь. Мама моя, помню, очень переживала. А я, к ее ужасу, после мнемы прямиком - к папе... Поневоле замечтаешься, что не сожрала дитём.

Миша стоял столбом, не решаясь уйти, и крепко сжимал под мышкой книгу Большого Букера. Взгорбленная простыня рассуждала:

- Вот бы все уничтожить самим! Из чистой любви. Когда-нибудь это будет. Мы не позволим ввязаться боженьке, который привык снимать сливки. Мой папа... - на этом слове она запнулась. - Он часто говорил: кто я и кто Бог, как мне его любить? Как я могу? Кто я такой, чтобы завидовать и подражать святым?

- Я давно хотел спросить, - Миша сменил-таки тему. - Как это бывает у женщин? Мнема?

- Перестань психовать. Уходишь - уходи со спокойной душой, я не сержусь. Не надо выдумывать, что тебе интересно. Ты даже не соображаешь, о чем спрашиваешь. Мне же перепутали мнему, понимаешь? Пе-ре-пу-тали!

- Подружки могли рассказать, - Миша попробовал выкрутиться.

- Тс-с! - начальница приложила палец к верхней губе, которая чуть закруглялась кожаной горбушкой и портила профиль. - Не суйся не в свое дело. В конце концов, я не перестала быть женщиной, как не стыдно?

- Извини, молчу, - Миша взялся за ручку двери. - В общем, я пошел, хорошо?

- Стой! - та села и скрестила на груди руки. - Куда ты собрался? В дверь? На рассвете? Нет, голубчик, в дверь нельзя.

- Но меня уже видели, как я шел...

Веки начальницы дрогнули. Первый лазерный луч поразил Мишу в сердце, второй - в пах.

- Могли видеть! - поправился Миша. - Я же осторожно!

- Мужчины уходят от меня через окна, - мягко объяснила начальница.

- Так здесь второй этаж!

- Ну и что?

Миша подумал, что будет, если он просто пошлет эту стерву к веселой матери. Скорее всего, ничего. Запросто. Сказав про себя это слово, он понял, что уже карабкается на подоконник.

- Глупость, вот те крест, - процедил сквозь зубы старший вожатый. - У всех на виду...

- Молва меня не волнует. Ты, никак, боишься? А как же Второй Энергоблок?

Миша сидел на корточках, похожий на уродливого демона из восточной сказки. Правильнее было уцепиться руками, зависнуть, разжать пальцы, полететь. Но сделать это ему мешал проклятый Букер, норовивший выскользнуть из-под мышки. Миша почему-то не мог с ним расстаться. Возможно, это просто не приходило ему в голову. Рискуя сломать себе шею, он продолжал сидеть и чувствовал шкурой, как позади него занимается пожар. Уже слышалось потрескиванье, в ноздри плыл невидимый дым - все очень знакомое, однажды уже пережитое. Сухо щелкнули ладошки, и Миша прыгнул, словно его ужалили. Ему повезло, он не убился и сломал лишь руку - свободную, не занятую Букером. Но книга все равно отлетела в крапиву, и Миша, превозмогая боль, полез за ней, взял, отошел от административного корпуса и посмотрел на окно. Там никого не было. Занавеска подрагивала на ветру, и казалось, что в нее кто-то дышит.

...Врачиха, судя по ее лицу, провела бессонную ночь. Она ни о чем не спросила, и все лечение прошло в молчании. В какую-то секунду Миша почувствовал себя женщиной, врачихиной сестрой по несчастью. Та все понимала и честно выполняла свой долг, поддерживая подругу, помогая ей в общей беде.

Метаморфоза до того разозлила Мишу, что он выместил наболевшее на Тритонах. Все у них оказалось не так.

Их задержали на плацу, когда другие уже разошлись завтракать, и долго выговаривали. Наконец, вогнали в синюю краску по четырем показателям, и посулили подпортить мнемирование.


Глава 6
Оглавление




© Алексей Смирнов, 2001-2024.
© Сетевая Словесность, 2002-2024.





Словесность