КОРОВЬИ  НОГИ  ТОРЧАТ

Кто сказал тебе, что нет на свете настоящей, верной, вечной любви?
Да отрежут лгуну его гнусный язык!
М. Булгаков "Мастер и Маргарита"

Cпец примчался к Марго далеко за полночь. Безлунная сентябрьская тьма дышала нефтью, и воды залива сливались с сушей, и горизонта не стало; залив оставался заливом единственно благодаря одинокому алому огоньку чего-то плавучего, водоплавающего вдалеке.

Она встретила его у подъезда, совсем кривая и опухшая от пива; он не пил ничего и первым ощутил досаду, потому что напиваться не хотел, а потому не попадал с Марго в душевный резонанс.

Когда-то они оба служили службу, Марго состояла в подчинении у Спеца, спец числился ведущим специалистом. Она называла его Леонидом Васильевичем, а он, гармонии ради, с полуюродивым почтением именовал ее тоже - Маргаритой Ивановной.

При этом, совокупляясь, они оба переходили на мат до того густой, что после делалось гадко.

Потом наступило долгое затишье. Спец жил бобылем; он знал, что Марго давным-давно выскочила замуж за какого-то дурака, завела себе дочку, с дураком развелась и выставила его, по ее собственному выражению, "как сраного кота". И вот она позвонила ему вдруг, в первом часу пополуночи, так что Спец неожиданно возбудился. Не думая ни секунды, он быстро выложил все, что так хотелось услышать Марго, и допуская даже некоторый избыток - объяснился в застарелом и чуть заскорузлом обожании, признался в сильнейшем телесном влечении. Марго обрадовалась, он выскочил из дома, как ошпаренный, и вскорости обнимал ее, с удовольствием чувствуя, что делает это не бесстрастно. Он был почти счастлив. Он ехал подзарядиться любовью, да, но лучше сначала подумать плохое, его же загадать; сюрпризы должны быть хорошими, а не наоборот. Марго вынесло на улицу в пальто на голое тело; Спец тем сильнее был огорошен, когда уже стоя в прихожей Марго приложила палец к губам.

- Тише, Леонид Васильевич - Машка спит.

- Машка? - Спецу сделалось неприятно. Пьяная Марго, мелко хихикающая и качающаяся, мгновенно стала ему противна. - Она разве здесь?

- А куда я ее дену, сами подумайте? У нас бабушек нет. Она крепко спит, не волнуйтесь.

- Сколько ей? - спросил он шепотом, неуклюже разуваясь.

- Шесть. - Марго сбросила пальто, повесила на крючок и пошла, в чем мать родила. На ходу она подкрепила ответ жестом, растопырив пятерню. Спец невольно дорисовал шестой палец, его передернуло от внезапной брезгливости.

- У вас же только одна комната, - заметил Спец с напускным безразличием.

- Ну да, а кто же мне больше даст, - Марго налила себе пива в рюмку. Эта манера тоже всегда раздражала Спеца, Марго все пила рюмками, от пива до спирта.

- Да просто я думаю, где бросить кости, - небрежно ответил Спец, седлая табурет и жестом отказываясь от рюмки. - Время-то позднее.

Он ощутил тоску и уставился в бессмысленно светившийся телевизор, где курлыкало какое-то азиатское гурбангулы.

- Машка спит крепко, на антресолях. Видели наши антресоли? Это у нее кровать в два яруса. А есть еще матрац на полу.

Спец юмористичски закатил глаза:

- О, Маргарита Ивановна, с вами я соглашусь и на голых досках.

- Вот вы умный мужчина, Леонид Васильевич. Знаете, за что я вас люблю? За то, что вы умный мужчина.

Она сняла очки и смотрела на Спеца мутными остановившимися глазками. Круглое лицо смахивало на сырой блин, и Спец старательно напоминал себе, какая у нее хорошая фигура.

- А я ни хуя не умная женщина, - сказала Марго. - Я дура. Мы, дуры, для того и созданы, чтобы обслуживать умных мужчин. Таких, как вы, Леонид Васильевич.

- Я не люблю общаться с дурами, - проникновенно возразил Спец, и это была чистая правда. Он не любил дур и не хотел разговаривать с Марго. Досада удвоилась: он понял, что беседа затянется надолго. Может быть, до рассвета. Он знал, что подвыпившая Марго забывает, зачем она здесь, и зачем кто-то еще тоже здесь есть; ее выносит из колеи; никакой ясновидящий не в состоянии разобраться, что там такое тикает в ее бронированном черепе. - И вы не дура совсем, - добавил Спец. Теперь он соврал.

- Я дура, а вы умный, - упрямо сказала Марго, тряхнув головой. Спец заметил, что та не мыта с неделю. - И я вас за это давно люблю. И преклоняюсь перед вами.

Он вздохнул и обвел кухню тоскливым взглядом. Он уже начал жалеть, что сорвался и прикатил.

- Может, на боковую, Маргарита Ивановна? Вам, небось, на работу завтра...

Марго смотрела на него немигающими глазами, поджав губы.

- А вы меня ни хуя не любите.

- Если бы ни хуя, сидел бы я здесь...

- Ну и что? Приехали - а чего не приехать-то? Нормально!

Спец молча гипнотизировал ее, давя на совесть. Марго без труда выдерживала его укоризненное молчание - с тем же успехом он мог бы ковырять детской лопаткой вечную мерзлоту.

- Не догадался я бутылку купить, - вздохнул Спец.

- Действительно! Почему бы не купить женщине бутылку? Это вы невнимательный! - Марго погрозила ему пальцем и принялась смеяться. Когда-то он почти успел привыкнуть к этим непредсказуемым переходам от лютой злобы к дурному веселью; он перестал принимать их всерьез, сейчас приходилось учиться заново.

- Машку разбудите, - прошептал он яростным шепотом. И тут же улыбнулся, показывая, что пробуждение Машки его не слишком пугает, ведь он приехал за высоким, и ничего страшного не случится, если машкино пробуждение вынудит отложить низкое.

Марго махнула рукой:

- А, бросьте.

Она опрокинула рюмку; Спец с облегчением отметил, что это последняя, в бутылках пусто.

- Вы не обо мне думаете, - заявила Марго. - Вы о ней думаете.

- О ком я думаю? - непонимающе нахмурился Спец, хотя отлично понял, о ком речь. - Я про Машку.

- А я не про Машку. Я про нее. Вы знаете, про кого. Для вас я - это она. А я так не хочу. Я это я, вам ясно? Я не желаю быть ею. А вы сами себе пиздите, думая, будто я вам нужна.

- Да в мыслях даже нет! - Спец искренне прихлопнул по столешнице ладонью.

- Нет, есть.

- Ну, вам виднее, конечно, Маргарита Ивановна. На хуй я тогда перед вами распинаюсь? - Он взялся за голову, взъерошил себе волосы, твердя про себя: "Валить отсюда, валить, немедленно валить".

- А я не знаю, зачем вы распинаетесь. И зачем вы вообще приехали.

- Да уж это вы знаете, перестаньте.

- А мне не нужен никто, вам понятно? Я свободная женщина. Хочу - принимаю, хочу - на хер посылаю.

- До сих пор вы меня принимали. Перейдем к второй опции?

- А что в этом такого? Давайте, катитесь отсюда.

- Да пожалуйста.

Он встал и вышел из-за стола, пошел к выходу, но Марго ухватила его за ремень. Она снова смеялась.

- Сядьте! - приказала она.

Спец утомленно опустился на прежнее место.

- Вот так и сидите. Я пойду стелить.

Она плавно поднялась. Не сводя глаз со Спеца, для чего ей пришлось оглядываться, медленно двинулась к двери; на пороге споткнулась и прыснула, коротко выругалась.

- Тише, - вырвалось у него.

Спец понял, что дешево отделался. Программа сильно сократилась, по старой памяти он ожидал большего. Марго пьянее, чем ему показалось; пререкания вспыхнули, как дефектная спичка, и быстро погасли.

Марго качнуло вперед, она просеменила несколько шагов, потом выпрямилась, напряглась, толкнула дверь в комнату. Там было темно, Марго оставила дверь отворенной нараспашку. Спец ждал, Он превратился в кукловода, пытающегося совладать с капризной марионеткой. Вместо нитей она управлялась волевыми посылами, и Спец старался направить каждое движение Марго. Нити сгнили - а может быть, просто не выдержали; Марго уронила что-то тяжелое, комната ожила. Послышалась возня, за ней - хныканье. Немного позже - ожесточенное шипение Марго, и хныканье перешло в плач.

- Ну что такое! - рассерженно крикнула Марго. Она зажгла свет.

Спец тупо слушал.

Невнятные жалобы, совсем неразборчивые от плача, постепенно оформились; плач перестал истекать струей и превратился в горестные всхлипы.

- Ноги! Ноги торчат!

- Какие ноги?..

- Коровьи! Корову дай!..

- Блядь, на хуй, какую тебе корову?..

- Вон она! Там! Ноги торчат!...

- Куда ты ее сунула, где?

- Да вон же!... Ноги!...

- Да где?

- Вон там!

- Я не вижу!

- Вон они высовываются!..

- Я не понимаю, куда ты ее запихнула!

- Туда! Туда смотри! Где торчат!

Машка уже не всхлипывала - хрипела. Вошедший Спец увидел ее, в ночной рубашке, на антресолях, со свешенными ножками-палочками. Лицо распухло, слезы высохли, в глазах пылает ярость пополам с отчаянием.

- Блядь, я не вижу никакой коровы!...

- Вон она! Вон она!

Сослепу, без очков, Марго бродила по комнате и пьяно таращилась то на кубики, то на большого мягкого медведя. Электрический свет резал Спеца, как ножом.

Но Спец питал слабость к маленьким детям. И он подумал, что сейчас прибьет Марго или задушит ее.

Он сдвинул брови, состроил Машке уморительную рожу. Стал нарочито серьезным, деловито осмотрелся. Копыта торчали из зазора между двумя шкафчиками с барахлом. Спец потянул за правую ногу и вытянул пятнистую плюшевую корову.

- Эта? - спросил он строго.

- Да!

Машка гневно вытянула руки, схватила корову и прижала к груди.

- Это любимая корова, да?

Машка молча кивнула, прижимая корову еще крепче.

- Ну вот, и спи теперь, - Марго бросила на матрац подушку.

- Нет! Я не буду здесь!

- С мамой хочешь? - осведомился Спец срывающимся голосом.

- Да!

Марго засмеялась, не размыкая губ. Спеца, однако, накрыла волна перегара.

- Ничего не поделаешь, Леонид Васильевич, полезайте наверх.

- Я навернусь оттуда, предупреждаю.

- Ну, значит, судьба такая...

Спец наблюдал, как Машка проворно спускается с антресолей, не выпуская из рук корову. Как укладывается на матрац и вовсе не собирается спать - глазеет на него, уже благодушно.

Он вскинул брови, глубоко вздохнул, полез наверх, не раздеваясь.

- Всем спать, - объявила Марго. Она щелкнула выключателем, и в обвалившейся темноте Спец угадал, как она легла рядом с Машкой - тяжело и прочно.

Послышался шепот, в котором было не различить слов.

Спец укрылся одялом, уставился в потолок, где застыла косая желтая полоса от уличного фонаря, почти не дававшая света. Далеко-далеко сосредоточенно прогудело какое-то грузовое судно.

Послышался быстрый топот босых ног, и что-то полезло к Спецу снизу, едва дотягиваясь до верхнего яруса.

- Что, что такое? - он приподнялся на локте.

- Медведь, - хихикнул тоненький голос.

Плюшевый медведь настойчиво проталкивался под одеяло.

- Нет-нет, спасибо, иди спи, мне не нужен медведь...

- Медведь! Возьми его! Возьми!

- Не надо, убери, мне хорошо одному!

Медведь на секунду скрылся и вдруг заорал, приведенный в действие потайной пупочной кнопкой:

- Я люблю тебя! Я люблю тебя! Я люблю тебя!

С матраца донесся смех Марго.

- Возьмите! Слышите, что он говорит?

- Я люблю тебя! Я люблю тебя! - Машинка работала безотказно, превращая Спеца в героя мультфильма.

- Мне не нужен медведь! - крикнул Спец. - Убери его, пожалуйста! Уже поздно, надо спать!

- Нет, возьми!

- Вы не умеете принимать подарки, Леонид Васильевич, - подхватила Марго. - Это же от души. Почему вы не берете?

- Я возьму, если ты сейчас же пойдешь и ляжешь.

- Пойду! Бери!

- Я люблю тебя! - не унимался медведь.

Спец схватил его и положил рядом. Машка, довольная, побежала назад, плюхнулась на матрац, и Марго сонно всхрапнула. Сыто похрюкивая и сопя, Машка отвернулась к стене.

- Я люблю тебя, я люблю тебя...

Спец лихорадочно шарил по медвежьему брюху в поисках кнопки. Нащупал, нажал, и дьявольское изделие умолкло. Он не отважился сбросить медведя на пол, тот мог вернуться с новыми откровениями.

Он лежал неподвижно, на спине, без толики сна в глазу, и думал о себе, о том, как ехал за любовью. Если сильно попросишь, небеса отзываются, и ты получаешь, и жалобы не рассматриваются, а неблагодарные пойдут в осуждение.

август 2008

© Алексей Смирнов, 2008-2025.
© Сетевая Словесность, 2009-2025.

Книга отзывов

НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"

Светлана Богданова. Попробуй не засмеяться [Я знаю, что сейчас мое путешествие прервется, и мне надо все запомнить и все записать. Поезд старательно подыгрывает мне, выводя под занавес на свою сцену...] Мила Борн. Другая Агата, или искусство стать невидимым [Загадочная история исчезновения Агаты Кристи. Что произошло и, главное, почему? Это стало не просто газетной сенсацией, но и глубоким психологическим...] Акоп Арутюн. Стихотворения [Я останусь с сухими глазами, – / свежим, / как возлюбленный солнца...] С. К. К. (Сергей Кудрин). Танцпол для парапсихологов [Прочесать лебедем / Вышний Стонхедж. / / Попросить Мерлина / Оживить булыжники.] Елена Бородина. Белый шум [Всё тот же хрупкий лист неповторим / в своём полете ветреном, бесстрашном / из неба в бесконечность – Бог бы с ним. / Вот – новый день, / а что...] Аркадий Паранский. У Печоры у реки... [Это было чудо какое-то – поле белых астр. Но самое поразительное: среди белого, напоминающего пушистое покрывало, пространства алели ярко-красные, почти...] Вахтанг Чантурия. Восемь бит [Восьмая часть меня живет в мире восьмибитной игры о праздно шатающемся по пыльным улицам большого города пьянице...] Юлия Великанова. Что же значило это странное "memory postum" (О поэтическом сборнике Милы Борн) [Перед нами поэтические тексты прозаика и драматурга. Это чувствуется в каждой строке. Непрерывное повествование, нарратив, впрочем, чрезвычайно поэтичный...] Борис Кутенков: "Поэты останутся в истории не по эстетическим соображениям" [Телеграм-беседа с поэтом и критиком Борисом Кутенковым в рамках проекта Андрея Войнова Voinovpoetry: "20 вопросов Борису Кутенкову".] Лора Катаева. Ласточки наших слов [Всё – молчание, тайна, но истины не видать. / Нам бы выстоять, искренний мой, залетай сюда, / Это небо глотай до упаду – и ешь, и пей, / Просто...] Лана Юрина. На грани [Пока не время – пой, летай, кружись, / хватай в охапку солнечные блики! / Ещё чуть-чуть – и я тебя окликну, / и обниму, и расскажу про жизнь...] Читайте также: Ольга Андреева. Ищу, на что бы опереться | Владимир Буев. "Бог его знает, что несешь, стоя с утра под душем..." | Дмитрий Гвоздецкий. Мой сын напишет не хуже | Георгий Жердев. Четыре четверти | Яков Каунатор. Времена не выбирают | Николай Милешкин. "Самый главный процесс – отделение тьмы от света..." | Ашот Наданян. Подстриженные мысли | Айдар Сахибзадинов. Синёва: и Осенний сон | Людмила Свирская. Я успела в последний вагон | Елена Ханова. Разновеликие цветы | Дмитрий Аникин. Царь Эдип | Илья Будницкий. После оттепели | Владимир Буев. Обнять не обнятое | Андрей Бычков. Человек знака | Изяслав Винтерман. "В неразбавленной воде, в глубине песка"