Я был на четвертом курсе, студент-медик, когда нас повезли в лепрозорий.
Практика не практика, и экскурсией не назовешь, но один день мы там провели.
Раньше я считал, что лепра, или проказа - это болезнь жарких стран. Тут
же представлялись минареты, южные базары, ослепительный песок пустыни...
И эти подобия людей, с колокольчиками на шее, чтобы заранее извещать о
своем приближении. Говорят, что и на Востоке уже не так, но картина осталась
с детства, а это навсегда... Теперь мы узнали, что есть очаги лепры, в
которых неизвестно где, может в воде, или в земле, гнездится этот микроб.
В Прибалтике один такой очаг, и из миллиона людей каждый год заболевает
один или два. Предотвратить это невозможно - микроб может выжидать десять
лет не проявляя себя, где-нибудь в носоглотке, а потом примется за дело.
Но согласитесь - один или даже два на миллион - это немного. Конечно, надо
лечить, но беспокоиться особенно нечего. Медицина сделала уже много для
них...
Мы подъехали к деревянным домикам, которые стояли среди цветущих
яблонь. Рядом с ними торчали какие-то странные каменные теремки, размером
в одну крошечную комнату. Все было аккуратно и уютно. Сначала показали
прием больных. Привели крепкого тридцатилетнего мужика, тракториста, с
лицом упрямым и напряженным. Он два раза сбегал отсюда, потому что считал
себя здоровым человеком. И действительно, он казался совершенно здоровым,
только на спине маленькое белесоватое пятнышко. Врач взял иглу и уколол
пятнышко. Больной не почувствовал укола, попрежнему мрачно смотрел в стену.
- Это и есть лепра, самое начало... Несколько лет лечения - и, может
быть, все обойдется... но кто знает, болезнь эта коварна.
Нас повели по палатам.
- Я покажу самую старую больную. Она пришла в десятом году. Проснулась
недавно, приподнялась... а рука осталась лежать на кровати - отпала по
самое плечо...
Старуха лежала у окна. Майский теплый ветер шевелил седые с желтизной
волосы. Она не слышит и не видит, и боли не чувствует. Казалось, что старуха
улыбается, но разве разглядишь улыбку на таком лице...
- Это львиное лицо... выпадают ресницы, брови, распухают бровные
дуги, а нос...
Я подумал - ...пятьдесят лет... Она вошла сюда молодой девушкой,
в начале века. Как это можно перенести? Тех, кто ее знал, любил - разметало
время, их убивали на войне, жизнь менялась, а она была все время здесь...
Разве не лучше умереть?..
- А сейчас посмотрим других больных...
Мы спустились в сад. Среди деревьев пожилой мужчина строил: домик,
один из тех самых теремков, которые мы видели с дороги. У него не было
обеих кистей. Он захватывал обрубками рук кирпич и крепко держал, пока
стоящая рядом женщина намазывала раствор, потом уверенно шлепал кирпич
на место и брал следующий. У женщины были чудовищно распухшие ноги, но
руки в порядке, и работа продвигалась на наших глазах.
- Они поженились здесь, - сказал врач, - такие домики больные строят
для себя. У них нет надежды выйти отсюда, но мы замедляем течение болезни,
и они могут жить долго...
Чудовищно и непонятно. Они заперты здесь - и смеются... Врач посмотрел
на меня и улыбнулся, он был не намного старше нас.
- Мне предложили это место - я согласился. Денег больше, работа без
спешки - лечишь каждого годами...Опасности никакой - открытый туберкулез
куда опасней. У меня домик за оградой, огород, здесь хорошо. И я кое-что понял
за эти три года. Скоро уеду, конечно, но это место мне не забыть, да...
Мы вышли на дорогу. Мимо проносились машины - недалеко большой город.
Забрались в автобус и покатили. Домики лепрозория остались позади. Я облегченно
вздохнул - вряд ли заразился, это мало заразно, и руками ничего не трогал...
Мне надо было срочно забыть об этой поездке - и я забыл - уж слишком все,
что я увидел, не вписывалось в мое понимание жизни. А потом начал вспоминать
это майское утро, яблони в цвету, старуху из царских времен, и этих двоих,
строящих свой дом.
Айдар Сахибзадинов. Жена[Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...]Владимир Алейников. Пуговица[Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...]Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..."["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...]Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа[я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...]Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки[где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...]Джон Бердетт. Поехавший на Восток.[Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...]Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём[В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...]Владимир Спектор. Четыре рецензии[О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.]Анастасия Фомичёва. Будем знакомы![Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...]Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога...[Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...]Анна Аликевич. Тайный сад[Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...]
