Ломается проза, как глина, промерзшая льдом.
И стих на губах, словно страх - смоляная печать.
Мне слово дано, чтобы Словом, как криком кричать.
А я норовлю все по стеночке, да шепотком.
Мне тихое время сбивает дыханье и пыл.
Я тихою сапою пойман в покойные сети.
Не ждите пророков, те - куплены оптом, а эти... -
не стоят трудов по сокрытию братских могил.
2
ВАВИЛОН
Да, с корабля на бал,
но с похорон...
куда бежать мне от тоски вчерашней?
Здесь город был
и звался Вавилон.
Я плачу над его последней башней.
На бал! На бал!
Кто не успел - пропал!
Базарный день ластится как блудница.
Здесь город был,
и город этот пал,
но тень его в мои легла глазницы.
Несут тюки,
меняют пятаки,
и дочерей подкладывают свиньям.
Смерть весела,
и сумерки легки
народу, что как иго сбросил имя.
Веселие и смех
со всех сторон
и бойкая торговля днем вчерашним.
Родимый край,
родимый Вавилон,
на сувениры проданная башня...
3
* * *
Здесь так живут - добра не ждут
и счастья долгого не помнят.
Но все же псов бродячих кормят,
детей по праздникам не бьют.
Здесь корни рубят не спеша,
и в Бога верят без охоты.
Голодный муж придет с работы...
Гори, гори, моя душа!
4
* * *
И. С
Ты сказал - "Уезжай!
Здесь, такие как ты, не живут,
притворяются только:
Надрывают сердца
и надежды хоронят в морщинах.
Не найти тебе мужа вовек
и не вырастить сына -
Этот путь упирается в стену
и скалится волком.
Где оборваны струны -
недолго висеть проводам.
Подступает под горло
болотной мокротой беда.
Для чего тебе жить
в этом скорбном и пестром селенье,
В бесхребетье, бесхлебье, бесправье разорванных дней?
Здесь не Тьма против Света,
а тень поглощается тенью.
Здесь избитые женщины мертвых рожают детей. "
Солнце село за красные башни.
Ты вздохнул -
Уезжай. ТАМ - не страшно...
НО И О ЛЮБВИ ТОЖЕ
5
Несвоевременно разбившемуся стакану
Полдень. Чаянья и отчаянье.
И насмешливое томленье.
Нежность, бурей в стакане чая,
проливается на колени.
Ветер в складках суконных прячется,
разлетаются в пыль осколки.
Подстаканник звенит и катится
в коридоры и кривотолки.
Полдень. Время-иносказание.
Ветка пальмовая качается.
- Не посуда, - одно название...
Позабудется... отстирается...
6
ОСКОЛОК (2)
Бывший хрусталь, бывший восторг, ныне игрушка...
Судьба теней одинакова: смешна, страшна...
Вот и я когда-нибудь буду старушка-врушка.
Стану тебе скучна...
Ежусь-боюсь. И всегда теперь буду бояться
безмятежность прежняя не вернется.
Думаю... так ли весело разбиваться,
как живется?
7
* * *
Грусть. Надломленная веточка
не привьется, я боюсь.
Я не девочка, не девочка,
я на женщину учусь.
Звон катящихся колец.
А бравада... Что бравада?
Жили-были дед да баба...
Вот и сказочке, конец.
8
* * *
Не так мучительна печаль,
как эта радость...
Да, я рада. Ночная темная отрада
коснулась сердца моего,
и в нем разлукой отозвалась.
Не так мучителен конец,
как пробужденье жизни новой.
Венец - бумажный, не терновый
чужой, но все-таки венец...
мне чудится в дали бедовой.
И расторжение сердец.
Не так мучительна мечта,
как мысль, что я уже не та...
9
* * *
Через дымное утро
тянулся обоз.
Я глаза проглядела
в окошко до слез.
Три разбитые чашки
да умерший пес... -
все, что нажито нами.
Разве это всерьез?!
Разве это всерьез,
что смеюсь и пою,
что четвертую чашку
на стол достаю?
10
ТЕЗА И АНТИТЕЗА
Обнять, чтобы понять.
Мы носим смерть как камень,
прижав к груди, и клонимся к земле.
Но, вечность, прозревая в тленной мгле -
друг друга пьем открытыми губами.
Обнять - и умереть.
Мы рождены
для райского ночного лепетанья.
К познанию, прозренью, узнаванью
мы призваны. Не тлеть, мы позваны гореть.
Обнять и отпустить.
Забыть, забыть!
Воздвигнуть стену, затоптать колодец!
Мы, как дитя, лелеем разделенность.
И жаждем смертно, и боимся пить.
...........
Но где-то на краю гуляют конь
и всадник, бледный черной смертной мукой.
И я - бросаю яблоко в огонь,
предупреждая вечную разлуку.
Айдар Сахибзадинов. Жена[Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...]Владимир Алейников. Пуговица[Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...]Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..."["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...]Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа[я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...]Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки[где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...]Джон Бердетт. Поехавший на Восток.[Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...]Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём[В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...]Владимир Спектор. Четыре рецензии[О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.]Анастасия Фомичёва. Будем знакомы![Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...]Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога...[Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...]Анна Аликевич. Тайный сад[Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...]
