Словесность

[ Оглавление ]







КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


     
П
О
И
С
К

Словесность



ДАЖЕ ЕСЛИ НЕ...


 


      * * *

      А жизнь всегда была полна
      всяческих ожиданий, страхов, предрассудков,
      чего-то сбыточного и несбыточного такого...
      и полёт через неровную поверхность
      чистого оконного стекла был абсолютно доступен.
      Отсутствие денег, скудость быта,
      потрескавшиеся рамы на окнах, капающий кран на кухне
      и поющий холодильник только способствовали
      разгулу творческих инстинктов.
      Под звуки старого пианино
      складывались ритмы, стихи,
      которые не записывались на бумаге,
      а тянули тебя на улицу - постучать каблучками
      по гранитным плитам набережных,
      подышать сырым воздухом дождя,
      послушать духовые инструменты водосточных труб,
      устроить малый балетный экзерсис, перепрыгивая лужи.
      И эти тёмные водоёмы напоминали то зеркала,
      то текучие циферблаты с картины Дали.
      Позвоночные останки детских площадок -
      артефакты детской цивилизации, возможно существовавшей
      на утрамбованной сапогами крошечных пришельцев земле,
      тянули к себе - вспомнить, хоть фрагментарно,
      свою прошлую жизнь среди гигантов,
      когда нас называли по-колением,
      когда, держась за брючину,
      мы смотрели на ясный лик солнца-отца.
      И голуби разлетались, а сидящие ворковали о том,
      что есть внешний мир за стенами двора-колодца,
      и он огромен и полон чудес, и, глядя в небо,
      надо непременно ждать тот летучий корабль
      из сказки про Буратино.
      А выход в неизведанное осуществлялся
      через портал подворотни в стиле Магритта,
      и мы бежали на остановку трамвая,
      чтобы успеть залезть внутрь
      этого деревянно-железного чудовища,
      чтобы лязганье простучало нас до костей,
      чтобы извертеться, изныться, пока оно доползёт
      до заветных садов, где менуэты статуй, и пахнет сыростью
      от чахлых трав на газоне, а чахлый несчастный лебедь
      с подрезанными крыльями выступает в своей сольной партии
      под виолончель Сен-Санса.

      _^_




      * * *

      Лицо Курентзиса -
      это лицо утопленника в музыке.
      Оно спрятано за одутловатой маской,
      за накладками силикона,
      за слоем пудры.
      Гримёр не очень старался
      приспособить всё это под мимику,
      и Тео нервно обрезал свои волосы,
      чтобы можно было ухватиться
      за отклеивающийся на лбу край.
      Или же он предпочитает
      вообще не иметь лица.
      Что может выразить его сущность?
      "МузЫку я разъял, как труп" -
      это вам вспомнилось?
      Но нет, дело не в препарировании,
      а, скорее, в действиях
      медоносного насекомого,
      осторожно прикасающегося
      лапками к цветку.
      Посмотрите на руки.
      Только руки с полотен Эль Греко
      всё расскажут.

      _^_




      * * *

      Земля Северной Италии похожа на мраморную крошку
      вперемешку с коричневым сахарным песком.
      Всё просто. Античность была и будет.
      И кипарисы выходят из-под земли
      в плащах странников в поисках истины.
      А она - здесь, у подножия Альпийских титанов,
      в поймах рек, где купаются нежные лимфы.
      Глаза воды - молочный хризопраз,
      глаза гор - ледниковые цирки.
      На страже - войска виноградников,
      их правильные ряды неколебимы веками.
      Маленькие средневековые замки - рукотворны,
      они крошатся, подобно старым зубам,
      но живописны на скалах, в ущельях,
      на фоне влажного бархата зелени.
      Италия - страна, где даже далеко в горах
      ты чувствуешь дыхание моря.
      Оно наползает, довлеет, густеет, как медуза,
      и рассеивается в воздухе, в шорохе кустарника,
      в пении ночных цикад.
      И, всё же, небо ещё выше. Его купол
      ограничивается малым пространством
      этой улыбчивой земли, утопает краями
      далеко в море, и, всё же, и, всё же...
      когда ты - здесь, другого мира не существует.
      Есть птолемеевский, очерченный ландшафтами Леонардо,
      великий парадиз духа, и другого не надо.

      _^_




      * * *

      Когда зимние голуби
      клюют апельсиновую кожуру на площади Сан-Марко,
      топчут заснеженную голову льва, -
      серо-зелёная вода застывает
      куском желе под тяжестью тумана,
      но не засахаривается по краю
      кромкою льда,
      а просто забывает о движении,
      о том, что она - море и марево,
      способное уносить своей внутренней силой
      пенопластовое крошево
      больших и малых судов.
      Когда... когда меренги облаков
      слипаются пластом,
      плотной белковой пастилой,
      картонные перегородки моста Вздохов
      покачиваются под пальцами великана,
      разделившего город на птифуры,
      а сахарная пудра тает в сиропе каналов
      и рассыпается по глазури крыш и куполов.
      И когда гондолы начинают кивать и кланяться сонному морю,
      у воды появляются коты и бауты,
      и фигурки в жабо со шлейфами бесконечного органди.
      Как кремовые розочки на праздничном торте февраля.

      _^_




      * * *

      А жизнь прекрасна, даже если не
      наступит время дольки шоколада.
      Капель секунд в ментоловом окне,
      витражных луж осколки, листопады
      зависли в воздухе, и небо смотрит вниз
      и вглубь земли очами проникает
      сквозь золочёные круги озёрных линз,
      сквозь ветра звук и галочьего грая.

      _^_




      * * *

      На заре - молоко звёзд,
      перламутром полна Луна,
      да улыбкой кривой клёст
      налущит семена... весна...
      Запах волглый коричных трав
      и дрожанье речных камней,
      сонный вдох - туманна игра
      на вельвете полей темней...
      А у неба розовый бок,
      а у ветра пуста свирель
      да сосна, да утёс высок
      у семи лоскутных морей.

      _^_




      * * *

      В маленьком мире, где каждый знает, как жить другим,
      просто держа в руках степную черепашку,
      где открыты все пустые подарочные коробки,
      посылки дальнего следования - летучие мыльные пузыри
      откуда-то из-за океана, такие многообещающие и рождественские,
      с шуршащей бумагой внутри и полиэтиленовой защитой
      для бьющихся сердец, - таблетками из чистого воздуха, -
      многие любят в случае стресса взять сразу десяточку,
      заглядывая внутрь и слушая свой гулкий голос
      в новом воображаемом мире, где мы уже решили всё и за всех
      и запрограммировали последствия,
      только степная черепашка в чьих-то ловких руках
      перебирает лапами,
      всё идёт и идёт по воздуху,
      и думает, что чудеса случаются.

      _^_




      * * *

      И он ушёл вместе со своей тенью,
      повторяясь в каждом пирамидальном тополе,
      ориентируясь по абрикосовому свету уличных фонарей
      и розовому снегу, крахмально хрустящему под ногами.
      И потянул за собой свистяще-скрипичный звук
      напряжённых деревьев, жаждущих соития,
      трущихся друг о друга, сдирающих свою кожу
      слой за слоем - до камбия.
      У него были маленькие часы
      из лепестков герберы,
      и он глядел на них и думал, что будет,
      когда пройдёт зима и оттает
      сжимающий жилы иней?
      В то время, как сейчас всё на свете остановилось...
      Опадут ли все лепестки час за часом,
      хоть в его сутках сегодня
      больше, чем двадцать четыре часа.
      И он вдыхал морозный воздух,
      и серебро вливалось в его кровь,
      и, глядя на циферблат, он понимал:
      неба не будет.
      Ведь оно уже давным-давно упало
      и стало барханами снега,
      клубится и вьюжится,
      и стелется под ногами.

      _^_




      * * *

      Весна обносит нас вёдрами грязного снега,
      копошится с птицами у кормушки,
      брызжет солнцем на тяжкие белые шапки
      дверных козырьков,
      страшит обвалами с крыш,
      а в огромных лужах
      устраивает ледоходы,
      напоминая о том,
      что и в Гренландии когда-то
      зрели апельсины.
      Идёт глобальное потепление.
      И каждый год оно глобально
      с точки зрения вселенской любви,
      освобождения, раскрытия новых и новых объятий.
      Не оттого ли тропический ливень
      лупит наотмашь по клавишам
      серых карнизов? - Жесть!
      И каменные купели лесных валунов,
      и хвойное мочало,
      и вся эта птичья суета,
      и расхаживание захмелевших надзирателей-фазанов
      прямо по проезжей части, -
      мол, пусть весь мир подождёт:
      у нас глобальное приготовление к празднику!

      _^_




      * * *

      Стать сумасшедшим настолько,
      насколько позволяет фантазия,
      матерь твоей персональной правды,
      а потом взять и высказать всё это вслух,
      чтобы мир содрогнулся, -
      испить озёрной голубизны неба,
      но рассыпать тлеющий уголь,
      посеять пепел.

      Или же, ещё того лучше,
      изложить на бумаге...
      А потом жечь на костре листы
      и ещё многое другое ненаписанное,
      ибо рукописи - горят. И мысли.
      Ясным огнём.

      Доверять себе настолько,
      чтобы питать излишние надежды
      на понимание
      со стороны своего альтер эго,
      и быть настолько свободным, чтобы
      не искать с ним контактов,
      не вступать в диалог
      вопреки сложившимся стереотипам поведения,
      хоть молчание и не золото,
      хоть и можно войти не единожды
      в одну и ту же реку,
      просто это - необязательно.

      Вот только что делать со словом "воробей",
      я так и не решила. Выпустить или нет?
      Слово бьётся о край листа,
      просится на волю.

      _^_



© Надежда Жандр, 2020-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2020-2024.





НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"
Эльдар Ахадов. Баку – Зурбаган. Часть I [Однажды мне приснился сон... На железнодорожной станции города Баку стоит огромный пассажирский поезд, на каждом вагоне которого имеется табличка с удивительной...] Галина Бурденко. Неудобный Воннегут [Воннегут для меня тот редкий прозаик, который чем удивил, тому и научил. Чаще всего писатели удивляют тем, чему учиться совершенно не хочется. А хочется...] Андрей Коровин. Из книги "Пролитое солнце" (Из стихов 2004-2008) – (2010) Часть II [у тебя сегодня смс / у меня сегодня листопад / хочется бежать в осенний лес / целоваться в листьях невпопад] Виктория Смагина. На паутинке вечер замер [я отпускаю громкие слова. / пускай летят растрёпанною стаей / в края, где зеленеет трын-трава / и трын-травист инструкцию листает...] Александр Карпенко. Крестословица [Собираю Бога из богатств, / Кладезей души, безумств дороги; / Не боясь невольных святотатств, / Прямо в сердце – собираю Бога...] Елена Севрюгина. "Я – за многообразие форм, в том числе и способов продвижения произведений большой литературы" [Главный редактор журнала "Гостиная" Вера Зубарева отвечает на вопросы о новой международной литературной премии "Лукоморье".] Владимир Буев. Две рецензии. повести Дениса Осокина "Уключина" и книге Елены Долгопят "Хроники забытых сновидений...] Ольга Зюкина. Умение бояться и удивляться (о сборнике рассказов Алексея Небыкова "Чёрный хлеб дорóг") [Сборник рассказов Алексея Небыкова обращается к одному из чувств человека, принятых не выставлять напоказ, – к чувству страха – искреннего детского испуга...] Анастасия Фомичёва. Непереводимость переводится непереводимостью [20 июня 2024 года в библиотеке "над оврагом" в Малаховке прошла встреча с Владимиром Борисовичем Микушевичем: поэтом, прозаиком, переводчиком – одним...] Елена Сомова. Это просто музыка в переводе на детский смех [Выдержи боль, как вино в подвале веков. / Видишь – в эпоху света открылась дверь, – / Это твоя возможность добыть улов / детского света в птице...]
Словесность