Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


Наши проекты

Колонка Читателя

   
П
О
И
С
К

Словесность




АНАПЕСТ  КАК  ПЕСНЯ  ИЛИ  СТОН:
на примере Быкова, Вертинского, Некрасова


Недавнее стихотворение Дмитрия Быкова "Баллада об удодах", талантливо озвученное, как обычно, Михаилом Ефремовым, заново ставит перед любителями русской поэзии традиционный вопрос о звучании анапеста (оговорюсь, что далее в этом и других текстах я рассматриваю только части, написанные анапестом, и игнорирую другие их части). Дело в том, что Быков, как обычно, строит свой текст как парафраз канонического текста, в данном случае - песни "Доченьки" Александра Вертинского (которую можно прочитать здесь и послушать здесь). Между тем добродушно-разговорный и в целом однообразный ритм анапеста "Доченек" совершенно не похож на разнообразный ритм анапеста "Баллады". А именно, некоторые строфы в балладе воспринимаются как замедленное и монотонное скандирование, например:


Это значит, с грядущего года
Наша Русь - полноправный изгой:
Нанодимина наносвобода
Накрывается нанозвездой.

А некоторые другие строфы воспринимаются как почти прозаическая богатая интонациями скороговорка, например:


Вот и вся твоя оттепель, отрок,
Либеральных реформ господин.
Все дела твоих пальчиков мокрых
Умещаются в тапок один.

Когда я говорю, что эти строфы так воспринимаются, я говорю о своем восприятии этих слов, и кроме этого, у меня есть независимое подтверждение моего мнения, поскольку так их читает Ефремов. Встает вопрос: почему ритм этих строф воспринимается именно так?

Кстати, следует оговориться, что в данном тексте я говорю о чисто формальных аспектах, влияющих на восприятие ритма текста. Я практически не рассматриваю содержание текста, хотя можно было бы также утверждать, что содержание тоже может влиять на восприятие ритма фрагментов текста, как, например, в таком знаменитом отрывке: "Метелица покинул отряд около четырех часов пополудни и на совесть гнал жеребца, согнувшись над ним, как хищная птица, жестоко и весело раздувая тонкие ноздри, точно опьяненный этим бешеным бегом после пяти медлительных и скучных дней, - но до самых сумерек бежала вслед, не убывая, осенняя тайга - в шорохе трав, в холодном и грустном свете умирающего дня."

Когда мы сопоставляем "Доченек" и "Балладу" и замечаем в "Балладе" замедленные ритмичные строфы с трагическими размышлениями о судьбе России, мы естественным образом вспоминаем о Некрасове и о его образе песни-стона из стихотворения "Размышления у парадного подъезда":


Выдь на Волгу: чей стон раздается
Над великою русской рекой?
Этот стон у нас песней зовется -
То бурлаки идут бечевой!..

Вторая часть "Парадного подъезда" написана тем же размером, что и "Доченьки" с "Балладой", и это дает нам возможность сопоставить эти тексты в попытках выяснить, на чем основывается наше восприятие ритма. Конечно, легко предположить, что это восприятие как-то связано с длиной слов в строках. Строка "Нанодимина наносвобода" (прочитанная как анапест) явно звучит более певуче и растянуто, чем строка "Вот и вся твоя оттепель, отрок". Во второй строке распределение длин слов стандартное для русского языка, и поэтому она звучит как "просто речь". Между тем первая строка состоит из пятисложных слов; пятисложные слова редки в русском языке, и их нагромождение немедленно создает необычный эффект. Кстати, здесь следует сделать оговорку о содержании: пятисложные и другие длинные слова не только редки, но, кроме того, они, как правило, специфичны по своей тематике (например, являются научными терминами), и ими одними мало что можно сказать; из-за этого нагромождение таких слов замедляет речь не только на уровне формы, из-за необычно большой длины слов, но и на уровне содержания, из-за неизбежного затемнения смысла. Например, в рассматриваемой строке оба слова "нанодима" и "наносвобода" не существуют, являются неологизмами. На уровне содержания можно было бы плодотворно обсуждать, почему Быков придумал именно такие слова, и что они выражают. Между тем на уровне формы можно уверенно сказать, что эти и другие длинные неологизмы замедляют воспринимаемый ритм и придают ему певучесть. То же происходит и в некоторых других строках "Баллады", например, "Домогается альфа-самец". Слово "альфа-самец" воспринимается как длинный, четырехсложный неологизм.

Таким образом, легко согласиться, что распределение длин слов в строфах или в отдельных строках коррелирует с воспринимаемым ритмом фрагментов текста. Однако распределение длин всех слов трудно отслеживать. Хотелось бы выделить один-два параметра, которые бы коррелировали с воспринимаемым ритмом фрагментов текста - например, на уровне строф. После ряда экспериментов мне удалось найти подходящие величины. А именно, можно рассматривать, в каждой строфе, число двусложных слов и число трехсложных слов. Например, на следующем графике изображено число двусложных слов и число трехсложных слов по строфам в "Балладе":



Как вы видите, в целом обе величины колеблются на уровне примерно между 3 и 5. Однако в некоторых строфах (2 и 7) число двусложных слов аномально возрастает. Это те строфы, ритм которых похож на богатую интонациями прозаическую речь. Строфа 7 цитировалась выше ("Вот и вся твоя оттепель, отрок"), а строфа 2 звучит так:


Нас судили когда-то за бабки,
Что сравнимы с бюджетом страны,
А теперь меня судят за тапки
И пропавшие с ними штаны.

С другой стороны, мы видим, что в строфе 5 число трехсложных слов падает до аномально низкого уровня - это процитированная выше замедленно-ритмичная строфа ("Это значит, с грядущего года").

Теперь давайте посмотрим на аналогичный график для "Парадного подъезда". Следует иметь в виду, что мы начинаем анализ не с начала текста, а со строки "Впрочем, что ж мы такую особу", где устанавливается тот же размер, который используется в "Балладе" и в "Доченьках". Кроме того, нужно отметить, что в строфах 5 и 9 больше четырех строк (5 и 7, соответственно), поэтому числа для этих строф пропорционально немного завышены, хотя это и не влияет на общую форму графика.



Как вы видите, в целом число двухсложных и трехсложных слов в строке колеблется примерно между 3 и 7 (более высокая верхняя граница по сравнению с Быковым указывает на более консервативный словарь Некрасова, в котором сравнительно мало длинных слов, и это компенсируется большим количеством коротких слов). В строфе 6 число двусложных слов аномально возрастает. Согласно нашей гипотезе, это должен быть богатый интонациями прозаический ритм, и с этим можно согласиться. Вот эта строфа:


Стонет в собственном бедном домишке,
Свету божьего солнца не рад;
Стонет в каждом глухом городишке,
У подъезда судов и палат.

Противоположную картину мы наблюдаем в строфе 8, где аномально падает число трехсложных слов. Согласно нашей гипотезе, это должна быть замедленная напевная строфа - и в самом деле, это так:


Волга! Волга!.. Весной многоводной
Ты не так заливаешь поля,
Как великою скорбью народной
Переполнилась наша земля.

Таким образом, мы успешно нашли сравнительно простые математические критерии, которые коррелируют с нашим восприятием ритма строф анапеста. Кроме того, мы увидели общие закономерности, проявляющиеся и в "Балладе", и в "Парадном подъезде". Теперь для сравнения посмотрим на "Доченек". Мы увидим, что этот текст не похож ни на "Балладу", ни на "Парадный подъезд". Вот график числа двусложных и трехсложных слов по строфам в "Доченьках":



В целом число двусложных и трехсложных слов в строфе колеблется в уже известных нам пределах, примерно от 4 до 6. Однако в "Доченьках", в отличие от "Баллады" и "Парадного подъезда", мы нигде не видим случаев того, чтобы аномально высокое количество двусложных слов сочеталось с обычным количеством трехсложных слов, или чтобы обычное количество двусложных слов сочеталось с аномально низким количеством трехсложных слов. Поэтому наблюдения, которые мы сделали в случае "Баллады" и "Парадного подъезда", неприменимы к "Доченькам". Тем не менее, интересно, что происходит в аномальных строках 4 и 7, в которых мы наблюдаем разнонаправленное движение двух линий на графике? Это, согласно нашей гипотезе, словно бы должно указывать одновременно на медитативную напевность и на прозаическое богатство интонации. Вот эти строфы.


И теперь, с новым смыслом и целью
Я, как птица, гнездо свое вью
И порою над их колыбелью
Сам себе удивленно пою.
Чтобы песни им русские пели,
Чтобы сказки ночами плели,
Чтобы тихо года шелестели,
Чтобы детства забыть не могли!

Вторая из этих строф очевидно напевная, и это подчеркивается синтаксическим параллелизмом. Вертинский поет эту строфу особенно медленно и повторяет две строки, чего он не делает в других строфах. Первая из этих строф при чтении не кажется особенно напевной, скорее прозаической. Впрочем, можно отметить, что Вертинский поет ее заметно медленнее, чем предшествующие ей строфы.






Приложения

Дмитрий Быков. Баллада об удодах

(источник)

У меня потерялась одежда -
Унесли среди белого дня.
Вместе с ней потерялась надежда,
Что на волю отпустят меня.
Нас судили когда-то за бабки,
Что сравнимы с бюджетом страны,
А теперь меня судят за тапки
И пропавшие с ними штаны.
Репутация очень плохая,
Обвиненье - хоть в карцер пихай:
Я не так полюбил вертухая,
Как меня полюбил вертухай.

Тапочки, тапочки,
Тапочки мои!
Жить семье без папочки,
Папе - без семьи!

Да вдобавок безвестный источник
Неуверенно слил наконец,
Что опять полномочий бессрочных
Домогается альфа-самец.
Это значит, с грядущего года
Наша Русь - полноправный изгой:
Нанодимина наносвобода
Накрывается нанозвездой.
Он держался в законных пределах,
Но теперь назревает скандал,
Потому что он в тапочках белых
Инновации ваши видал!

Тапочки, тапочки!
Как Наполеон,
Всех в одной охапочке
В тапках видел он!

Вот и вся твоя оттепель, отрок,
Либеральных реформ господин.
Все дела твоих пальчиков мокрых
Умещаются в тапок один.
Ты лукаво признался во вторник,
Приподнявши губы уголок, -
Что карьеру ты начал как дворник,
И боюсь, это твой потолок.
Все иллюзии наши обрушить -
Невеликий, как видите, труд.
Будем прежние "Валенки" слушать -
Если только и их не сопрут!

Валенки, валенки,
Валенки мои -
Неподшиты, стареньки,
Но зато свои!


Александр Вертинский. Доченьки

У меня завелись ангелята,
Завелись среди белого дня!
Все, над чем я смеялся когда-то,
Все теперь восхищает меня!
Жил я шумно и весело - каюсь,
Но жена все к рукам прибрала.
Совершенно со мной не считаясь,
Мне двух дочек она родила.

Я был против. Начнутся пеленки...
Для чего свою жизнь осложнять?
Но залезли мне в сердце девчонки,
Как котята в чужую кровать!
И теперь, с новым смыслом и целью
Я, как птица, гнездо свое вью
И порою над их колыбелью
Сам себе удивленно пою:

"Доченьки, доченьки, доченьки мои!
Где ж вы, мои ноченьки, где вы, соловьи?"
Вырастут доченьки, доченьки мои...
Будут у них ноченьки, будут соловьи!

Много русского солнца и света
Будет в жизни дочурок моих.
И, что самое главное, это
То, что Родина будет у них!
Будет дом. Будет много игрушек,
Мы на елку повесим звезду...
Я каких-нибудь добрых старушек
Специально для них заведу!

Чтобы песни им русские пели,
Чтобы сказки ночами плели,
Чтобы тихо года шелестели,
Чтобы детства забыть не могли!
Правда, я постарею немного,
Но душой буду юн как они!
И просить буду доброго Бога,
Чтоб продлил мои грешные дни!

Вырастут доченьки, доченьки мои...
Будут у них ноченьки, будут соловьи!
А закроют доченьки оченьки мои -
Мне споют на кладбище те же соловьи.


Николай Некрасов. Размышления у парадного подъезда

Вот парадный подъезд. По торжественным дням,
Одержимый холопским недугом,
Целый город с каким-то испугом
Подъезжает к заветным дверям;
Записав свое имя и званье,
Разъезжаются гости домой,
Так глубоко довольны собой,
Что подумаешь - в том их призванье!
А в обычные дни этот пышный подъезд
Осаждают убогие лица:
Прожектеры, искатели мест,
И преклонный старик, и вдовица.
От него и к нему то и знай по утрам
Всё курьеры с бумагами скачут.
Возвращаясь, иной напевает "трам-трам",
А иные просители плачут.
Раз я видел, сюда мужики подошли,
Деревенские русские люди,
Помолились на церковь и стали вдали,
Свесив русые головы к груди;
Показался швейцар. "Допусти", - говорят
С выраженьем надежды и муки.
Он гостей оглядел: некрасивы на взгляд!
Загорелые лица и руки,
Армячишка худой на плечах,
По котомке на спинах согнутых,
Крест на шее и кровь на ногах,
В самодельные лапти обутых
(Знать, брели-то долгонько они
Из каких-нибудь дальних губерний).
Кто-то крикнул швейцару: "Гони!
Наш не любит оборванной черни!"
И захлопнулась дверь. Постояв,
Развязали кошли пилигримы,
Но швейцар не пустил, скудной лепты не взяв,
И пошли они, солнцем палимы,
Повторяя: "Суди его бог!",
Разводя безнадежно руками,
И, покуда я видеть их мог,
С непокрытыми шли головами...

А владелец роскошных палат
Еще сном был глубоким объят...
Ты, считающий жизнью завидною
Упоение лестью бесстыдною,
Волокитство, обжорство, игру,
Пробудись! Есть еще наслаждение:
Вороти их! в тебе их спасение!
Но счастливые глухи к добру...

Не страшат тебя громы небесные,
А земные ты держишь в руках,
И несут эти люди безвестные
Неисходное горе в сердцах.

Что тебе эта скорбь вопиющая,
Что тебе этот бедный народ?
Вечным праздником быстро бегущая
Жизнь очнуться тебе не дает.
И к чему? Щелкоперов3 забавою
Ты народное благо зовешь;
Без него проживешь ты со славою
И со славой умрешь!
Безмятежней аркадской идиллии4
Закатятся преклонные дни.
Под пленительным небом Сицилии,
В благовонной древесной тени,
Созерцая, как солнце пурпурное
Погружается в море лазурное,
Полосами его золотя, -
Убаюканный ласковым пением
Средиземной волны, - как дитя
Ты уснешь, окружен попечением
Дорогой и любимой семьи
(Ждущей смерти твоей с нетерпением);
Привезут к нам останки твои,
Чтоб почтить похоронною тризною,
И сойдешь ты в могилу... герой,
Втихомолку проклятый отчизною,
Возвеличенный громкой хвалой!..

Впрочем, что ж мы такую особу
Беспокоим для мелких людей?
Не на них ли нам выместить злобу?-
Безопасней... Еще веселей
В чем-нибудь приискать утешенье...
Не беда, что потерпит мужик:
Так ведущее нас провиденье
Указало... да он же привык!
За заставой, в харчевне убогой
Всё пропьют бедняки до рубля
И пойдут, побираясь дорогой,
И застонут... Родная земля!
Назови мне такую обитель,
Я такого угла не видал,
Где бы сеятель твой и хранитель,
Где бы русский мужик не стонал?
Стонет он по полям, по дорогам,
Стонет он по тюрьмам, по острогам,
В рудниках, на железной цепи;
Стонет он под овином, под стогом,
Под телегой, ночуя в степи;
Стонет в собственном бедном домишке,
Свету божьего солнца не рад;
Стонет в каждом глухом городишке,
У подъезда судов и палат.
Выдь на Волгу: чей стон раздается
Над великою русской рекой?
Этот стон у нас песней зовется -
То бурлаки идут бечевой!..
Волга! Волга!.. Весной многоводной
Ты не так заливаешь поля,
Как великою скорбью народной
Переполнилась наша земля, -
Где народ, там и стон... Эх, сердечный!
Что же значит твой стон бесконечный?
Ты проснешься ль, исполненный сил,
Иль, судеб повинуясь закону,
Всё, что мог, ты уже совершил, -
Создал песню, подобную стону,
И духовно навеки почил?..




© Алексей Верницкий, 2011-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2011-2024.

– Анапест в русской поэзии –



Школьные сочинения: Творчество Николая Некрасова




Словесность