 |
|
НУТРО
(Я не существовал, да.)
Пришёл человечек в дырявой шинели, сел за стол, достал из почтальонской сумки хлеб и начал чёрными руками его рвать и есть и смотреть на меня глазами так, как я не привык. Голубыми, почти белыми глазами. Сразу ясно, что сумасшедший.
(Я не существовал) - последние две недели я пил воду из колодца, набивая живот сырой кровью своей как будто бы родины. "Такая печаль, а вот смотри ж ты - гости". Он сел за стол, загрохотал стулом, придвигаясь, и, даже не поздоровавшись, начал трапезничать.
"Ну угости ты меня!" - думал я, уворачиваясь от его глаз.
- Ты откуда будешь-то? - спросил я, не выдержав и закрывшись от него ладонью - как будто солнце садилось, а я с крыши смотрел на запад. - Беглый солдат, что ли? Из жёлтого дома, что ли?
Человечек улыбнулся и выудил из сумки бутыль - ни слова не говоря и не думая.
"Точно - больной", - подумал я и пошёл за кружками, одна из них - с отбитой ручкой. Подтолкнул человечку тарелочку с увядшим огурцом и продавленной помидориной, кивнул ему - угощайся, мол.
Человечек слопал огурец, вытер корявые пальцы о шинель и плеснул в кружку. В одну - только себе.
(Я не существовал, да. Прятался сам в себе, смотрел кинофильмы чужого сознания, засиживаясь до темноты на чердаке), - и вот когда я сам уже поверил, что сюда никто никогда не придёт, заявился этот нечесаный голубоглазик с грязными руками.
Он опрокинул в себя содержимое кружки с отбитой ручкой и заелозил от удовольствия ногами под столом - коротенькими фавнячьими ножками в бывших когда-то белыми кроссовках. Потом достал из кармана замусоленный кисет, горбатую красную трубочку и китайскую бензиновую зажигалку.
"Ну и страсти тут у вас", - думал я чужие мысли, никак не совпадающие с местной непобедимой тишиной, оглядываясь по сторонам, не в силах никак узнать этих странных узорчатых стен.
"И что это за цветы?" - долго и с напряжением думал я, разглядывая обои, и каждая мысль моя падала на пол из правого уха и торопилась белым слепым муравьём в щель между досками. "Там, в подполе, наверное, большой муравейник", - подумал я случайно своё. "Вот бы достать керосину и поджечь!"
Человечек задымил медленным коротким дымом и начал думать:
"Это не то, что ты подумал", - подумал он, а потом сказал:
- Это не то, что ты подумал... брат, - добавил он, как будто осёкшись, но мгновенно пришёл в себя, заулыбался и разгладил левой своею клёшней пушистые жёлтые усы.
(О господи, о господи.)
Я посмотрел сквозь стену и увидел, что волк сидит у колодца.
- Пусти ночевать, - сказал человечек просто и сплюнул на пол.
- Спи, - я показал рукой на печь и заглянул в ту кружку, которая была ближе ко мне, с целой ручкой. В кружке качалось что-то чёрное, и в нём сияли звёзды. Я выпил.
- Я заплачу, - сказал человечек и потряс карманом, в котором что-то неуверенно брякнуло.
Всю ночь я сидел на крыльце и мысленно звал волка по имени. Волк не отзывался, хотя и смотрел мне прямо в глаза сквозь колодец. Я же в ответ жадно и резво заглянул волку в сырое нутро и отпрянул, громко ударившись затылком о дверь. Внутри волка смертельно сияли чужие созвездия и громко камлали сверчки.
Утром я нашёл в ближайшем сарае трёхлитровую банку с чем-то сизым и тихонько полез в подпол. "А вот и спички!" - сказал я про себя с печальной улыбкой, облил муравейник остро пахнущим содержимым банки, чиркнул воображаемой спичкой о потрёпанный коробок и поджёг-таки ненавистную, едва слышно шуршащую гору тонких птичьих костей.
Человечек спал до полудня, ворочаясь в чёрном дыму, идущем наверх сквозь щели в полу, а потом вдруг застыл, коротко зевнул с улыбкой и соскочил с печки.
Я уже успел сделать выводы - может, неправильные, но я не испугался сказать прямо в глаза этому коротышке:
- Тебя нет! Потому что иначе ты помер бы!
Человечек посмотрел, пронзительно улыбаясь, но с такой тоской и так притягательно в мои пустые глазёнки, что я надолго залип и потерялся во времени.
(Это тебя нет.)
И когда я наконец вернулся, поседевший и с больными коленями от постоянного шагания за края, то увидел на затянутом паутиной столе запылённую бутыль, две кружки (одна - с отбитой ручкой) и треснувшую тарелку с горкой позеленевших металлических пуговиц. На каждой пуговке гордо лучился советский пентакль.
Я похромал к колодцу. Открыл дверцу и посмотрелся вниз. С шинели в воду посыпалась сухая трава. Скелет волка возле меня дрогнул и рассыпался на отдельные косточки.
В колодце всё так же спокойно молчала непроглядная звёздная смерть.
Следующая миниатюра: Гуси-лебеди
Колпачки безумия. Недеццкие сказочки
Оглавление
© Константин Стешик, 2010-2021.
© Сетевая Словесность, 2010-2021.
НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ" Сергей Слепухин: "Как ты там, Санёк?" [Памяти трёх Александров: Павлова, Петрушкина, Брятова. / Имя "Александр" вызывает ощущение чего-то красивого, величественного, мужественного...] Владимир Кречетов: Откуда ноги растут [...Вот так какие-то, на первый взгляд, незначительные события, даже, может быть, вполне дурацкие, способны повлиять на нашу судьбу.] Виктор Хатеновский: В прифронтовых изгибах [Прокарантинив жизнь в Электростали, / С больной душой рассорившись, давно / Вы обо мне - и думать перестали... / Вы, дверь закрыв, захлопнули окно...] Сергей Кривонос: И тихо светит мамино окошко... [Я в мысли погружался, как в трясину, / Я возвращал былые озаренья. / Мои печали все отголосили, / Воскресли все мои стихотворенья...] Бат Ноах: Бескрылое точка ком [Я всё шепчу: "сойду-ка я с ума"; / Об Небо бьётся, стать тревожась ближе, / Себя предчувствуя - ты посмотри! - наша зима / Красными лапками по мокрой...] Алексей Смирнов: Внутренние резервы: и Зимняя притча: Два рассказа [Стекло изрядно замерзло, и бородатая рожа обозначилась фрагментарно. Она качалась, заключенная то ли в бороду, то ли в маску. Дед Мороз махал рукавицами...] Катерина Груздева-Трамич: Слово ветерану труда, дочери "вольного доктора" [Пора написать хоть что-нибудь, что знаю о предках, а то не будет меня, и след совсем затеряется. И знаю-то я очень мало...] Андрей Бикетов: О своем, о женщинах, о судьбах [Тебя нежно трогает под лампой ночной неон, / И ветер стальной, неспешный несет спасенье, / Не выходи после двенадцати на балкон - / Там тени!] Леонид Яковлев: Бог не подвинется [жизнь на этой планете смертельно опасна / впрочем неудивительно / ведь создана тем кто вражду положил / и прахом питаться рекомендовал] Марк Шехтман: Адам и Ева в Аду [Душа как первый снег, как недотрога, / Как девушка, пришедшая во тьму, - / Такая, что захочется быть богом / И рядом засветиться самому...] Читайте также: Владимир Алейников: Силуэты и тени | Надежда Жандр: Даже если не... | Борис Кутенков: Важен идеал, ради которого ты готов терпеть несвободу | Юлия Пикалова: Песни ветра | Елена Севрюгина: L - файлы | Хелена Томассон: По осенним киевским улицам | Татьяна Чеброва: Мчастье | Александр Чернов: Ирония, граничащая с цинизмом | Любовь Артюгина: На бесконечном сквозняке | Слави Арутюнян: Стихотворения | Максим Жуков: А страна цветет, расширилась... | Сергей Казьмин: Стихотворения | Людмила Табакова: Сиреневый блюз | Александр Чернов: И Леннон такой молодой, и рядом Крупнов как живой | Игорь Андреев: Горка во дворе
|