N***
(Стихи 2001-2002 гг.)
* * *
чувствуешь? гравитация
медленно тянет вниз,
как же легко поддаться ей:
падая вознестись.
чувствуешь? поднебесная
жизнь обретает власть,
молча кроватью треснула,
на пол перебралась.
чувствуешь? небо падает
и накрывает нас
правдами и неправдами,
влагой песчаных ласк.
чувствуешь? верх и низ уже
движутся в нас не врозь,
стороны света стихшие
обступают во весь свой рост.
чувствуешь? на мгновение
соединилась цепь
времени нами, звеньями,
начала в его конце.
чувствуешь? мы возносимся
росою, теряя вес,
из космоса невесомости
в земную страну чудес.
_^_
* * *
ты вертишься, ты крутишься, поёшь,
ты ввяжешься в разлуку, словно в осень,
ты упадёшь на землю и замрёшь,
цветная смерть деревьев, - листьев россыпь.
беглянка, босоножка, ты под нож
людовиком бросаешься, листочек,
в огонь, дым, пепел, в пыль и в сон, как в ложь,
дорожкой пузырьков в воде твой росчерк.
марИновая, скользкая, виЯсь,
по области сердечной маршируешь;
не ищет ли дивизия твоя
захватчиком дубрав листву иную?
ты оземь, было сказано, падёшь,
а осень после августа приходит
считать в полях цветную молодёжь,
склевавшую пшено с дерев свободы.
_^_
* * *
трап пОдали. в газете - жорж амАду.
клонится август в черноморский клюв.
ещё бы отложить полёт, но надо
взаим мне наш нарушить, обоюд.
грядёт зима. полгода до сретенья.
профессор ждёт ли? он преподаёт
искусство очень медленного чтенья
в стране, где пишут задом наперёд.
забудется, простится ли такое?
тяну я, как молитву, долго "а-а-а"
в надежде, что турбины не завоют
и взлётная исчезнет полоса.
о боги! вы же слабость сильных духом, -
к кому мне обращаться, как не к вам,
тем более взлетели всё же; руку
тяну к вам, направляясь к небесам;
я среди вас, но никого не вижу,
второй час дня, мне кажется, что - ночь;
из тех, кто выполняет здесь капризы -
стюарды: то есть некому помочь.
я атеист, что значит: верю в бога,
он - женщина, её примета - нимб;
мужчина полигамен, то есть много
богов вполне быть может рядом с ним.
отсюда, милая, и страсти по андрею,
земля святая, - так везде ж земля,
а человек - один: дороже и важнее,
тем более ценим, когда - земляк.
садимся. заниматься сердцеедством -
уж вдоль и поперёк давным-давно,
но если это всё моё наследство -
я выдержу сердец моих вино.
я болен. очень плохо. зря уехал.
или не зря. наш самолёт взлетел
в прямом и в переносном; не до смеха,
зачем я жив средь этих мёртвых тел?
кровать. удобно. освежает кожу
прохлада расстояния. врачи
пьют спирт и тупо точат ножик, -
не резать ли меня? аппендицит?
я думаю, в конце всё будет плохо:
сплошная темень, музыка и гроб, -
начать бы тут как раз не верить в бога -
лишь было б чем - или наоборот.
хороший госпиталь. военная больница.
я брежу. это тоже хорошо.
нам будет хорошо, моя синица,
журавль в небе - это я кулак разжал.
лети. и мы летим: неделя, месяц,
и дальше - на посадку нету сил.
уже хотелось бы. желательно бы вместе.
на полной нОчи стороне земли.
ещё немного. я не знаю точно,
который час: мои давно стоят.
лежу. я - горизонт. во мне песочной
времён колючкой вертикаль твоя.
открытый перелом. налейте чаю.
открытое окно. звучат битлы.
но пусть тебя, подруга, не смущают
последствия разлуки и зимы.
_^_
* * *
близко время забыванья
глаз, волОс, имён да губ -
это истина прощанья
меж "умру" и "сберегу";
краткий миг ума и тела,
взрыв желаний и стекло,
что сдержалось, но вспотело
и от смерти сберегло.
грань туманная, слепая,
бесполезная, - сиречь
для того и, забывая,
предназначена - сберечь.
_^_
* * *
пришёл, увидел, улетел;
семь дней даны на разграбленье,
хан бродит среди мёртвых тел,
что были жители селенья
ещё вчера, и в их глазах,
уже остывших, но открытых, -
двух обращённых к небесам
попытках гнева и молитвы, -
он наблюдает приговор,
но он его не понимает, -
косой бродяга, рыжий вор,
прапрапрадедушка мамая.
_^_
* * *
снег летит в ерусалим,
мы дары небес,
как и предки, свято чтим,
нарядясь в невест.
снег летит, мы видим цвет
фильма - чёрно-бел, -
бесконечного, как снег
и как путь к тебе.
снег летит, и крик детей,
вмёрзший в синеву,
возвращается святей
от земли к Нему.
снег. не всё ли нам равно -
в город или - из:
изначально фильм - дрянной,
да и снег - не чист.
_^_
* * *
жизнь замедляется, почти что обрывает бег,
и в очередь становится за пивом,
и связь особенно становится слабей,
когда в бокал напиток плещется лениво.
приметы осени: как на курорт, на юг
взирает соблазнительная масса
чужих подруг, а юг - тебя вокруг,
с округой, не меняющей окраску.
не день сменяет ночь - легла давно уж тень
разлуки, ожиданий; впечатленье:
земной шар выгорел, а материк дал крен, -
поэтому здесь сушь, а где-то наводненье.
кому плясать, а нам же - песни петь
степным кузнечиком, что ножку точит ножкой.
жизнь замедляется, но чтобы умереть
нам нужно разогнать её немножко.
_^_
* * *
я слово потерял, но я его найду,
уверенный, поверенный и чистый,
я с ревностью рьянОго гимназиста
пойду в архивы, до суда дойду.
я иск вчиню - не знаю лишь кому, -
дойду до Папы, мамы, пацифистов,
до генералов - их антагонистов,
в Сенат войду, в кремлёвский караул;
ну что ещё? да - азбуку сменю,
и даже нотную, с листа читая Листа,
пусть каждый пятый, выстрелив игристым,
поймёт на радостях, что у него в меню;
я ласточку - и то лишь на лету -
пойму (или поймаю) бело-быстру
и чернобоку, как портфель министра,
тяжёлую и нежную сестру -
приталенную модницу осу,
подругу диккенса и оливера твиста,
наган сжимая побледневшей кистью,
жужжащий этот траур расспрошу;
но если не найду - пожалуй украду -
в бреду, в Орду, в ряду, во рту, тудУ-
сюдУ, - лет через пять, а может быть и триста,
коль не найду - оно само приснится.
_^_
* * *
словесный ряд стоит в своём строю
столь независимо, что я его боюсь,
жалею, что связался, упрекаю,
спохватываясь тут же, тут же каясь;
но что поделать: быструю войну,
как кто-то там в каком-то там году,
с противником, отчётливо и ясно
мне видимым, учитывая разность
как в положенье, так и в возрасте, - во всём,
не поведу, к тому ж - не Барбаросса,
да и кому тут загрозишь ружьём?
словесный ряд, как русский чернозём,
вниманья ждёт от росса, пота, лоска,
и он его получит - подождём.
_^_
* * *
сжимается солнце размерами комнат
и запахи осени лезут в диван,
в тебя, в оркестровую ленту, - неровно
шуршащие сталью японской слова.
и речь безъязыкая (гриппом пронизана)
тяжёлым пластом улеглась в голове,
И в шлеме афина, фемида и истина
оттуда стремятся пробраться на свет.
_^_
* * *
девочка едет в офис,
девочке жутко зябко,
девочка любит осень,
на правой руке - перчатка,
на левой руке - голой -
злАто горит колечко,
ей - в животе - больно:
путь в ней горит млечный.
листья вокруг, листья
падают и желтеют, -
словно по шубе лисьей
едет и не жалеет;
чего там жалеть - небо
многое завтра сменит,
выпадет белым снегом,
зимний падёт, осенний;
ты не жалей - скоро
лето придёт очень
и он вернётся вОром
твоим, обязательно ночью.
только оставив тело
прежним, а боль - крепкой,
память направо слева
ставит на сердце метки.
_^_
* * *
я отправил тебе письмо,
подверженное влиянию тех ветров,
что ни тебя мне, ни меня тебе
не принесут, максимум - это дождь
криков и слёз твоего
или моего юга.
_^_
* * *
делай меня лучше,
исправляй, руби
ножки мои, ручки,
Господи, трудись;
наподобье стада,
что в горах звенит,
делай меня, Тато,
изменяй мой вид;
к формам придирайся,
к недрам живота,
к мозгу продирайся,
милая Сестра;
выверни мне губы,
подпали усы,
оживляй же трупа,
Господи, спаси;
разорви на части,
как попало сшей
для того, чтоб в праздник
попугать детей.
_^_
* * *
новый день никогда не наступит,
едва ли кончилась ночь, и утро
за горизонтом дремлет лениво:
оловянный солдатик прОпил огнИво.
_^_
* * *
грудью наплываешь на меня -
острие исполнено огня,
выгнута и вылита, как сталь, -
наплывают кораблём твои места
на меня; как будто наяву
впадину, возвышенность твою
ощущаю, берегу, ты сквозь идёшь -
в берега мои кисельны млечный дождь;
разрезаем вдоль твоею наготой,
я дрожу - осина под пилой,
рассекаешь кровь мою и плоть
на восход и снова на восход;
белый флаг (и красный шар внутри) -
это я, ещё себя вотри,
взрежь собою, раздели нагой
правою и левою ногой;
разрывай на нити, лоскуты
вёрсты наслаждения простым
скрипом коготков по простыне,
двигаясь спиной навстречу мне;
за волною вновь бежит волна -
двигатель извечный, наполняй
впадину - горою, жизнью - смерть:
коль гореть - так на твоём костре.
_^_
* * *
мы на лодке не катались,
не гребли, не целовались,
говорила мне "постой"
ты обрОненной листвой.
убегали мы от шума
постороннего из дома,
через речку, глубже в лес,
заблудиться поскорей.
мы на солнышке не грелись,
мы уткнулись носом в берег,
мы сбежали в камыши,
ты сказала не "спеши".
осень хрупкая, сухая,
запрокидывай глаза и
лучше просто их закрой...
ты ответила "укрой".
совсем рядом, очень близко,
свой гоняли мяч мальчишки,
к берегу пристал рыбак,
пахла горечью трава.
мрак сгущался. вечерело.
ты тихонько песню пела
о далёком, о былом,
разбиваемым веслом.
_^_
ПОСЛЕДНЯЯ ПЕСНЬ ДАВИДА
милая моя,
я старик,
выпила меня,
растворив
сахаром в чаЮ,
обогрев
жидкую мою
пёсью крев.
милая моя,
без тебя
лишняя была
ночь, струна -
весь я на ветру
колотун,
ты пришла к шатру
моему.
милая моя,
мой огонь,
жжёшь мои края,
в сердце кровь
гонишь и года
движешь вспять,
хоть давно пора
умирать.
милая моя,
был я слаб,
меня, по мне виЯсь,
ты спасла;
мне теперь не сметь
умереть,
даже если смерть
у дверей.
_^_
* * *
нам не дано предугадать,
что было именно в начале:
бог? слово? в этом благодать
людская: только лишь гадать.
а чем всё кончится? печалью.
_^_
* * *
ты не вяжешь чулок - распускается дней
суковатая пленница сУкон, сукрОва,
и чернее становится кровь, тяжелей,
и сгущается у основанья крестова;
жадно пьёт древесина живительный сок,
набирается сил и возносится к небу,
где уже не столь важно, что сын ты, а сон
золотой человечеству будешь скорее;
и не столько там тело важны и душа,
и быть может не дух, что кружИт над водою,
а спасенье моё - это шарфик стишат,
вдохновлённый и связанный значит тобою.
_^_
* * *
завершилась зима -
что мне в том, что она завершилась:
та ж забота в висках,
тот же радостный пепел внутри;
нет, родная земля,
ты не в горле моём запершИлась -
ноги вязнут в песках
и от вскрытия мне не уйти;
мама, скальпель, сестра,
шейте полость своим угощеньем,
спирт и воду долой -
или может быть их на десерт, -
мне не спится с утра:
то весна со своим всепрощеньем
возвращает домой,
а его, как и жителей, нет.
_^_
* * *
если вдруг перестанешь меня
понимать - понимать с полуслова, -
не пытайся с неделю понять:
это что-то меняется снова,
это А превращается в Б
или вновь возвращается в алеф
в этой полузнакомой среде,
где о нас так давно не слыхали;
вслед за азбукой всходят слова -
непонятны, занятны, невнятны, -
в них пружинная скрипнет кровать,
что должно быть, пожалуй, приятно;
но песком покрывает янцзы
и по горлу скребёт желтизною:
"Тятя, тятя, смотри-ка - язык", -
и скрывается всё под водою;
не тебе ли тащить мертвеца -
избы наши давно погорели, -
улетать только нам, ускакать,
хоть бы в этом успеть за неделю;
остановят? приходится бечь
без конца и всегда лишь с начала,
развивая дыханье и речь, -
не ловить же сетями с причала
ускользаюший гласного миг -
всё равно провалИтся в ячЕи,
бесполезно: лови - не лови,
но теперь-то мы будем ловчее,
то есть ушки свои навостри:
изменение - нам не угроза,
и всем телом пойми и прими
язычковую метаморфозу.
_^_
* * *
в черепе бьётся многодневное "спать",
сверху - морщины, снизу - трещины, разбегаясь,
глумятся над собственным обликом, гладь
коего уж не гладь от подковок пегасьих.
пронесутся столетия - пронеслись,
водопад иссяк, обмелел источник,
обнажённая бродит одиноко мысль
о безумии запятых и без смысла точек;
если эту крапинку укрупнить
и себя прикрыть: чтоб не так уж стыдно,
то не это ли будет мне совершенный вид, -
вариант чернильного суицида;
ну а что касается, милый друг,
твоих рук, жена моя, жизнь, мадонна,
твоих ног и рук, что меня вокруг, -
не они ли в бессоннице сей виновны?
медсестра, сестра моего костра,
гладь реки моей, половинка неба
моего, забери меня, - я уже устал,
где твои уста? мне другие вредно;
я одИн, я царь, я не спал, я бог,
я смертельный, я - сам себе наследник;
я тебя хочу, выдох мой и вдох,
и скажу тебе с прямотой последней:
несмотря на то, что в который раз -
каждый раз всегда всё равно что первый, -
эта пытка женщиной, эта казнь,
эта сладость шерри, эта горечь бренди.
_^_
* * *
ни праха с ног, ни роз живых в толпу,
ни бес в ребро, ни седина на брюхе, -
не нужно ничего, бессмысленно гарпун
вытаскивать из сердца, мозга, уха:
твои следы, везде твои следы,
непонимание сменяется разлукой
(на этот раз сценарий у любви
не менее жестокий: друг без друга);
мосты времён давно разведены
и нет нам даже точки для касанья,
не ночь бела - а ярость темноты,
цветком в ней телефонная осанна;
мой свет, как дотянуться до тебя?
отсюда, в общем, мало что увидишь,
и почта запускает голубят
таких же архаичных, как град Китеж, -
единственный мой способ прояснить
масштаб урона и потерь на карте
военных действий, что ведутся с ним -
с безвременьем в полуночном азарте.
_^_
* * *
ой, мороз, мороз, -
я твержу в бреду, -
цвет твоих волос
никак не подберу,
вот вспомню... сорвалось...
ой, в каком году
пачку папирос...
сигарет... во рту
у тебя; мороз,
ветер, на ветру
ты не стой, колосс
глиняный, в пятУ
ранен ахиллес -
тень свою черчу
в сумрачном лесу;
скушно, тебя без.
_^_
* * *
смЯта постель, снятА,
утро, день, ночь, - без тебя;
голой матрац, гордый
тычется мне в морду;
что на тебе - ордена?
где же твоя жена?
я б и её сдюжил,
кроме тебя, мужа.
жизнь на тебе, кровать,
вот её след кровав,
рвётся в ночах вОем:
когда же мы будем - двое?!
спать уходи, страдать
нечем, ложись спать,
опять уходи, снова
в грязь времён иеговы.
_^_
* * *
июнь. парнОе молоко.
коровы бешеные сдохли.
встаёт багровое свекло -
лишь для того, чтоб каждый проклял
день наступающий. кипит
смола в душЕ и за спиною,
и даже колокол молчит, -
по ком молчит?
по нам с тобою.
_^_
* * *
от простого - к сложному,
клетчатому, решётчатому,
из прошлого - в прошлое
шёпотом, шажочками,
со сна, заиканием,
водою не разлитого,
господа Бога стаканами
нАлитого, да не выпитого.
от меня к тебе по воздуху
листочками белыми,
построчечной поступью,
бессонницей беглою;
от тебя ко мне, любимая,
тишиной невыносимою,
севшим голосом, ангиною,
дождём осенним, зимами
за двоих; средою длинною,
не кончаемой субботою, -
кто же тело моё глиняное
отольёт да отработает?
только ты; оставим Богу мы
лепку да круги гончарные,
только пусть он нас не трогает
с домочадцами да чадами.
может жить мы будем счастливо -
хорошо б без чьей-то помощи -
как божественной (у классика),
так и дьявольской (у сволочи).
_^_
* * *
как странно наблюдать тебя во тьме
идущей и меня не узнающей
притворщицей, бредущей в полусне
по лестницам души моей цветущим;
как нежно, без царицы в голове,
зато во взоре, терпящем крушенье,
ты бабочкой танцующей во мне
проносишься раскрасившей мгновенье;
как странно наблюдать тебя во мгле
далёкой ночи - от тебя далёкой, -
ты здесь живёшь иль это ты во мне
расцвечиваешь север свой востоком? -
но не моим: предверьем темноты
иль славы бывшей (будучи в Сионе) -
неважно всё, побудь во мне, - святым
я сам себе кажусь тогда пэоном.
_^_
* * *
бездарная ночь - ни строчки,
бездарная мысль - без тебя;
ах, матери, ваши дочки
по-прежнему сводят с ума;
ни сна в одном, ни века
в глазу, ни ресницы в нём, -
лишь полосы тени и света
с водой на стакане твоём,
куда затруднительно влиться
не то чтобы мне на векА,
а даже на вечность ресницы,
на длительность даже глотка.
_^_
|