Чтоб кашель заливать мерцающим вином,
придётся встать к плите. Гори оно огнём
подземным, голубым, безрадостное утро.
В сокровищнице недр труды справляет гном
диспетчером тепла над газовым котлом,
придумка-старичок, с потешным видом умным.
За окнами Сибирь, на окнах тот же край.
Сестрица каберне, зелёный братец чай,
осколочно в груди, спасайте, сёстры-братья.
Бронхит-зубами-щёлк, глоток в тебя, глоток,
лимон в тебя, цветок, ракитовый кусток,
спасительницу шаль, тепло самообъятья!
Сугроб, на крыше снег, на сердце. Снег един,
он бешено тиран, он страшно господин,
он против всех чаёв, и вин, и человека.
Сгорел бы он огнём, сгорел бы он живьём,
извёлся б на метель, излился бы ручьём!
Зачем же столько слов на единицу снега
окно, проснувшись, расправляет ставни,
распахивает крашеные крылья,
приветствуя почти что деревеньку -
окраину, соседние избушки,
окрестные сосновые леса.
чему ж ты рада, глупая не-птица! -
зима который некрасивый день
не красит жизнь, за глотку держит, не
идут по нeбy звуковые пятна
движений птичьих. ступор да молчок.
когда бы света за день набралось
на чистую луну в окне, так нет же -
туман в избытке, небо в недостатке,
на мёрзлой деревянной растопырке
висит дурное око фонаря.
ночным советским детским третьим глазом
уже распознан Сальвадор Дали.
а, вот ещё глазок - в двери небесной
прорезалась луна, ещё она
фольгу на молоке напоминает.
оно понятно, там, за дверью - млечность,
наступит юность, чтобы к ней припасть
и чудом не сойти с ума.
Коктейль
имён времён всё собственных всё жизни, -
развесели, как петушиный хвост!
так нет же, вот же - зим седые перья,
да концентраты-кубики воды,
по
звя
ки
ва
ни
я
воспоминаний
начально-школьных, юных, зрелых, ста...
...ну хватит, выхожу я, шишел-мышел!
есть на роток платок, на двери детства -
крючки, вертушки, палки да засовы.
да на амбарах веские замки.
да в кладовых ловушки-мышеловки
[Их было много разновидностей, самоделки в основном, одна многоячеечная мне запомнилась. Она душила 10 мышей. Там было 10 дырочек с приманкой (сало) и 10 пружин-давилок (напоминает виселицу). Её сосед ставил в хлеву. Результат впечатляющий был (из письма)].
дыши спокойно, что ли! там, на кухне
снотворно дышит печь, набросив кольца
на око, жерло... тихо... слышишь - дышит
расправленными фруктами компот.
и виновато засыпаешь под
мышиные игрушечные всхлипы
говоришь о
человеке -
его теряешь,
раздаёшь приметы его, предметы его роняешь,
разрушаешь звуком город, где он живёт,
разбиваешь в брызги окон его стекло
не молчишь о
человеке -
не вьёшь берлоги,
не идёшь с ним в спячку-перезимовку, в теплым-тепло,
а, его теряя, слова находишь, да тащишь в строки,
а потом сбиваешь в живой квадрат - одинокий плот
Серый тюльпан высоток, Melancholie, чтоб
вам не сомкнуться над головою, чтобы....
Тише, это ноябрь. Как обычно, подан хрустальный гроб,
вот и залягу ждать поцелуя на глубину сугробов.
Всё. Не - выкрутасы тел на кружевной волне,
не - по шнурки в листве, белый амур на ужин.
Это зима, Володя, точечный снег да снег,
север снежинок голых - без ободков и кружев.
Где земноводное время? Где переплески бус?
Где перепляс шагов? Где блесковитость бара?
Где шашлыки над бездной? Солнечный бок гитары?
.......Но зато мой друг ты один вокруг лучше всех играешь блюз......
Флейта твоя из яшмы, голос твой дом и бог,
зонтик мой апельсинов, свитер мой терракотов.
Взвейся, хрустальный гроб, блюза глоток глубок,
он хоть кого достанет из глубины сугробов.
И всё же тише - это ноябрь, слышите - низкий морозный тон.
Вот моя колыбелька. Милые, подтолкните.
На глубине поцелуя вижу занятный сон -
серый тюльпан высоток и апельсин в зените.
Я вам не Омар Хайям!
И, как в России живущая женщина,
возражаю на "in vino veritas" - "in aqua sanitas".
А на тему "Москва-Петушки" вообще предпочла б не шутить...
Я просто иногда захожу в примерочную
плодовых и ягодных крыльев -
виноградовой пылкости юга,
сливовых воспоминаний о Чехии,
вишнёвых кружений над сердцем любимого Пскова...
Айдар Сахибзадинов. Жена[Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...]Владимир Алейников. Пуговица[Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...]Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..."["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...]Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа[я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...]Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки[где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...]Джон Бердетт. Поехавший на Восток.[Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...]Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём[В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...]Владимир Спектор. Четыре рецензии[О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.]Анастасия Фомичёва. Будем знакомы![Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...]Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога...[Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...]Анна Аликевич. Тайный сад[Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...]