|
ЖИТЕЙСКИЕ ИСТОРИИ
В нашем городе случаи случаются разные. Истории так себе, ничего особенного. У вас-то, верно, и позанятней бывало...
Все ведь знают, что Савел Дермогенович Напузенко - человек чрезвычайно закладывающий.
Был бы он мужичком каким неприметным, или колхозником последним... Так и пусть себе посасывает, профилактику в организмах наводит. Никому-то он не нужен, и дела никого до того нету. Сами все этим увлеченные.
Но чиновнику городскому ранга высокого занятие это очень неперспективное. И заметное.
Ведь каждому известно, что если Савел Дермогенович в воскресенье чрезвычайно закладывал, болеть и опохмеляться ему три дня. Раньше среды и не жди его. А то и субботы.
А тут... И кто его просил? Кто гнал? Грамм сто с утра дернул, контрольные сто пятьдесят добавил, и на радио городское явился. Сел, микрофон обнял и ну на вопросы каверзные отвечать, за судьбы слушателей радеть:
- Пенсии? Повысим! Тепло? Подключим! Счастье женское? Обеспечим!
А когда напомнили Савелу Дермогеновичу про день рождения его вчерашний, так он от поздравлений - наотрез.
- Я, - говорит, - себя сам поздравлять намерен.
И песню запел...
Долго еще люди в радио звонили. Передачей интересовались, юмориста спрашивали. Очень популярное у нас радио от этого случая стало.
Каждый юноша в расцвете возможностей за внешностью своей следить склонен. Любил и наш Петруша прихорошиться, лоск навести.
Вчера 1 мая было. День трудящихся. А Зинаида Стригунова парикмахером числилась. Трудящейся себя считала, и праздник потому любила.
Но что такое парикмахер и похмелье... Вещь необъяснимая. Но Петруша еще не знал. Потому смело шагнул под ножницы. После жалел. Красив и безукоризнен он был...
Неверные руки мастера долго боролись с растительностью. Ножницы скальпелем метались по закоулкам густой шевелюры.
Вспотел Петруша, пугаясь за красоту свою. После - и за здоровье. Много душевных сил оставил он в кресле парикмахера, много волос.
Ничего обидного не сказал на прощание. По прейскуранту оплатил, в зеркало взглянул, глаза с перепугу зажмурил и поскакал по городу трезвого мастера искать.
С тех пор дал себе слово Петруша - не шататься в праздники по парикмахерским. Нечего на здоровье экспериментировать.
Федор - известный среди нашей улицы футболист. Любил он поиграть, финтом девицу какую сразить. Навзничь.
А бывало, возьмет мяч, на голову положит, так весь день и проходит, народ терроризирует. И в магазине ему скидку дают. Как инвалиду спорта. И старушки без очереди пускают. С перепугу.
Так его у нас и звали - Федор Черенков, дурень двухголовый.
А Федя... Водочки - для обводочки, пивка - для рывка. И ну жертв на свой талант искать.
Завидит он ребятню за занятием футбольным, возьмет разбег, да как запнет мяч за пределы горизонта. Все. Можно идти, новый мяч покупать.
Поиздержались родители у ребятни на этом, посчитали, призадумались:
- Дорогой, - говорят, - вид спорта у вас. Футбол-то. В легкую атлетику пора перебираться. Та же беготня, а дешевле!
И кто-то ядро купил, угораздило же. Хотя, тоже атлетика. Легкая. А ядро - оно как мяч футбольный. Круглое такое, толкательное.
И стали они кидать его, кто дальше. А тут Федор. Мимо пробегал. Ну и, как водиться, мимо пробежать не смог... Мяч новый увидел...
Говорят, в больницу его когда несли, народ на улицы повыходил, скандировать на радостях начал, ну, поддержать чтоб: "Черенков - чемпион!", "Даешь Федю в сборную!"
А с Федей после того случая сталось что-то. Замкнулся он, в себя ушел куда-то, да там и сгинул. Все хандрит чаще.
А в нашем городе с тех пор серьезно спортом занялись. Неограниченно. Каждый день пинают. Кидают кого-нибудь. Тащат что-то куда-то - веса берут запредельные.
Здоровье укрепилось - во как! Спасибо Феде - привил человеку любовь к спорту.
Гражданский муж Веры Павловны выпивал. Все ее сбережения водки выпивал. При том элегантно. Чтоб не травмировать зря.
Бутылку вскрывал. Содержимое внутрь себя помещал. Водой пустую тару наполнял, холера. И обратно аккуратно заделывал. Так и стоят бутылочки, одна к одной. Часа ждут.
А гости на праздник какой-то были. Сели, тосты приготовили, и к рюмке потянулись. Одну влили - что такое? Непонятно.
Ну Вера Павловна за другой бутылкой, в потаенное место подсуетилась. Выпили - снова не то. Третья - опять не водка. До пятой дошли - результат один. Гости трезвые. На хозяев недобро поглядывают. Столько воды они и дома не пивали.
Один Юрик, муж Веры Павловны, слегка ерзает и глазками быстро так :
- Я до магазина. Совсем распоясались, басурмане! Ты, Вера, знай где водку брать!
На этот раз все удачно вышло. Не сказать, чтоб идеально, но все же... Гости голодные так на спирт накинулись, что в пять минут его и скушали. После болели, правда. Но праздник вспоминали:
- Вот Юрик, молодчина, уважил. Не какую-нибудь там гадость подсунул, как Верка его. Спирт! натуральный, человечий! Поддержал реноме семейное. Спас ситуацию, твою налево. Настоящий хозяин!
Индустрия Ивановна Копылыщенко - чистоплотная женщина. Раз в неделю в баню ходит. С подругами водку усугубляет, матерится без причины на то всякой, персонал пугает.
В этот раз чего-то одна пошла. Подруги занемогли. То ли скушали не того... То ли того, но много. В общем:
- Иди, - говорят, - Копылыщенко, за нас тело помой.
Идет Индустрия Ивановна, вздыхает, на долю свою женскую пеняет. Тяжело ей, одной. С похмелья-то.
А в бане уж готово все. И жар для нее наведен, и тазы у всех блестят. Гардеробщицы-билетерши кто куда хоронится, на глаза Копылыщенке не кажутся.
Ведь Индустрия Ивановна молодец, любого собой очарует, каждого сразит. Если повстречает. В глаза зыркнет, перегаром фыркнет. Поклонник под ногами, от чувств к женщине забытый.
Зашла Индустрия Ивановна в раздевалки, одежды с себя обронила, по шкафчику сушиться развесила. И пошла себе ноги намыливать.
Погрелася, потерлася и на выход передохнуть направилася. Ящику своему внутрь заглядывает, а там... Не то что одежды... Водку - и ту сперли, наркоманы пакостные.
Ну, Индустрия Ивановна - женщина робкая. Стоит, в чем мылась. В слезах вся, в соплях. Зря в баню сходила, получается. Стали милицию звать.
Лейтенант на место происшествия когда прибыл, Индустрия Ивановна плакать уже перестала. Рыдала только.
Ну, лейтенант в раздевалку зашел, чтобы женщину успокоить, да акт свой как положено составить... А там... такой ему акт составили... такое показали... По всему лицу. Тазом.
В общем, не был лейтенант в банях, и столько бы еще не ходил. Насилу отбился.
Стали милицию женского пола ждать. Но какая женщина милицейская по субботам работать станет.
Но нашли одну. На свадьбе у кого-то. Долго сопротивлялась Милиция Кондратьевна. Каблуками отбивалась.
Сколько она перед этим на грудь взяла, рассчитать теперь уже сложно. Но что она в акте спьяну нацарапала, так секретом для всех и осталось. Сама после удивлялась. И авторство признавать отказывалась.
А Копылыщенко уже и не рыдает вовсе. Подвывает слегка. Это поначалу лейтенант психологией ее взять хотел, логикой милицейской удивить. Но потом в простынь завернул, на плечо подкинул и домой по описи всю сдал.
А вещи ее после все же нашли. В шкафчике соседнем. Так на радостях все хозяйке и вернули. Но кроме водки, конечно. А то думаете, откуда радость-то!
22 - 31.05.2001 г.
© Павел Минькин, 2001-2024.
© Сетевая Словесность, 2001-2024.
| НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ" |
|
 |
| Эльдар Ахадов. Баку – Зурбаган. Часть I [Однажды мне приснился сон... На железнодорожной станции города Баку стоит огромный пассажирский поезд, на каждом вагоне которого имеется табличка с удивительной...] Галина Бурденко. Неудобный Воннегут [Воннегут для меня тот редкий прозаик, который чем удивил, тому и научил. Чаще всего писатели удивляют тем, чему учиться совершенно не хочется. А хочется...] Андрей Коровин. Из книги "Пролитое солнце" (Из стихов 2004-2008) – (2010) Часть II [у тебя сегодня смс / у меня сегодня листопад / хочется бежать в осенний лес / целоваться в листьях невпопад] Виктория Смагина. На паутинке вечер замер [я отпускаю громкие слова. / пускай летят растрёпанною стаей / в края, где зеленеет трын-трава / и трын-травист инструкцию листает...] Александр Карпенко. Крестословица [Собираю Бога из богатств, / Кладезей души, безумств дороги; / Не боясь невольных святотатств, / Прямо в сердце – собираю Бога...] Елена Севрюгина. "Я – за многообразие форм, в том числе и способов продвижения произведений большой литературы" [Главный редактор журнала "Гостиная" Вера Зубарева отвечает на вопросы о новой международной литературной премии "Лукоморье".] Владимир Буев. Две рецензии. [О повести Дениса Осокина "Уключина" и книге Елены Долгопят "Хроники забытых сновидений...] Ольга Зюкина. Умение бояться и удивляться (о сборнике рассказов Алексея Небыкова "Чёрный хлеб дорóг") [Сборник рассказов Алексея Небыкова обращается к одному из чувств человека, принятых не выставлять напоказ, – к чувству страха – искреннего детского испуга...] Анастасия Фомичёва. Непереводимость переводится непереводимостью [20 июня 2024 года в библиотеке "над оврагом" в Малаховке прошла встреча с Владимиром Борисовичем Микушевичем: поэтом, прозаиком, переводчиком – одним...] Елена Сомова. Это просто музыка в переводе на детский смех [Выдержи боль, как вино в подвале веков. / Видишь – в эпоху света открылась дверь, – / Это твоя возможность добыть улов / детского света в птице...] |
| X | Титульная страница
Публикации: | Специальные проекты:Авторские проекты: |
|
