Когда мы вернулись после войны в наш город,
оказалось, что дом, в котором раньше жили родители, разбомбили, и мы все
поселились у бабушки, в маленькой двухкомнатной квартирке. Бабушка часто
плакала - оба ее сына погибли, один в немецком концлагере, а другой в нашем,
на Урале, около Свердловска. Как потом стало ясно, он не был виноват, а
тогда о нем все говорили шепотом. Где погиб другой сын не знал никто. Теперь
бабушка жила с дочерью, ее мужем, тремя детьми, часто сердилась на беспорядок
и постоянные наши драки, но, думаю, без нас ей было бы еще хуже. По утрам
она брала сумку и шла на базар.
Перед базаром было оживленно, собирались
нищие, пели песни, размахивали розовыми обрубками рук и матерились. Парень
без ног разъезжал между ними на тележке, отталкиваясь двумя деревяшками,
тряс красивой курчавой головой и смеялся. Другому, у которого руки были
стесаны от самых плеч, лили водку в горло, он булькал, мычал и тонкая струйка
вытекала на подбородок. Бабушка крепко сжимала мою руку, и мы проходили
мимо. На базаре было не так шумно. Крепкие пожилые эстонцы продавали белую
свинину и кровь в больших бидонах, забрызганных бурыми крапинками, рядом
стоял граненый стакан с розовыми отпечатками пальцев на синеватом стекле.
Мы проходили мимо мяса к овощам...
Домой шли другим путем, через дворы поближе,
мимо высокого забора с колючей проволокой наверху. Здесь работали пленные
немцы. Иногда я видел их - люди в серых одеждах, с серыми лицами, они тихо
переговаривались на странном твердом языке. Их охраняли не очень строго,
и иногда отпускали по домам - просить милостыню. Как-то раз постучали в
дверь, и я открыл - на пороге стоял немец. Он смотрел на меня спокойными
прозрачными глазами, длинный нос торчал на худом лице. Я не знал, что делать,
но тут подошла бабка и сказала ему что-то отрывисто и зло по-немецки. Он
отступил на шаг, покачал головой, тихо сказал что-то и стал спускаться
по лестнице. Потом я узнал, что она ему сказала. "Здесь живут евреи, которых
вы убивали, а теперь вы просите у меня хлеба..." А он ответил:
"Так поступали не все... "
Потом немцев увезли и на их место привезли
наших заключенных. Им по квартирам ходить не разрешали.
Айдар Сахибзадинов. Жена[Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...]Владимир Алейников. Пуговица[Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...]Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..."["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...]Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа[я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...]Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки[где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...]Джон Бердетт. Поехавший на Восток.[Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...]Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём[В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...]Владимир Спектор. Четыре рецензии[О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.]Анастасия Фомичёва. Будем знакомы![Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...]Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога...[Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...]Анна Аликевич. Тайный сад[Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...]
