Погасла тонкая свеча.
Из глаз твоих катившиеся слезы
Вдруг стали мне невидимы. Стучал
В груди безумный дятел. Розы,
Светившие нам прежде, отошли.
Настал черед таинственных регалий -
Нам стены их безмолвно предлагали
За преданные пеплу корабли.
Ты вышла из меня. Твой нежный след
Еще дышал, он был подобен раке,
Но знал я - скоро светские собаки
Бесцеремонно его вытащат на свет.
Поэтому - пока вокруг темно,
И хаос вновь над миром властен,
Мы грусти предадимся, словно страсти,
А там - пусть будет свет - нам все равно.
Пространство тянется с беспечной неизмененностью,
Повсюду низменность, помеченная бренностью,
Крутые дали, напророченные загодя,
Открытый доступ обратил в поля и заводи.
Мир истончается в закатной круговерти,
Все жаждут славы - не при жизни, так по смерти,
А кто не ищет покорить рубеж известности,
Тот ловит бабочек глазами в некой местности.
Уйдут прохожие, закроются парадные,
Потухнут в окнах тени многорядные,
Нахлынут думы - и замечутся по городу
В тщете напрасной отыскать пустую голову.
Шеломы ломи сила, а бессилье,
Освоившись, ждет прежнего Мессию,
И как гласит любая конституция,
Нет чести выше, чем погибнуть за Конфуция.
Досель наличие иного измерения -
Изрядный повод обнаружить разночтения
В одном и том же, чтобы сжить со свету.
Кому б принять за чистую монету
Порой еще всплывающее мнение,
Что мы - Единое, и исключений - нету.
Под ногами земли шуршит клавиатура
вчерашней осени залитой снегом
тишайший заморозок ясным бегом
шепнул природе: "Привет, культура!"
У снов заимствуются реалии и взгляды
на тулупах всплывают пиктограммы и арабески
и можно снивелировать при помощи лески
язвы и пролежни слывшие за преграды.
Загадки касаются одних графоманов
Оборачиваясь эхом перелескам и пущам
И всякая видимость глохнет пред сущим
Ибо последнее попугав лишь обманет.
Как ощутительна прохлада уединенья,
Когда кругом ее ограда освобожденья -
Легко намеченный, но стойкий абрис,
И неизвестен чужим глазам твой адрес.
Я навсегда решил вопрос соотношенья
Выращиванья диких роз и разрушенья,
В одном сомненье - где обречь призвание
На возвышающее сердце прозябание.
Гляжу сквозь сон на детский сад своих амбиций -
Их ледяные голоса зовут влюбиться
В забавы истинных творцов, их тяжкий жребий
Роптать на недостаток букв в самом Эребе.
Век Водолея, век подвздошных ламентаций
Надежд благих, посылок ложных, павших акций
Несведущих в искусстве Мохандаса
И жадных духом до людского мяса,
Во что он выльется - о том гадалка скажет,
Ей совесть врать, конечно, не прикажет,
А я немного подожду - и мирно сгину,
Незащищенною ногой ступив на мину.
Так свет выходит погулять, так плачет лето,
Так дева юная кружится, коль раздета,
Так я, сличая строки и причины,
Люблю вас, женщины, и верю вам, мужчины.
Праздник пройден - пахнуло
бесконечной уборкой,
бесконечностью дула
пред погибелью зоркой,
расстановкой по полкам
всех разводов и браков
и приданьем осколкам
завершенности знаков.
Что же дале? Что светит
сквозь ладони зачина?
Сколько строчек в ответе
продиктует кручина?
Чтоб зависимость плода
ограничить, мы в древо
впишем слово "свобода"
Справа и - не налево.
походка осени печальна
случайны встречи в небесах
ты скажешь нет и лик качая
на бедных рифмою руках
растаешь под предлогом лета
отдав имущество в ломбард
и получив одной монетой
бог весть чего-то миллиард
весна настанет расставанья
займут не более ее
мы сменим переодеванья
на обнаженное жилье
мы разменяем у менялы
монету поровну на всех
и купим в лавке идеалы
от вешних вод до смены вех
Когда сливает одиночество
В меня помои неутешности
И отливают кровохарканьем
Обои ординарной внешности,
Я запираюсь в храме склонности
К настоянной на травах бренности -
Так, чтоб безвыходно опомниться
Сиротством закулисной бедности.
Зачем мне верить в относительность
Привязанности к абсолютному? -
Моя потребность невзыскательна:
Предаться отрезвленью лютому
И вынести из храма верное,
Неизменяющее с чувствами,
Расположенье к одинакости
На одиночестве прокрустовом.
слежу по карте как тает в марте апрельский снег
и майским днем я каждый век тужу о нем
не сознавая но говоря: погода мая - от января
от января ее уют мне отворят а я стою
за каждый шаг плачу другим
под вечный шах попав но гимн шагам других
как мантру йог шепчу чтоб рок
забыв о них меня дразнил скрипящим взмахом
свинцовых крыл и крепким прахом покрыл мой след
за мой обет окончить крахом
Весна распалась. Выпали кристаллы
На сумрачные лица прихожан
Бог весть куда. Агитками ристалищ
Набухли провода. Застыл ажан
В отечественной форме, изъявляя
Тем самым волю вышнюю небес.
Стук топоров от края и до края
Был знак: где рубят лес, там правит бес,
Но это
Была вполне обычная примета -
Народ вниманья ей не придавал.
Смеркалось. Шел последний самосвал,
Ведомый цепкими ухватками скелета,
В глазницах фар свивался желтый дым
И отлетал отсель. Прошла ватага,
Потом раздался крик - бедняга
Какой-то не нашел в кармане мзды
За поздние прогулки без кинжала.
"Увы ему за это!" - прошуршало
из окон окопавшихся домов.
Настала ночь. Взметнулись опахала
Невольников любви. Запахло калом
Страстей разумных и играющих скотов.
Потом уснуло все - и тьма глухая
Сокрыла даже неба вертухая.