Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


   
П
О
И
С
К

Словесность



Из книги  "ЭТО"


* соловьиное слово "слава"
* Совершенно не то, что на стенах есть зайчики...
* Лежит осока косо...
* Мохер, каракуль, ридикюль...
* самолет летит над полем...
* рыбий жир
* на старт внимание фальстарт...
* IНЦI
 
* Я вспоминаю время, когда был "за"...
* На полустанке и поныне...
* День состоит из хлама...
* этот конверт - в нем письмо - не заклеил...
* а/с/букин, черновое, с аритмией
* День уходит в полночь. Включаю свет...
* Вадим! Откроем карты...
* Четыре комнаты пройдя...


    соловьиное слово "слава"

    "почему чернобылец лыс, а кутаисец усат?" -
    завязался вопрос, побродил девять месяцев, вырос
    в генеральском дачном поселке, где запущенный сад
    наступает на пахнущий старостью домик, как вирус.

    там поэт, еще нет и семидесяти, тычет костьми
    в перепревший журнал, в чайник-свистульку, в охапки шапок,
    в нерадивого пса, резонируя в подпол: "возьми!
    принеси-ка остатки кисейной портянки и тапок!"

    на столе у него давно турами зажатый ферзь
    посреди сухарей и просыпанного листового
    табака и бюст джугашвили, взгляд уводящего в сверзь
    этажерки со словарями, где кудлатое слово

    из листовок, программок, гостиничных правил, меню
    ресторанных находит прибежище - следуя нраву
    переписчика, протравится мозгом и, как в полынью,
    окунется в типографский колер и в легкую славу.

    "взять - не взять" - качели выровнены годами, и он,
    лауреат всех и вся, осознав, что жизнь-то не вышла,
    вышли сборники - закурит, обнимет аккордеон
    за бока переливчатого, бархатистого дышла...

    с места этого условно и начинается джаз:
    переплет ветерка и анисовой водки, и, даром
    что глазаст, поэта смутит схожесть английского just
    и "у-ух" колуна, наносящего удар за ударом.

    2003

    _^_




    * * *

    Совершенно не то, что на стенах есть зайчики, а -
    по опросам толпы - обладанье машиной Киа,
    холодильником Бош, вековою посудой Тефаль,
    хрусталем из Богемии, дачей, простертою вдаль,
    пылесосом с водой, кошельком с Вашингтоном, лубоч-
    ным еще черт-те чем, о котором возможно толочь
    без конца, но, однако, позволю себе кубик Кнорр,
    посмотрю Балаяна (из старого), выйду во двор
    с шаловливым гордоном, вдохну придорожной травы
    и порадуюсь, что я живу в совершенстве, как вы...

    2000

    _^_




    * * *
        кате

    Лежит осока косо
    на белом берегу.
    От главного вопроса
    тебя уберегу.

    Пока полозья точит
    старик в ермолке - ах! -
    как мир вокруг хохочет,
    катаясь на коньках.

    Ты так необычайна,
    что я с тобой - не я.
    Давай уедем в china
    без разрешения.

    Там поздно или рано
    в каком-нибудь порту
    мы встретим Ле Зуана
    с веревочкой во рту

    не каторжником беглым,
    а глиняным божком
    из лавки - и под пеклом
    домой пойдем пешком

    без устали до завтра,
    когда придет пора
    начать разлуку с авто-
    мобильного утра.

    И ты, розовощека,
    единственная не
    порежешь, как осока,
    на память губы мне.

    2002

    _^_




    * * *

    Мохер, каракуль, ридикюль
    коричневою гаммою
    набиты в чемодан.
    Июль.
    Мы уезжаем с мамою.
    Куда? -
    неведомо куда.
    Надолго ли? - неведомо.
    Измучена донельзя да
    растрепана, как ведьма,
    устала мама обнимать
    отца.
    Шофер чинарится:
    "Поедем, что ли, твою мать,
    дождина начинается..."
    А я кричу,
    что я хочу,
    что я хочу в уборную,
    и пропускает кран мочу
    в подштанину позорную.
    Шофер газует, матерясь
    на мир.
    У мамы заново
    цветастая застряла бязь
    в двери.
    С сиденья драного
    я замечаю, как под са-
    мым ливнем исколочены
    спина и лысина отца,
    сбежавшего с обочины.

    2003

    _^_




    * * *

    самолет летит над полем,
    словно пацифистский знак
    в синей кружке с алкоголем,
    не пригубленным никак.

    я пытаюсь с интересом
    наблюдать, как этот крест
    потянул мой взгляд над лесом
    и исчез, исчез, исчез...

    в созерцании движений
    растворился горький след.
    нет у жизни продолжений.
    у любви начала нет...

    2002

    _^_




    рыбий жир
            а.воловику

    Череда озер в заповедных лесах.
    Над озимыми взвились чаинки чаек.
    Местный знахарь по имени Исаак
    вынул из ножен лезвие, и тесак
    чешуей засыпает брезент и чалик.

    Час урочный еще не настал. В казан
    обезглавленные лещи и густеры
    утекают с руки на фоне казарм
    ПВО, где с той мировой партизан
    жжет вожжами по голому заду стервы.

    Спят за проволокой служители войск,
    орошают перо и проволглый войлок.
    И дневальный дремлет, расходуя воск
    на письмо сельчанам. И Борген и Босх
    незаметно дышат с продавленных полок.

    Тишина. Предрассветный туман гнетущ.
    Рыбаки говорят хлопками в ладоши.
    Из поселка несколько жвачных туш
    выгнано, и со скрипящей корзиной груш
    разбирается белогривая лошадь.

    - Чу, пошла! - Исаак зашипел, качнув
    за бортом осоку. - Не жирно ли, лярва?..
    Лошадь переключается на кору в
    чащу, за нею следует ветродув
    от кострища строго перпендикулярно.

    Неотведанная уха по прошест-
    вии, может быть, получаса застыла.
    Исаак, обхватив резцами дюшес,
    озерцо протыкает шестом, но шест
    никогда не коснется донного ила.

    За кормой пойдет вьюнок меж фаланг.
    По песку - рядком засмоленные лодки.
    И дневальный, преданный хесбаллах,
    гладит в комнате ленинской на столах
    налитые потом и кровью пилотки.

    2003

    _^_




    * * *

    на старт внимание фальстарт
    как бакенщик у пирса
    за проволоку бакенбард
    мизинец зацепился

    середний палец проколов
    кофейной чашки дужку
    поверх столов поверх голов
    плескает на подружку

    та на изнеженном лице
    замазанном сметаной
    отображает что в кольце
    нет пробки безымянной

    сиречь кончается на том
    богобоязнь и разом
    суровым вперенным перстом
    на выход путь указан

    на блузе в прорезь под нажим
    чтобы пустить монету
    осталось дело за большим
    которого и нету

    2003

    _^_




    IНЦI

    вот он, кого я не вижу в домашнем халате,
    тапочках, с ларингитом, малиной и проч.,
    кто вопреки желаниям выдает "к оплате"
    чаще, чем надо бы; может быть, любит оладьи,
    философствовать, рифмы закидывать в ночь;
    кого, безусловно, пьянит ярмо баланса,
    злая цифирь, аналитика, хрипотца
    своей речи под вечер; кто не пастырь фри-ланса;
    кто под маской критика, может быть, санчо панса -
    отец своих babies и сын своего отца...

    2000

    _^_




    * * *
              д.п.

    Я вспоминаю время, когда был "за".
    Рукоплескал.
    Конспектировал.
    Что с того? -
    Скромно несу портфель, опустив глаза
    к урнам,
    в костюме от Zegna.
    По мостовой
    выпятили моторы обертку "люкс".
    6 000 000 000 носителей хромосом
    знают,
    откуда шел я, куда явлюсь:
    - адрес;
    - кто встретит;
    - на ужин кто;
    - кто на сон...
    Серый проспект прочесан;
    бульвар продут.
    По одноразовым трубкам цедя водой,
    маркетинг объявляет, что я - продукт:
    "брэнд";
    "цена";
    "габариты";
    "использовать до ______"...

    2003

    _^_




    * * *
      "вокзал, несгораемый ящик..."
            б.пастернак

    На полустанке и поныне:
    пути, изъеденные ржой,
    по линии полно полыни,
    и запахом мочи и дыни
    объятый домик, небольшой
    вокзал, сколоченный из досок,
    раздутый короб, изнутри,
    из пасти высунул свой посох,
    чернильным грифелем набросок,
    и скупо обронил: - Бери...
    - Бери! - орал вослед. - На старте
    в багажной подтасовке мест,
    в кулачно-ножевом азарте
    сумеешь по моей плацкарте
    на чужаке поставить крест.
    Покинув немощных, курносых
    за папиросою, свою
    среди берез простоволосых
    в казенном доме на колесах
    я занял жесткую скамью,
    гонимый родиной-мегерой.
    А дальше, как перед войной,
    перед последнею премьерой:
    запахло прогоревшей серой
    и зашипело подо мной.
    На старте закачались вскоре
    три цвета юности моей,
    повешенных на семафоре
    куда привычнее, чем горе
    чего-то ждущих матерей...
    С тех пор березы облетели,
    уже проветрены дома,
    уже застелены постели,
    и не моя, на самом деле
    чужая мать сойдет с ума.

    1989, 2002-2003

    _^_




    * * *
        л.г.коростелевой

    День состоит из хлама.
    Ночь впереди длинна.
    В стихотворенья, мама,
    просто добавь вина.

    Этот коктейль приятен.
    Хмель не всегда во вред.
    Жизнь состоит из пятен,
    выведенных и нет.

    В завтра спешить не надо:
    будет - и всех делов.
    Мы состоим из взглядов
    и сочетаний слов.

    2000

    _^_




    * * *
                кате

    этот конверт - в нем письмо - не заклеил
    я, очищаясь от будничных плевел
    творчества, и ...
    милая! - как хорошо быть с тобою:
    тихо беседовать, гладить с любовью
    руки твои,
    всюду скучать без тебя, наводняясь
    ядом, на крышу молиться, где аист
    мысли застит
    так, что невзлюбишь и целого света,
    но, понимаешь, воздействует это
    на аппетит.
    веришь, мне трудно; дыхание сбито
    с толку, немое засилие быта
    скомкало дни
    наши, и низкое качество фото
    просто взрывает, но все-таки что-то
    ты сохрани
    просто на время - не вечны и камни;
    только уверен я, наверняка мне
    стоило ждать
    медленной музыки, силы не тратя,
    и никого, кроме синего платья,
    не приглашать.

    2000

    _^_




    а/с/букин, черновое, с аритмией

    бесконечное кажется малым
    за бокалом, нет - вэ, за вокалом
    самосвалом рифмуется с алым,
    и любвей результат - овдовей.

    нам, не выучившим аксиому,
    что москва не равняется дому
    ни казенному и ни родному,
    никакому, - поди-ка доверь

    эту землю, нет - нечерноземье,
    где в кусты плодоносят и в семьи,
    и звенит между этими всеми
    существующая параллель,

    и повсюду кровит, нет - роится
    мысль, избавленная от традиций
    и от жизни, и, как говорится,
    налегай на нее, не пролей...

    вставить: пять строк человеку без оболочки,
    недотроге, без царя в голове, без точки
    после имени и после поступка, перед
    тем, как узнать, что он есть, узнать, во что верит,
    насколько глубок еще его отпечаток
    на шестой строке и посредством шести чарок...

    вынуть: два пристрочья в уважение, кстати,
    деталь напоследок в тему рукопожатий...

    (сопровождение: foreigner. blinded by science.
    без обязательств и ничего не касаясь).
    p.s. в продолжение одиссеи гомера -
    точка. главный редактор субтитров: ээро.

    2000, 2003

    _^_




    * * *

    День уходит в полночь. Включаю свет.
    Раскрываю книгу - она пуста.
    И болезнь, как в ухо искусствовед,
    проникает с хлористого листа.

    После чашки кофе и пары дел
    к послезавтра, сонный, я бы хотел
    проложить на ощупь и без сует
    те слова, которым не нужен свет.

    2000

    _^_




    * * *
            в.пальцеву

    Вадим! Откроем карты: ни туза,
    ни козыря - такая перспектива
    надолго; в метрополии год за
    2, 3, 4 и т.п., мотива
    здесь нет, письму не суждено
    заняться разрушением уклада.
    И если есть поблизости окно -
    закрой его, туда тебе не надо.

    Год брошен оземь. Мысль проходит вне
    двухтомника, чей автор педантичен
    и ищет смерть в сочельник, и по мне,
    Вадим, как бы то ни было, накличем
    и мы беду, беда равно всегда
    везде непослушание, не просто
    карьера чернокнижника, беда -
    в тебе, материале холокоста,
    в котором не посажены глаза,
    не сглажены углы, тогда на черта
    такая жизнь, как у Дерсу Уза-
    ла (далее читай: такого сорта
    поводырей) в два-ноль-ноль-три? Потрать
    остаток цифр в продмаге за поллитрой,
    ополоснув косым дождем тетрадь
    с открытками из Речи Посполитой.

    Ну, отдышись. Не математик же
    живописует нас, не бог иконит
    треклятый новослог, но неглиже
    паталогоанатом, он и гонит
    под скальпель поколение отцов
    привычно, обрезая нам фаланги
    так нужных членов, и, в конце концов,
    из каждого из нас выходит ангел.
    Я с барабаном, чур, а ты - с трубой:
    падем из окон, верные лолиты
    из обувных отделов в голубой
    спецовке перемелют нас с тобой
    за совершенной формою поллитры.
    Чего ж ты ждешь? Опомнись, торопись,
    недаром, что двухтомник в супер-глянце,
    год прожит оземь. Автора на бис
    призвали жить к себе венецианцы,
    а мы по окружной - и все парим
    до времени, когда нам станет вскоре
    единственной отрадой энный Рим,
    как кофе заменяющий цикорий...

    Товарищ мой! Такие вот дела:
    отсутствие у галстука узла -
    лишь повод для завязыванья спора.
    На сложной траектории крыла
    есть пауза. Используй. Для нала-
    живанья отношений между на-
    ми впрок, поскольку нам еще дана
    последняя попытка, так что скоро,
    читая именные письмена,
    вели послать за порцией вина.
    Вадим, ужо на мировую, но
    пойми, любовь одна не перено-
    сится в сердцах, чьи габариты сузил
    размер окна в столице; на окно
    легко надавишь - стекловолокно
    поддастся; город по одной
    под череп запускает за виной
    петлепечаль, затягивает узел
    и странгуляционной окружной
    мне в легкие заталкивает зной.

    Летать, переворачиваясь над
    деревьями, прокручивая сальто
    вперед, где ветер-ветер-ветер рад
    игре и приближению асфальта...

    1993, 2003

    _^_




    * * *

    Четыре комнаты пройдя,
    лишившись музы, как дитя,
    я жду внимания. Губами
    срываю ягоды дождя.

    Над домом - черное весло;
    мне несказанно повезло,
    что все, что будет между нами, -
    одна поэзия, без слов...

    2000

    _^_



© Алексей Королев, 2004-2024.
© Сетевая Словесность, 2004-2024.





Словесность