когда закончится - скажИте мне.
вдоль зеркала крадутся дУхи, дУхи -
духИ, духИ... я их не открывала,
на свет смотрела, говорила "ты":
ты жидкий пленник в слюдяной тюрьме,
наполненной тобою до отказа,
так, что и не шевелишься, так что
не видно, что ты там: какой ты - правда, жидкий?
твоя темница вся насквозь видна,
да неизвестно, кто ты там: вода?
а может, воздух? может быть, гранит
или графит, а может, лед -
да кто тебя поймет!
ну - потрясти; ну - посмотреть на свет...
а может быть, тебя там нет,
и это я - во мне - трепещет: жидкий...
не боли, не болей, напой
мне нелюдию - наполовину муж,
наполовину брат, на вину - отец
моего вина.
положи меня между снами - слой
сломанных королевств, как лист;
спеленай словами, весло и ло-...
...как-то влюблена,
так вот, около, у него под ло-
к тем, положенным в мозжечок.
мальчик-спальчик мой, мужичок-
сноготок, а тебе не хватит меня,
моего меня.
засыпай, не бей, не белей, ну пей -
но не лобную - белену-любовь,
как былину, пой и криком кричи:
вот ведь были да-ли-бы-ле-бе-ды,
далеко меня окликать, я сны
мою в имени:
юлька, юлика.
так-так-так, говорит спичка,
подпрыгивая на полу,
как-то так вот, говорит другая,
а за ней третья: вот то-то,
четвертая: то-то же,
сссссссссссссс,
шшшшшшшш, -
всем коробком себе под ноги,
последней выпрыгнула царевна-лягушка,
маленькая квакерша.
так-так-так, мол, вот уже и спички роняю,
гляжу в окно долотом,
золотым язычком вызваниваю стишочки:
что же это такое? -
сидит посереди ночи не сдвинешь,
согласные лузгает, зубами лязгает:
как ты это сделал?
как ты это сделал?
такой как ты.
а может, это я умираю?
выкашливаю из себя эту вечность,
выросшую внутри меня сталактитом
от частого самокапанья?
самка поэта
бывает так влюблена,
что дышит.
а следующая стадия -
знает,
что дышит, -
и все равно дышит.
а потом -на-ко-нец-
(пробел - где кому как хочется)
знает, что
она дышит.
и все равно.
так может, это я, а не кошка? -
медовая, с рыжими глазами,
в которых что-то этакое
встает во весь рост?
старость?
это я, а не кошка,
сижу, уставившись в стену,
ставшую изнутри меня.
почему-то я себе изнутри
гораздо лучше знакома, чем снаружи,
хотя я себя там никогда не видела,
а видели меня какие-то совсем посторонние люди:
доктор, ложечкой залезающий в гланды
так, что язык обмирает -
и выражение лица у него такое
(у доктора, разумеется, ведь лицо моего языка я все-таки каждый день вижу в зеркале) -
такое выражение лица, как будто
он увидел что-то неприлично розовое,
например, сердце.
и я думаю: ну увидел - расскажи,
как оно там лежит,
что делает,
какое оно,
а то я-то ведь не знаю!
я только могу пощупать себя изнутри словами:
сказать: ты (это твое имя). -
и сразу понятно, как оно там, внутри,
от каких стенок отражается,
в каких складках покоится,
где покалывает.
каждая тварь, кис-кис, посмотрись в окно:
ходит ласкаясь и не касаясь земли,
между глазами - косая сажень, в плечах - гектар,
огромным небом обернуты рамена.
а что у меня к тебе, кроме стихов и снов?
улов невелик, и кроме слов ничего,
боюсь, не останусь, как не было бы меня,
как выменяно - ни меня бы не было, ни меня.
и Пьяный Ангел ищет меня: умирай-умирай,
умри-умри, говорит, в миру тебе было сил
более, чем понадобилось тебе -
чего ты добилась, маленькая, ну что же ты вздыбилась, крошечная дебилка?
а я боюсь его, я думаю не о нем,
и не о нем, и даже, господи, о тебе
не думаю - а что вот строчка кончится, вот сейчас,
и больше - молчок, ни пол-столечка, ничего,
ибо не больше чем вздох, а говорить не умею.
Вы любите кого-то. А этот кто-то любит еще кого-то, потому что каждый любит кого-нибудь, а Бог любит всех.
(Дж. Джойс, "Улисс")
кто-то ходит по половицам
на полшага впереди меня,
наполовину животное, наполовину тень
(на нижнюю половину)
шо-роха не боится
шу-хера не боится
кочерыжки раскладывает у огня
разглядывает меня
чешет копытом между кривых теней
выпивает чай прежде чем я проглочу
проводит мной по стене
заморское чудо
натирает мои чашечки мышьячком
конь яком
оборачивается - рога борода
и хвост из-под пальто
бледная, говорит,
вот тебе лебеда резеда
бе-бе-бе да-да-да
ну что?
входит сквозь слуховую щель
для внутричерепного досмотра, стучит в висок,
ухмыляется из-под принтера:
...подсчитывают ущерб...
Jesus loves me
сверху наискосок
Семён Каминский: Урюк[- Он живой, - как-то очень чётко проговорила она, не обращая внимания ни на Гришку, ни на тарелки, ни на урюк, и показала зажатую в руке бумажку, - видите...]Ирина Фещенко-Скворцова: Музы Рикарду Рейша - самого таинственного гетеронима Фернандо Пессоа[Рикарду Рейш - гетероним или "маска" Фернандо Пессоа (1888-1935) - португальского писателя с глубочайшим философским мышлением, тонкого лирика...]Татьяна Парсанова: На черно-сером бархате небес[Опять от доводов рассудка / Сбегает легконогий сон. / Но... Сердце, обнаженно-чутко, / Пьёт соловьиный перезвон...]Светлана Чернышова: Не Одиссея[Когда одна по отмелям брожу, / Я всюду артефакты нахожу. / К примеру, вот - потрепанный, как ялик, / Причалил к пирсу крохотный сандалик...]Михаил Ковсан: Повзрослевшие сказки[Тяжело жилось Кощею Бессмертному. Где жилось? Это не так уж и важно. Как жилось - гораздо важней...]Владислав Кураш: Каждому своё[А началось всё с того, что однажды Андрюша зашёл ко мне и целый вечер рассказывал о своём старинном друге, который десять лет назад вместе с родителями...]Сергей Славнов: Календарь погоды[Пока по дворам, сползая с невзрачной почвы, / разом взахлеб врываясь в ручьевый бег, / твой позапрошлый снег отбывает почтой - / в сторону устья...]Сергей Слепухин: Лосев - Неаполь[Любви и смерти достается тело, / душа лишь гость, подмена невозможна, / безветрие и ласковое море / иною кистью в путь её зовут...]
