когда закончится - скажИте мне.
вдоль зеркала крадутся дУхи, дУхи -
духИ, духИ... я их не открывала,
на свет смотрела, говорила "ты":
ты жидкий пленник в слюдяной тюрьме,
наполненной тобою до отказа,
так, что и не шевелишься, так что
не видно, что ты там: какой ты - правда, жидкий?
твоя темница вся насквозь видна,
да неизвестно, кто ты там: вода?
а может, воздух? может быть, гранит
или графит, а может, лед -
да кто тебя поймет!
ну - потрясти; ну - посмотреть на свет...
а может быть, тебя там нет,
и это я - во мне - трепещет: жидкий...
не боли, не болей, напой
мне нелюдию - наполовину муж,
наполовину брат, на вину - отец
моего вина.
положи меня между снами - слой
сломанных королевств, как лист;
спеленай словами, весло и ло-...
...как-то влюблена,
так вот, около, у него под ло-
к тем, положенным в мозжечок.
мальчик-спальчик мой, мужичок-
сноготок, а тебе не хватит меня,
моего меня.
засыпай, не бей, не белей, ну пей -
но не лобную - белену-любовь,
как былину, пой и криком кричи:
вот ведь были да-ли-бы-ле-бе-ды,
далеко меня окликать, я сны
мою в имени:
юлька, юлика.
так-так-так, говорит спичка,
подпрыгивая на полу,
как-то так вот, говорит другая,
а за ней третья: вот то-то,
четвертая: то-то же,
сссссссссссссс,
шшшшшшшш, -
всем коробком себе под ноги,
последней выпрыгнула царевна-лягушка,
маленькая квакерша.
так-так-так, мол, вот уже и спички роняю,
гляжу в окно долотом,
золотым язычком вызваниваю стишочки:
что же это такое? -
сидит посереди ночи не сдвинешь,
согласные лузгает, зубами лязгает:
как ты это сделал?
как ты это сделал?
такой как ты.
а может, это я умираю?
выкашливаю из себя эту вечность,
выросшую внутри меня сталактитом
от частого самокапанья?
самка поэта
бывает так влюблена,
что дышит.
а следующая стадия -
знает,
что дышит, -
и все равно дышит.
а потом -на-ко-нец-
(пробел - где кому как хочется)
знает, что
она дышит.
и все равно.
так может, это я, а не кошка? -
медовая, с рыжими глазами,
в которых что-то этакое
встает во весь рост?
старость?
это я, а не кошка,
сижу, уставившись в стену,
ставшую изнутри меня.
почему-то я себе изнутри
гораздо лучше знакома, чем снаружи,
хотя я себя там никогда не видела,
а видели меня какие-то совсем посторонние люди:
доктор, ложечкой залезающий в гланды
так, что язык обмирает -
и выражение лица у него такое
(у доктора, разумеется, ведь лицо моего языка я все-таки каждый день вижу в зеркале) -
такое выражение лица, как будто
он увидел что-то неприлично розовое,
например, сердце.
и я думаю: ну увидел - расскажи,
как оно там лежит,
что делает,
какое оно,
а то я-то ведь не знаю!
я только могу пощупать себя изнутри словами:
сказать: ты (это твое имя). -
и сразу понятно, как оно там, внутри,
от каких стенок отражается,
в каких складках покоится,
где покалывает.
каждая тварь, кис-кис, посмотрись в окно:
ходит ласкаясь и не касаясь земли,
между глазами - косая сажень, в плечах - гектар,
огромным небом обернуты рамена.
а что у меня к тебе, кроме стихов и снов?
улов невелик, и кроме слов ничего,
боюсь, не останусь, как не было бы меня,
как выменяно - ни меня бы не было, ни меня.
и Пьяный Ангел ищет меня: умирай-умирай,
умри-умри, говорит, в миру тебе было сил
более, чем понадобилось тебе -
чего ты добилась, маленькая, ну что же ты вздыбилась, крошечная дебилка?
а я боюсь его, я думаю не о нем,
и не о нем, и даже, господи, о тебе
не думаю - а что вот строчка кончится, вот сейчас,
и больше - молчок, ни пол-столечка, ничего,
ибо не больше чем вздох, а говорить не умею.
Вы любите кого-то. А этот кто-то любит еще кого-то, потому что каждый любит кого-нибудь, а Бог любит всех.
(Дж. Джойс, "Улисс")
кто-то ходит по половицам
на полшага впереди меня,
наполовину животное, наполовину тень
(на нижнюю половину)
шо-роха не боится
шу-хера не боится
кочерыжки раскладывает у огня
разглядывает меня
чешет копытом между кривых теней
выпивает чай прежде чем я проглочу
проводит мной по стене
заморское чудо
натирает мои чашечки мышьячком
конь яком
оборачивается - рога борода
и хвост из-под пальто
бледная, говорит,
вот тебе лебеда резеда
бе-бе-бе да-да-да
ну что?
входит сквозь слуховую щель
для внутричерепного досмотра, стучит в висок,
ухмыляется из-под принтера:
...подсчитывают ущерб...
Jesus loves me
сверху наискосок
Ростислав Клубков: Петрушка: и Анна Эммерих. Маленькие пьесы[И как - что ты хочешь - это должно быть все таки хорошо, человеконенавидеть здесь, и - человеконенавидя - хочешь чего - умереть в другой стране, как будто...]Анатолий Добрович: Загадки Бориса Клетинича[Его недавно опубликованные в Нью-Йорке стихи меня ошарашили. Почему он не показывал нам их раньше, если они были написаны в Израиле лет 15 назад?..]Владимир Гоголев (1948-1989): Зов утопающей жизни[И зов утопающей, тонущей жизни опять... / Недвижимость пищи и вечера дивного след. / Внимай, о народ, отворяя молитвенный рот, / Не меньше, чем...]Михаил Рабинович: ... На границе холода с теплом[То ли табличку повесили: "Переучет" - / там, на окошке божественной вечности дальней, / то ли убрали ее - вот и время течет, / и протекает, как...]Полина Орынянская: Стихотворения[Пока нам не роют окопов с траншеями, / Пока среди ночи не газует под окнами воронок, / Ты можешь спокойно бросаться на шею мне. / Всё ОК...]Сергей Петров: Тонкая материя[Рана, нанесенная мечом, заживёт, нанесённая языком - нет. Главное: оставайся самим собой, не изменяй себе и будешь жить в душевном покое...]Елена Добрякова. "Ни денег, ни товаров у пиита..."[Презентации двухтомника Антологии Литературных чтений "Они ушли. Они остались" и "Уйти. Остаться. Жить" в Санкт-Петербурге и Ленинградской области...]Андрей Иркутский. Вечер памяти Виктории Андреевой у академика Лихачёва[В Культурном центре академика Д. С. Лихачёва в Москве, в литературном клубе "Стихотворный бегемот", руководимом поэтом Николаем Милешкиным, прошел...]Юлия Долгановских: Стихотворения[но я плыла - а что мне оставалось? - плыть / Офелией, рекой, отцом, ребёнком, / зеркальным шаром - быть или не быть - / звучащим жалобно и тонко...]Юрий Рыдкин: Симметрия смерти[так исчезло то / чего никогда не было / но как же всё-таки существенна / и болезненна / эта тоска по отсутствию...]
