Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


Наши проекты

Конкурсы

   
П
О
И
С
К

Словесность




"ПЕТЕРБУРГСКИЙ  МИФ"
В  НАШИ  ДНИ

Попытка обзора


"Северная Пальмира", "окно в Европу", "колыбель трех революций", "город-музей" - вот шаблоны, определяющие Петербург и его мифологию. И всегда "музы поют в нем слышнее, чем птицы" (А.Кушнер). В преддверии трехсотлетия города появился целый ряд исследований, посвященных петербургскому мифу и петербургской идее.

Поэт А.Скиндан пишет, что в Петербурге "прошлое буквально застит глаза" (А.Скидан. О пользе и вреде Петербурга для жизни. "Русский журнал. 1997..."), что этот город возник как реминисценция, вернее - псевдореминисценция поверхностно понятого образца абстрактной европейской столицы, ранняя дряхлость которого производит гротескный эффект. И действительно, сфинксы перевезены с Нила на Неву, арка Новой Голландии как будто попала в Петербург из Рима, колонны Биржи вызывают в памяти останки античных храмов. В лице Петербурга Россия вознамерилась пережить разом и античность, и Ренессанс, и барокко, и Просвещение. Граф Л.Ф.Сегюр, побывавший в Петербурге времен Екатерины Второй, был ошеломлен тем, что на одном и том же пространстве можно было одновременно встретить просвещение и варварство, следы 10 и 18 веков, Азию и Европу, скифов и европейцев. В начале 20 века художник А.Бенуа отмечал, что Петербург ничем не напоминает общеевропейский город, поскольку даже занесенные с Запада архитектурные стили приобрели на русской почве особую завершенность и монументальность, петербургские зодчие создали особые стили "петербургского барокко" и "петербургского ампира". "Петербургский стиль" - это реминисценция того, чего в природе не было и быть не могло, "новая виртуальная реальность, сообразная идеологическими воззрениям и политическим целям" основателя города и его последователей (Б.Матвеев. "Северная Пальмира как опыт целесообразного конструирования реальности". "Феномен Петербурга". СПб, Блиц, 2000), в том числе и особенно - советских, и где вместо кислорода - "пыль библио'тек" (Н.Гумилев).

Именно "мирискусники" и акмеисты способствовали эстетизации Петербурга и "канонизации" его центра. Растиражированные обывателями, красивые идеи были доведены до уровня кича. Большевики особенно преуспели в превращении Петербурга в музей, что подразумевало его особое состояние, представлявшее собой не жизнь, а экспозицию. Существовали замыслы создания в центре города заповедника. Правда, окончательно этим идеям сбыться не пришлось, но вокруг города разрослись новые районы, а ленинградцы заразились ностальгией и трепетным отношением к классике. Петербургский миф, созданный в 19 веке, в советское время не только не погиб, но даже получил новое переосмысление в виде оригинальной региональной идеи, основанной на противопоставлении "золотого" петербургского прошлого советскому областному настоящему (Л.Лурье, А.Кобак. "Рождение и гибель петербургской идеи". Сб. "Современная Россия: взгляд изнутри", Бременский ун-т). Москва как воплощение коммунистической диктатуры представлялась в виде "черной дыры", которая затягивает все лучшее, что по праву должно было принадлежать Петербургу. К тому же литераторам, чье детство и юность пришлись на дореволюционное время, - как эмигрировавшим, так и оставшимся в стране, - было вообще свойственно мифологизировать прошлое, отвергая враждебную советскую реальность. Усилилась западническая тенденция, которая приобрела оппозиционные черты, постепенно расширяясь, начиная с 30-х годов вплоть до последнего времени.

Если в 19 и в начале 20-го века ряд литературных классиков устанавливали деятели культуры и просвещения, а не государство, то в советскую эпоху классика в России - установление государственное, также как и государственное установление Ленинграда "северной культурной столицей", городом-музеем, чему его живые жители до сих пор отчаянно сопротивляются. Таким образом, Ленинград в советскую эпоху оказывается в том же ряду, что и классическое искусство и литература.

В.Шубинский ( "Город мертвых и город бессмертных". "Новый мир" N 4, 2000) пишет, что Ленинград в 1960-1980 годы стал центром свободной мысли, которая была лишена возможности влиять на общественную жизнь. По словам Л.Лурье и А.Кобака, для ленинградской "второй культуры" играла роль не столько связь с Россией и Москвой, сколько историческое обоснование своей принадлежности к особой, петербургской культуре. Самиздатовская литература имела подчеркнуто культурную ориентацию, а не политическую. Инакомыслящие, гуляя по своему городу-музею, совершенно не напрягаясь могли абстрагироваться от советской власти (достаточно было просто не выезжать в район Гражданского проспекта), отрицая без разбора все, что было возведено после революции. Точно также, как до того Бенуа со товарищи отрицали ценность всего, что было построено после 1840 года. А.Скидан вспоминает работу Ф.Ницше "О пользе и вреде истории для жизни", где автор предупреждает об опасности избытка исторического чувства, имеющего склонность вырождаться в антикварное, некритическое отношение к прошлому. Противопоставляя прекрасное петербургское прошлое унылому настоящему, романтизируя его, "семидесятники" мнили себя прямыми наследниками петербургской культурной среды начала 20 века, которая в застойные годы стала особо актуальной. Модной стала профессия экскурсовода, краеведа и историка. "Культовым местом" пушкинского Петербурга, вошедшим в его миф, был салон княгини Волконской, а в застойное время таким же местом стал легендарный "Сайгон".

Культурный контекст способствовал существованию в советском Ленинграде особой литературной школы, которая органически продолжила традиции классической русской литературы: ощущение Ленинграда-Петербурга как парадного обиталища "духа неволи", где вечен конфликт между стихией, государством и личностью. В самом замысле Петербурга не было блага человека как цели, но в советское время в пылу борьбы за светлое будущее, в котором культура будет принадлежать народу, - вопреки лозунгам, "человека забыли", как всегда. Но правда и то, что официально считалось: никакой особой петербургской школы нет, а есть советская литература.

Петербургский миф в современной литературе поддерживался излюбленными сюжетами, основанными на тайне, заключенной в рамки городского пейзажа, где "фантастически сочетаются житейские черты и подробности" (М.Кураев), мотивы преступления и безумия. (Н.Иванова. Загадка и тайна в литературе "петербургского стиля". "Феномен Петербурга". СПб, Блиц, 2000) Сочувствие к маленькому петербургскому человеку, какому-нибудь Евгению, Башмачкину или Мармеладову, ставшему жертвой Города, сменилось в советской литературе пренебрежением к нему.

Судя по проектам городской администрации начала 90-х годов 20 века, оптимальная перспектива города выражается все в той же функции города-музея. (Г.Лебедев. "Феномен Петербурга в региональном контексте". "Феномен Петербурга". СПб, Блиц, 2000), замещая всякие другие функции города культурно-образовательной, музейной и театральной, при этом Петербург становится "столицей культурного наследия", а не актуальной культуры.

Не иначе, - сам Господь благоволит петербургской мифологии, никогда не посылая городским властям достаточно средств на реставрацию. Поэт, через тридцать лет навестивший дом своего детства, найдет все тот же "булыжный и дровяной рай" (Ю.Колкер), где "лестничный пролет, ступени стертые и ржавые перила" (А.Танков).

Именно благодаря этому в Петербурге полно трущоб, в недрах которых рождаются новые петербургские мифы. Почему-то трущобы ни одного российского города никогда не выглядели столь угнетающе, как питерские. Особая "эстетика безобразного" этих мест замечена еще Достоевским: "...какое-то тихо-радостное, светлое ощущение" испытывают его герои от пошлой прозы и скуки длинных желтых и серых заборов. Для Достоевского и его современников Петербург не был еще предметом любования, поскольку начиная с середины 19 века славянофильская идея о чуждости петровских реформ для России начала укореняться в обществе. Задачей писателя того времени было отражение гнилой сущности петербургского быта. Писатели конца 20-го века, казалось бы, занимаются тем же самым, однако с иных идеологических позиций.

"Город с областной судьбой" сегодня завоевал титул "криминальной столицы России". -Выходит серия детективных романов Натальи Александровой, где на фоне будничных питерских пейзажей разворачивается действие, доведенное до гротеска по количеству трупов на квадратный метр городской площади.

И в сознание телезрителей внедряется та же идея. В начале перестройки на экране возникла одиозная фигура ведущего криминальных новостей "600 секунд" Александра Невзорова. В конце 90-х годов криминальные сериалы посыпались, как из рога изобилия: "Агент национальной безопасности", "Улицы разбитых фонарей", "Тайны следствия" - действие этих и еще целой группы телесериалов происходит в Петербурге, но наиболее типичен в этом отношении художественный фильм С.Бодрова "Брат". В большинстве фильмов потомок Раскольникова изображен по принципам американского вестерна. Образ "одинокого ковбоя" (излюбленный имидж - черная кожаная куртка, холодные глаза) примерял на себя и Невзоров. Реальность же несколько сложнее. Писатель Андрей Константинов, руководитель агентства журналистских расследований, знает настоящую разницу между преступным миром Москвы и Петербурга: в Москве, куда стекаются большие деньги, действуют крупные "воры в законе", тогда как в Питере другая волна - "дети перестройки" - гангстеры или бандиты. Понятно, что дела гангстеров более "зрелищны", потому-то их в кино изображают охотнее.

Петербург наших дней нельзя описать ни в духе Достоевского, ни в духе Блока. Genius Loci - Черный Пес-Петербург (как назвал его рок-певец Ю.Шевчук, один из современных мифологизаторов города) производит впечатление насильно отправленного на отдых, трепаного, но чутко дремлющего под дверью, готового мгновенно отозваться на зов. Попытка новых городских властей воплотить региональную петербургскую идею в жизнь и тем самым материализовать петербургский миф о том, что можно вернуть город в цветущее состояние начала века, потерпела неудачу, не войдя в соответствие с современной экономической ситуацией. В настоящее время понятно, что политическая энергия петербургской региональной идеи исчерпана, хотя, возможно, со временем ей предстоит возрождение в новом аспекте.

Из новопетербургских идей сегодня наиболее занимает умы питерской интеллигенции идея культурного мессианства, выражающаяся в том, что в Петербурге встречаются все культуры. В самом деле, город построен на костях финнов, шведов и новгородцев, это "распутье народов" и до сих пор здесь "пахнет и нищенским богатством Европы, и богатой нищетой России" (А.Блок). По представлению западных исследователей (Соломон Волков), сейчас петербургский миф выходит на новый этап, и наблюдается сознательное сближение культурных полей Москвы и Петербурга.

Так ли уж плохо, что в основе жизни города лежит не реальность, а мифология? Может быть, именно благодаря этому в нем и рождается из поколения в поколение особая порода людей? Даже если своеобразие этой породы - все из той же области петербургской мифологии.

"Чрезвычайно нецелесообразно помещать сердце на кончике пальцев", - писал Дидро, имея в виду Петербург.




© Светлана Бломберг, 2001-2024.
© Сетевая Словесность, 2002-2024.




st petersburg is a beautiful city! Pay attention to cruise ship excursions st petersburg russia from "Best Guides Tours".
ОБЪЯВЛЕНИЯ
Словесность