Словесность

[ Оглавление ]







КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


   
П
О
И
С
К

Словесность




ПАМЯТИ  АЛЕКСАНДРА  СОЛЖЕНИЦЫНА


Умер Александр Исаевич Солженицын, и сразу же, по первым откликам в российских и зарубежных масс-медиа, по сочувствию публичных людей, стало ясно, насколько мы, его современники, живем и мыслим давними, неистребимыми клише. Это касается всех - от писателей до президентов и премьеров и у нас, и на Западе. Причем за 56 лет явленного миру писательства мастер слышал и читал о себе в основном лишь методологически одинаковые и, словно в зеркале, отраженные друг в друге характеристики.

Вот некоторые, на мой взгляд, самые устойчивые из них.



ЗАПАД. Солженицын - писатель, художественное мастерство и темперамент которого проявились более всего в социально-политической публицистике.

РОССИЯ (СССР). Солженицын вовсе не "художник", но публицист-обличитель.

ЗАПАД. Главная заслуга Солженицына в том, что он, как никто из русских писателей-современников, одним лишь печатным словом разрушил коммунистический тоталитаризм.

РОССИЯ (СССР). Солженицын - писатель, дар которого нацелен, прежде всего, на социальное разрушение.

ЗАПАД. Прожив двадцать лет в вынужденной эмиграции (Вермонт, США), Солженицын не понял и не принял европейско-американские демократические ценности.

РОССИЯ (СССР). Критикуя коммунистический режим и обращаясь к Западу, писатель сводил на нет вживление Советов в индустриальное мировое сообщество.

ЗАПАД. Солженицын как историк искал спасения России в дооктябрьском авторитарном обустройстве и в особом пути российского государства.

РОССИЯ (СССР). "Христианский социалист" Солженицын остался чужим в постсоветской державе Бориса Ельцина и Владимира Путина.

ЗАПАД И РОССИЯ (СССР). Солженицын - писатель прошлого, тоталитарного двадцатого века. У его произведений - мало предсказуемое будущее...



И так далее; перечень можно продолжать. Все это очень похоже на "клиппированную речь" из "Круга первого", с помощью которой шарашкины зеки шифровали для Вождя секретную телефонию.

Впрочем, Солженицын и сам во многом способствовал такому "клиппированию" со стороны. Предвоенное десятилетие - самое тяжелое для отечественной словесности; едва ли не главный удар сталинского большевизма был нанесен живой художественной речи и журналистике, с их "тоской по мировой культуре" и Серебряному веку. К массовому истреблению все было готово, в числе первых и главных сгинули Пильняк, Бабель, Мандельштам, Нарбут и Бенедикт Лифшиц. В почти полной домашней изоляции, ужаснувшись тому, что изведал и натворил, умер Горький.

Александр Солженицын начинал писать на излете тридцатых годов в условиях острейшего языкового дефицита, когда, по ахматовскому выражению, "литературу отменили", а газетно-журнальная публицистика определялась судебной феней генерального прокурора Вышинского. У Солженицына, воспитанного в условиях нового военного коммунизма, в сущности, человека войны, просто не было иной альтернативы, кроме как "уйти в полемисты" - полемистом он и остался до конца, повторив, на новом историко-литературном витке, первые опыты и судьбу А.И. Герцена. Собственно, с Герценом его и сравнивали, особенно после обнародования "Архипелага"...

Солженицын - единственный в русском двадцатом веке писатель, всю жизнь свою создававший  у с п е ш н у ю  идеологическую прозу. Эта колоссальная литературная победа овеществлена была потому, что оппонентами у него оказывались не отдельные, персональные компартийные функционеры от литературы, социума или даже от самого Кремля, а целый  п о л и т и ч е с к и й  строй и его государство. На меньшее просто не имело смысла тратить дарование, личную свободу и физические силы. В этом, и только, а не в нобелевских дивидендах состоял писательский расчет - к сведению кучковавшихся тогда по обе стороны "железного занавеса" мелочных возражателей.

Но ведь мы знаем, что любая, пусть даже бесконечно призывающая жить не по лжи и сама явленная как образец, проза не может быть успешной без художественного языка. Главный, проходящий через все творчество писателя, метароманный сюжет - разрушение России, сначала меж трех революций на фоне мировой войны. Затем - между вехами-островами большевистского ГУЛАГа. И наконец - при попустительстве новой буржуазной власти, пришедшей на смену Советам в девяностые годы. Этот сюжет, однако, написан великим языком созидания - тем, на котором когда-то столетия назад говорили наши предки и для которого буквально по крупицам собирался солженицынский "Словарь русского языкового расширения". В нем слышно эхо старинных былин и песен, народных сказов, перекликаются голоса Гоголя и Лескова, открывается внове Серебряный век и его высшее достижение - изящная словесность. В прозе своей Солженицын вовсе не разрушитель-новатор, а самый настоящий архаист - качество, точно сформулированное Иосифом Бродским: язык Солженицына не привычный нам русский, а -  с л а в я н с к и й.  Причем с одинаковым художественным напряжением он касается и беллетристики, и публицистических произведений, - даже речей и писем. Поэтому и "Архипелаг ГУЛАГ" автор назвал "опытом художественного исследования", а "Бодался теленок с дубом" - "очерками литературной жизни". В конце концов, не есть ли сотворение Солженицыным своего собственного, ни с чьим не спутываемого языка и бесконечное упоение забытыми словарными резервами - подлинным художественным новаторством?

Поэтому всегда будет читаться и перечитываться, ну, да вот этот финал "Ракового корпуса":



"Другие не дожили. А он дожил. И вот от рака не умер. Вот и ссылка уже колется как яичная скорлупа.

Он вспомнил совет коменданта жениться. Все будут скоро советовать.

Хорошо лежать. Хорошо.

Только когда дрогнул и тронулся поезд - там, где сердце, или там, где душа - где то в главном месте груди, его схватило - и потянуло к оставляемому. И он перекрутился, навалился ничком на шинель, ткнулся лицом зажмуренным в угловатый мешок с буханками.

Поезд шёл - и сапоги Костоглотова, как мёртвые, побалтывались над проходом носками вниз"...




© Евгений Сухарев, 2008-2025.
© Сетевая Словесность, 2008-2025.

– Александр Солженицын –






НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"
Галина Бурденко. Рассказы. [Эта история случилась очень давно. В то время солнце было холодным, а люди бледными и такими же голубыми, как солнечный свет. В одной деревне жила девушка...] Татьяна Разумовская. Переводы детских стихотворений американских поэтов: Джека Прелуцки: и Шела Силверстайна [Жил юный король, глуповатый слегка, / Который на троне валял дурака, / И всё, что любил он наверняка – / Бутерброд с ореховым маслом...] Наталья Тимофеева. Пространство, где слова-ключи живут [Клонируй день с романом взаперти, / Пиши минуты жизни под копирку / И с водостока собирай в пробирку / Отжатых туч густое ассорти...] Галина Головлева. Коснуться сердцем [Обиды, фальшь и пустословье / Смахнув, как крошки со стола, / Я б жизнь отмыла добела, / Заполнив чистое любовью...] Сергей Востриков. Блики и полоски [Счастье плавилось в ладонях стеаринное, / ни восток, ни запад счастью – не указ. / На стене ворчали ходики старинные, / будто знали что-то важное...] Екатерина Камаева. С юга на север [в полночь шкатулку из тайника возьму, / выпущу в заоконье живую тьму, / вытащу летние святки – букет из трав, / тонкую ленту шёлкового костра.....] Владимир Алейников. Поэты и антимиры [Вознесенский, Андрей Андреевич, моложавый, тридцатилетний, весь в движении, оживлённый, с регулярно, не в лоб, но вскользь, исподволь, ненавязчиво, но...] Анжелика Буп. Против обывалой низости и серьёзности тупой ["Встреча авторов ... хороших и разных" в рамках арт-проекта "Бегемот Внутри" в Малаховке.] Надежда Герман. Дорога длиною в жизнь [Сутулится флаг на башне. В окне догорает свечка. / Светает. На дне стакана осела ночная муть. / Поэты живут недолго... Но тени их бродят вечно. / ...] Поэтическое королевство Сиам: Валерий Симанович. Верните мистику и право быть невеликим! [Стихи Валерия Симановича и эссе Савелия Немцева об авторе. / Как, руки озябшие вскинув, / Я ждал наступленья зари. / И как, поднимая осину...] Евгений Долгих. Всё об одном и том же... [коснуться пальцем крыши мира / нельзя из собственной квартиры / но вдруг тебе приснится Будда / на кухне моющий посуду] Олег Фельдман. Слово чтобы речь [Музыка чтобы звук / Вода чтобы течь / Огонь чтобы печь / Слово чтобы речь / Земля чтобы лечь...]
Словесность