Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


Наши проекты

Конкурсы

   
П
О
И
С
К

Словесность




"КАК ТЫ ТАМ, САНЁК?"


Уходит, крестясь, год две тысячи двадцать,
Легкие наши, как прежде, легки.
Похоронили безвременно павших,
Сплюнули пули, достали стихи.
Ю. Шевчук



Уходит кривозеркальный и високосный, уносит с собой жизни многих. Прежде мы и названия-то такого - COVID-19 - не знали, однако, что ж, очень быстро выучили и сжились с неизбывной печалью: несколько десятков миллионов человек заболели, а полтора миллиона умерли от страшной болезни. Страшный две тысячи двадцатый начался еще в 2019-м. Сначала не стало Александра Павлова, а позже мы потеряли еще двух Александров, замечательных поэтов - Петрушкина и Брятова. Не коронавирус скосил их, но от этого легче не становится...


1. "Старый хиппи"

Что-то я напутал пятнадцать лет назад, мне почему-то показалось, что именно Александр Павлов инициировал выдвижение на петербургский литературный конкурс имени Гумилева группу молодых и смелых поэтов. В тех рядах были Таблер, Орлов, Зеленцов, Караулов, Дынкин, Шестаков, Алексеев, и еще кто-то. Давно это было, всех не припомню, могу и напутать. Кто-то из моих знакомых внушил мысль, что заводила у поэтов именно Павлов. Была такая страничка в ЖЖ, "Русская Шарманка", вот я и звал про себя номинантов "шарманщиками". Инициативные талантливые люди, стихи сильные, про себя я выражал Павлову "всяческий респект". Но знакомство наше в те дни не состоялось.

Я сам написал Саше через пять лет, когда решил издавать альманах "Белый ворон", попросил стихи. Он сначала медлил, но вскоре прислал подборку, потом еще и еще. Кроме лирики были и переводы с английского, а также тексты рекомендованных незнакомых авторов. Мы разговорились. Оказалось, Павлов был мой земляк (он родился на Урале) и одногодка, в молодости без памяти влюбился в стоматологиню, закончившую Свердловский мединститут, интересовался, не пересекались ли мои пути с этой Мариной. Саша жил в Краснодарском крае, в Армавире, кажется, был занят в агробизнесе.

Уверен, стихотворный перевод - главное дело его жизни, ведь человек закончил переводческий факультет Нижегородского Лингвистического Университета.

"Собаку Павлова" он взял корнем имейла, но страдальцем, жертвой чьего-то произвола, Александр, конечно, не был, скорее, наоборот. Какое слово больше всего его характеризовало? Бунтарь, инсургент, повстанец, революционер, заговорщик, крамольник, агитатор, смутьян? - всего понемножку. Оказался он человеком сложным: мягким и душевным, но иногда легко возбудимым и резким. Мог обласкать, приободрить, прикрикнуть "Не хандри!", но, вместе с тем, наговорить грубостей, выматерить, прервать общение, "отфрендить", чтобы через пару недель как ни в чем не бывало попросить прощения.

Вспоминаю забавный случай. Для очередного номера "Белого ворона" Павлов прислал переводы из американца Джо Грина, тексты выслал, а справку об авторе забыл. Надо уже было выпускать номер, а Павлов как сквозь землю провалился! Не достучавшись, я взял инфо о Джоне Грине из Интернета. Боже мой! Какой произошел конфуз! Оказалось, в стране вечнозеленых долларов "Гринов" столько же, сколько в России "Павловых"! "Наш" Грин сразу же выкупил номер журнала и... увидел, что стихи-то написал НЕ он, а его оппонент-однофамилец! Как так!!! "Слух НЕ ОБО мне пройдет по всей Руси великой!!!" Запахло международным скандалом. Тут-то как раз и Павлов вынырнул из небытия и стал прилежно пересылать мне письма гневного американца. Крепко налегая на вискарь, Зеленый Джо последними словами ругал Сашку, упрекая, что тот "доверил публикацию" великих стихов какому-то провинциальному "дураку и путанику", то есть мне!

Теперь всё в прошлом... Нам с ним так и не довелось побродить по Питеру белыми ночами, сойтись в застолье, до утра читать стихи, крепко обняться при расставании на вокзале. "Много не пей в юбилей, а то как Павлов станешь!" - советовал он в письме. Мне кажется, этот-то порок и погубил Сашу. Узнав в 2011-м о моей сердечной болячке, Павлов настоятельно потребовал, чтобы я приехал к нему в Армавир - "мы тебя вылечим нашими ягодами и травами". Эх, Сашка, Сашка! Кто же тогда, десять лет назад, мог предположить, что подобная хворь сведет тебя самого в могилу!.. Вспоминаю его обрывками стихов общего кореша - Джо Грина.


Люблю старых хиппи. Тем, кем были они.
Спал бедный друг Кевин на полу у меня.
Твердил, что не вырвет его больше, ни-ни,
И вновь терялся в проулках под утро.
Ныл: "С законом проблемы, кручина и сплин,
Раз забыл все уроки из "Вестей Мать-Земли".
"Я в Мексику двину. Под звездами спать".
Нашел он там бары, где классно бухать
Всю ночь напролет, а на войны плевать.
И очнуться в пустыне под утро.
.................................................................
Раз как-то звонят мне под утро.
Мой бедный друг Кевин ушел в мир иной.
На вечной "парковке" его "фолькс", там и дно.
А он закуривал "Ларк", натрепавшись со мной
До утра. Нёс, что верит в астралы...

2. "Строитель дорог"

Я хорошо помню ту встречу. Уральский вечер, прекрасный трёп, момент, когда с легкой руки Марии в нашей махонькой кухне родился термин "Озерная школа". Крупный мужчина, чем-то похожий на скульптора Леже, вот он - поэт Александр Петрушкин, втиснутый в узкое пространство за столом, предназначенное для дорогих гостей. Мы с женой дурачились, но Петрушкин отнесся к "озерной школе" серьезно, очень уж ему понравилось это словосочетание. Аллюзию с английскими романтиками термин у гостя отнюдь не вызвал, в свой "лейкизм" поэт вложил особый смысл и вскоре запустил в оборот..

Уральские озера. Провинция. Удивительная красота гор, воды, лесов, старинных сибирских городов, сказочной Старой Демидовской дороги из Екатеринбурга в Златоуст. Она почти всегда в запустении, на обочине тракта ранней весной можно увидеть худых грязных лисиц, куда-то спешащих и не обращающих внимание на редкие автомобили.

Уральский Озерный Край, "иртяшский полумесяц" - Касли, Кыштым, таинственные "закрытые" города, такие, как Озерск и Снежинск. Точки бериевских засекреченных послевоенных строек, котлованы для атомных реакторов, поглотившие жизни тысяч заключенных. Дорога идет на юг, ближе к Миассу встретится и Карабаш - самое гиблое место на Земле, черный символ мировой катастрофы...

К "Озерной школе" Петрушкин причислял Наталию Черных (Озерск, ныне - Москва), Евгению Изварину (Озерск, ныне - Екатеринбург), себя (Озерск, Кыштым), Наталию Косолапову (Кыштым), Маргариту Еременко (Касли) и Дмитрия Машарыгина (Озерск, ныне Челябинск). Создатель бренда считал, что "озёрцы" ориентируются на Парщикова, Жданова, Кальпиди, Таврова, а Леонида Аронзона называл предтечей.

Петрушкин уехал из Челябинска жить "на озера", поскольку считал, что "большой город расходует много личного человеческого пространства", и "жизнь в озерном краю учит поэта правильно принимать поражения". Женившись, Саша поселился в Кыштыме и зажил в свое удовольствие: любимая жена Наталья, много детей, дружная семья, теща души не чает. Петрушкин редактировал и издавал журналы, устраивал конкурсы, принимал гостей на поэтических фестивалях, создал мощный литературный портал "Мегалит", в котором нашли приют те издания, которые с трудом пробивали себе дорогу и которых на порог не пускал элитарный "Журнальный зал".

Саша был полон сил и идей. В Челябинске, еще до переезда в Кыштым, у него, помнится, была своя фирма, деньги на жизнь зарабатывать парень умел. Все были убеждены, что Петрушкин с голоду никогда не умрет, говорили, при необходимости сможет выгодно продать даже опавшую осеннюю листву.

Всякий раз, когда Александр присылал приглашения на авторский вечер, я решал, что обязан на чтение сходить во чтобы то не стало, ведь такой вечер может оказаться последним! Слушая стихи в авторском исполнении, я получал к ним "ключ". Саша не любил театральных эффектов, декламировал без завываний, модуляций и жестикуляций, но что-то магическое было в его голосе, он умел мастерски закинуть такой крючок, с которого уже было никогда не сорваться.


Петрушкин по дому ходил -
колбаска сигарки, дымок -
и морем нетленных чернил
псалтирь разливалась у ног.

Ты скажешь, что я идиот:
какой же псалом изливал
тыдымский поэт-доброхот,
озёрно-библейский кимвал?

Я слышал, как он бормотал,
рекшыя: "Спаси мя, пророк!"
К нему шестикрылый слетал
и падал у Сашкиных ног.

Подбитый как мессер и шмитт,
как Пауэрс Lockheed U-2,
зенитным орудием сбит,
стихом разрывным на лету...

А дальше - читайте А. С.
про жало и божеский глас.
А вы: не бывает чудес!
Бывает! И - в каждом из нас!

Псалом весь был чёрен, как месть,
и сладок, как вызревший плод,
стучала метафорой жесть
в глаголом разверзшийся рот.

Петрушкин по дому ходил -
колбаска сигарки, дымок -
и морем нетленных чернил
псалтирь разливалась у ног.

Он относился ко мне как к старшему, неизменно выражал уважение, протягивал руку дружбы. Я подходил к нему после поэтического вечера, укоризненно качал головой и говорил: "Саня! Ну, ты чо?! Побереги здоровье, браток, нельзя же так пить! Ты, конечно, еще стоишь на ногах, но давление-то у тебя сегодня, наверняка, офигенное!" "Ну да, да, двести двадцать с утра было", - каялся бедолага.

Саша не боялся смерти. "Она нормальная и естественная часть пейзажа, в котором мы существуем", - написал он мне как-то. - "Больше того, смерть может быть и радостной - если она правильно принята, а жизнь достойно прожита". Петрушкин вообще считал поэзию молитвой: "Она когда-то проросла из богослужения, вероятно потому, что человеческая память зиждется на ритме, рифме, метафоре". Тема разговора с Богом, я уверен, и была в творчестве Александра главной.


Кто ходит в комнате моей,
свистит, как дырочка, наружу? -
он без лица и при лице,
и упакован в багаже
как скотчем скрученная стужа.
...................................................
Нет никого и ничего -
и мой случайный собеседник
под коркою моей живет,
как кость в холодном апельсине,
и ходит в комнате моей -
как продолжение моё,
как переводчик, без усилий.

И дребезжит весь день трамвай -
в нутре у комнаты контужен -
не бойся, Бог, я сделал всё
чтобы тебя не обнаружить,
чтоб ты внутри у темноты,
как в комнате ходил, сгорая -
как эта дырка, что свистит,
с меня дыхания взимая.

Его жизнь оборвалась в сорок семь, и мы все осиротели... Скоро исполнится год, "Мегалит" стоит в запустении, и, увы, не сыскалось пока нового хозяина, достойного Петрушкинского начинания, не нашлось опытного строителя дорог, архитектора небесных пирамид.


3. "Палеонтолог"

В истории Земли случалось много таинственных и грозных событий. Раскалывались и уходили под воду континенты. Высыхали океаны и их дно становилось вершинами высоких гор. Надолго, а может, навсегда километровые толщи льда покрывали тропические леса Антарктиды и Гренландии. Прилетали из космоса гигантские астероиды. Не раз самопроизвольно начинали работать и взрывались, предвещая нашу беду - Чернобыль - природные ядерные реакторы. Вымирали племена могучих существ, некогда населявших Землю. Но именно их следы, раковины, кости, окаменелые мумии сделали мир прошлого понятным и притягательным для ученых. Таким исследователем-любителем был мой близкий друг, рязанский поэт Александр Брятов.

Он выбрал ником в ЖЖ слово "палеонтолог", но я про себя всегда называл его "аммонитом", не сомневался, что Сашина жизнь будет, если не вечной, то ооочень долгой. Увы, ошибся, Саша умер в этом году, не дожив до шестидесяти...

Необычное знакомство. Я послал подборку стихов в зарубежный журнал, много, штук пятнадцать - на выбор, и вскоре удивился: их напечатали, и напечатали все! Вскоре случилось еще одно чудо: пришло письмо, в котором главный редактор журнала попросил разрешение дать мой имейл поэту, который хотел со мной познакомиться. Так мы встретились с Брятовым, и наша дружба продлилась долгие годы.

Окаменелости были не единственной страстью друга, его увлекало многое - птицы, бабочки, компьютерные программы, фото, стихи. Поэтический мир Александра удивительно светлый и гармоничный, в нем ангелы резвятся, словно дети, "зажмуривая крылья за спиной"; "ласточки крыльями с кленов срезают листву"; "как поезда", "уходят в небо" облака; "и маленький остров, как лодка", покидает город под белым парусом. И еще он писал многочисленные стихи о любви - глубокой и зрелой, творил поэзию рыцарского служения жене Марине. Я особенно ценил его философскую лирику.


На дворе - юра, на юре - триас,
на триас налегает пермь.
Если смотришь вечером в рыбий глаз,
заводной чешуе не верь:
он пузырит щеки, как стеклодув,
но не дай себя обмануть, -
это время, в зеркало заглянув,
повернуло в обратный путь,
и когда по швам литосферных плит
затрещит коры полотно,
ты свернешься в шарик, как трилобит,
и уйдешь на морское дно.

Он него остался всего один сборник, но Брятов никогда и не стремился к славе и публичности, не участвовал в литературных конкурсах, не пытался навязать знакомство и подлизаться к "звездным" поэтам. Саша просто любил стихи и знал в них толк. Многих наших интересных поэтов он "вычислил" еще задолго до того, как они "стали явлением". Брятов был дипломат, это удивительный дар. Он не боялся высказывать собственное мнение о политике, о поступке человека, о стихотворном мастерстве, или немастерстве. Но при этом, Александр всегда был учтив, воспитан, умел добиваться признания своей правоты без грубости и оскорбления оппонента. Саша был моей совестью. Уж кто-кто, а Брятов никогда не стал бы прибегать к позорному пиару: фотографироваться с "великими", кривить душой, расхваливать дешевку, возглавлять косяк мелких рыбешек, поставивших цель коллективно "съесть" большую рыбину. Естественно, Брятов не вступал ни в партии, ни в союзы. Что Бог дал, за то и спасибо! Неблагородное это дело - гнаться за славой! Он посвятил мне стихотворение:


Шагнешь в нутро ночной аллеи -
застынешь немо:
зовет метро Кассиопеи
спуститься в небо.

Над входом - талого неона
холодный прочерк.
Застрял кристалл у Ориона
в часах песочных.

Колоду жизней, словно веер,
разложит Лира -
но не держись за ручку двери
иного мира:

там та же ночь, и звезд в тумане
перекличка,
но так непрочна между нами
перемычка.

Я увидел в Фейсбуке фото. "Где твоя шикарная шевелюра?" - спросил я "палеонтолога". - "Неужто, химиотерапия?" Обычно, когда люди узнают об онкологии, они уходят в себя, замыкаются, никому не признаются в трагедии. Не таким был Саша, он всё мне, конечно, рассказал. Случайно обнаруженный отдаленный метастаз, опухоль из железистой ткани, поздно, аденома ни за что не отступит - хоть режь ее, хоть трави "химией". Мой друг мужественно пережил первый цикл химиотерапии, страшно нервничал, что "из-за коронавируса, откладываются следующие сеансы". До самой его смерти мы продолжали переписку. На мой последний вопрос - "Как ты там, Санёк?" - он так и не ответил...

Эх, память, память! Взявшись за эти воспоминания, я неожиданно обнаружил, что еще в тот далекий год знакомства написал стихотворение с посвящением Александру Брятову:


моделировка оркестра
схема раскроенных звуков
вылейся ангелом места
произносимая мука
вырвись из раны живая
выложи струны в гримасу
горло пережимая
скрипке и контрабасу
накипь и перхоть металла
выскреби выжми и выбей
чтобы не замолчала
глупым подобием рыбы
эта вещественность эта
грешная первородность
в руку Харона монета
"я" обретенная плотность

Имя "Александр" вызывает ощущение чего-то красивого, величественного, мужественного, храброго. Пусть же всем трем Александрам будет там хорошо - на Небе!





© Сергей Слепухин, 2020-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2020-2024.
Орфография и пунктуация авторские.





НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"
Андрей Бычков. Я же здесь [Все это было как-то неправильно и ужасно. И так никогда не было раньше. А теперь было. Как вдруг проступает утро и с этим ничего нельзя поделать. Потому...] Ольга Суханова. Софьина башня [Софьина башня мелькнула и тут же скрылась из вида, и она подумала, что народная примета работает: башня исполнила её желание, загаданное искренне, и не...] Изяслав Винтерман. Стихи из книги "Счастливый конец реки" [Сутки через трое коротких суток / переходим в пар и почти не помним: / сколько чувств, невысказанных по сути, – / сколько слов – от светлых до самых...] Надежда Жандр. Театр бессонниц [На том стоим, тем дышим, тем играем, / что в просторечье музыкой зовётся, / чьи струны – седина, смычок пугливый / лобзает душу, но ломает пальцы...] Никита Пирогов. Песни солнца [Расти, расти, любовь / Расти, расти, мир / Расти, расти, вырастай большой / Пусть уходит боль твоя, мать-земля...] Ольга Андреева. Свято место [Господи, благослови нас здесь благочестиво трудиться, чтобы между нами была любовь, вера, терпение, сострадание друг к другу, единодушие и единомыслие...] Игорь Муханов. Тениада [Существует лирическая философия, отличная от обычной философии тем, что песней, а не предупреждающим выстрелом из ружья заставляет замолчать всё отжившее...] Елена Севрюгина. Когда приходит речь [Поэзия Алексея Прохорова видится мне как процесс развивающийся, становящийся, ещё не до конца сформированный в плане формы и стиля. И едва ли это можно...] Елена Генерозова. Литургия в стихах - от игрушечного к метафизике [Авторский вечер филолога, академического преподавателя и поэта Елены Ванеян в рамках арт-проекта "Бегемот Внутри" 18 января 2024 года в московской библиотеке...] Наталия Кравченко. Жизни простая пьеса... [У жизни новая глава. / Простим погрешности. / Ко мне слетаются слова / на крошки нежности...] Лана Юрина. С изнанки сна [Подхватит ветер на излёте дня, / готовый унести в чужие страны. / Но если ты поможешь, я останусь – / держи меня...]
Словесность