П О И С К

ВРЕМЕНА ЖИЗНИ

1.

Она летела через лето.

Яркое, беззаботное, штапельно-весёлое лето.

Цвели ромашковые луга, синело прозрачное небо, звонко постукивали гвоздики-каблучки, и менялись, как платья, друзья и знакомые.

Необязательность встреч, лёгкость прощаний... ни слезинки, ни сожаления; плыла по жизни на светлом облаке, уверенная: так будет всегда.

- И везёт же тебе! - восхищалась Наташка.

- Ох, доиграешься, - вздыхала мама. - Восемнадцать уже: не мешало бы остепениться.

- Остепениться? - смеялась она. - Это не для меня.

- А что для тебя?

- А для меня - как в песне:

Я так хочу, чтобы лето не кончалось, Чтоб оно за мною мчалось, За мною вслед...

* * *

Наказали её одиночеством.

2.

Она брела через осень.

Задумчивую тихую осень.

Тускло желтели в лужах опавшие листья, птицы пели прощальные песни, погасли в небе яркие краски, и негромко стучали в окно равнодушные пальцы-струйки.

Телефон замолчал.

Она звонила сама, но те, кто так недавно добивались её внимания, словно сговорившись, отвечали, что заняты.

Заняты? Ну и пусть!

Она тоже найдёт себе дело: поступит маме на радость в какой-нибудь институт, вот только в какой? Не в медицинский же: слышать стоны и жалобы нездоровых людей! И не в пед, как Наташка: проверять каждый вечер тетрадки и воспитывать чужих непослушных детей. Остаётся технический, но ведь там этот ужас: черчение! Изометрия, аксонометрия... только не это!

В ту унылую осень мама слегла: лейкемия.

Больницы, анализы, переливания крови...

В палате шесть человек.

* * *

Наказали её состраданием.

3.

Она шла через зиму.

Неспешную, ледяную.

Ослепительный снег - словно белые стены больничной палаты.

- Доченька, какая же ты у меня золотая, - последнее мамино...

Застыла природа - и застыла она.

Институт - и домой. Институт - и домой.

Мягкие тапочки, мамин плед, латынь, анатомия, онкология...

Окно в загадочных нежных узорах, снежинки танцуют под фонарём.

Зачёты, экзамены... год за годом.

Иногда прибегала Наташка:

- Всё зубришь? Отвлекись! Помнишь, как в медицинский идти не хотела?

- Помню. И как маме помочь не могла - тоже помню.

- Ты - как Снежная королева, - вздыхала Наташка. - Так и молодость пролетит - не заметишь. Пойдём к нам! Послушаешь, как Алёнка лепечет, попробуешь Димкины фирменные беляши: он у меня на все руки мастер, даже готовить умеет. А медицина твоя подождёт.

- Нет, Наташа, не обижайся.

- Не узнаю я тебя, подруга.

- Я и сама себя не узнаю.

***

Наказали её надеждой.

4.

Она бежала через весну.

Снова цокали невысокие каблучки, пели весёлые птицы, бушевала сирень, и звенели ласковыми колокольчиками нежные ландыши.

Больница, обходы... накрахмаленный белый халат...

Ах, если б случилось чудо, и мама ожила хоть на день, хоть на час - как бы гордилась она остепенившейся дочкой, как радовалась, что работа её любима, коллеги доброжелательны, и телефон давно не молчит. У неё есть друзья, и не только Наташка прибегает поделиться своими проблемами.

И ничего, что не нашла она свою половинку: и без этого люди живут.

* * *

Наказали её любовью.

© Евгения Серенко, 2021-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2021-2024.
Орфография и пунктуация авторские.

Книга отзывов

НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"

Айдар Сахибзадинов. Жена [Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...] Владимир Алейников. Пуговица [Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...] Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..." ["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...] Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа [я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...] Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки [где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...] Джон Бердетт. Поехавший на Восток. [Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...] Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём [В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...] Владимир Спектор. Четыре рецензии [О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.] Анастасия Фомичёва. Будем знакомы! [Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...] Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога... [Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...] Анна Аликевич. Тайный сад [Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...] Читайте также: Ольга Андреева. Свято место | Андрей Бычков. Я же здесь | Изяслав Винтерман. Стихи из книги "Счастливый конец реки" | Елена Генерозова. Литургия в стихах - от игрушечного к метафизике | Надежда Жандр. Театр бессонниц | Наталия Кравченко. Жизни простая пьеса... | Игорь Муханов. Тениада | Никита Пирогов. Песни солнца | Елена Севрюгина. Когда приходит речь. (О книге Алексея Прохорова "Не одинокий рай") | Ольга Суханова. Софьина башня | Лана Юрина. С изнанки сна | Сергей Главацкий. Апофеазко | Татьяна Горохова. "Мне фамилия моя всегда мешала..." | Стихи, растущие из жизни | Михаил Ковсан. Время